Елена Яворская - Жестяной самолетик (сборник)

• Название: Жестяной самолетик (сборник)
• Автор: Елена Яворская
• Жанр: Русское современное

Эти повести объединяет то, что их герои – наши современники: школьный учитель истории Палыч и его дочь Любка («Жестяной самолетик», «Любкины сказки»), физик и лирик команданте де Ла Варгас и студентка Лиска («Авангардисты»). У них те же печали и те же радости, что у большинства наших сограждан, перешагнувших рубеж веков. Они способны влипнуть в историю, обычную или необычайную, просто шагнув за порог своего дома. Но они никогда не унывают и, верится, найдут выход как из сложной ситуации, так и из скучной рутины.

---

Под кашу и минералку не сварганишь разговора о чем-нибудь приятном, ну, например, о футболе, поэтому если и говорим, то о политике. Очень похоже на то, как в пионерлагере пацанва изводит и радует друг друга страшилками. «В одной стране жил-был народ. И вот как-то страшный-страшный голос объявляет ему по радио, что по стране бродит Полный Песец, голодный и жуткий. Надо прятаться, а куда ж спрячешься, если Песец уже в твоем городе… на твоей улице… уже по лестнице поднимается… уже в квартиру ломится…»

Спится после таких разговоров как-то не очень. Надо будет Любке сказать, чтобы завтра мой радиоприемник принесла. Пусть, по крайней мере, страшные истории перемежаются легкой музыкой.

Любка

Нет, все-таки из всех видов хандры самый изматывающий – это чувство одиночества.

О чем, казалось бы, нам разговаривать – мне и папеньке? Допускаю – чисто гипотетически – что есть такие единомышленники, у которых темы для разговоров просто не могут иссякнуть. Это если у людей общие устремления и так далее, и тому подобное. В нашем же случае сперва надо определиться, а куда же мы, собственно говоря, стремимся? Проголодавшись, ясное дело, – к холодильнику. Захотев спать – в кровать. Утром – на работу… впрочем, это уже не стремление, это категорический императив, перешедший в стадию безусловных рефлексов. Эх, было время, когда я, обсмотревшись исполненных производственной романтики фильмов, мечтала о работе-призвании. Моя трижды любимая самым нецензурным образом контора, оптово-рознично торгующая ширпотребом китайского происхождения, выхолостила всякую романтику раз и навсегда. Это полбеды. Не так уж тяжело терять то, чем ты обладал только в мечтах. Папеньке куда хуже. У него она была, работа-призвание. И в том, что призвание выродилось… не в рутину даже, а в пародию на самое себя, его вины нет. Он и так слишком долго продержался на подгнившем плоту романтизма без всякой надежды на спасение. «Никто не снарядит спасательную экспедицию, потому что тебя самого давно уже списали со счетов». Так он однажды сказал. Вот такая нашлась тема для разговора. Но их все меньше и меньше. Не то что с каждым годом – наверное, с каждым днем. Пока я училась, в наших разговорах, вполне логично, преобладала тема путешествия за знаниями. Правда, она с таким постоянством сворачивала на рельсы критики, что наскучила до скрежета зубовного. Зверски хотелось позитива. Ага, щаз! Ну а когда у меня началась пресловутая трудовая биография, последние темы для разговора сдохли, как зимние мухи. Нет, первые пару недель мы, конечно, пообсуждали моих коллег, поразмышляли об экономической интервенции самого производительного производителя на земном шаре. К третьей неделе выдохлись. Теперь наши диалоги все больше напоминали типичную встречу двух американских киношных героев: «Ну ты как?» «Все ОК».

Вот и в тот день, когда у отца приключился сердечный приступ, все было ОК. Настолько же ОК, насколько и всегда. От этого ОК и инфаркты приключаются, и с ума, бывает, люди сходят. И совсем не обязательно, чтобы произошло что-то из ряда вон выходящее. Отец говорит: «Все было, как всегда». И я ему верю. Накопившееся «как всегда» – груз, который не каждому атланту под силу.

И вот теперь я одна уже не в четырех стенах, а в восьми. Если же посчитать еще стены кухни, санузла и коридора, то получается столько, что взвыть впору.

Общие темы. Ишь чего захотела! Сидишь теперь в тишине и горько размышляешь о том, что источником любого живого звука в этих до ужаса многочисленных стенах можешь быть только ты. Еще немного – и начнешь чувствовать себя последним человеком во вселенной. Так, наверное, и сходят с ума… Ну вот, опять я о том же. Из всех возможных мероприятий по борьбе с тишиной почему-то приходит на ум только одно – включить телевизор. Но вот именно этого и не хочется. А подруги… Кто, спрашивается, в одиннадцатом часу вечера захочет поработать скорой психологической помощью?

Собаку, что ли, завести?

Любка

Не люблю сентябри-октябри. Ноябрь, строгое предзимье, предчувствие зимней радости, – другое дело. Да и вообще, я из тех, кто дождь любит больше, чем солнце, желтому цвету предпочитает черный, а золоту серебро.

Предчувствие радости… Иногда это предчувствие куда значительнее, нежели сама радость.

Дождик накрапывает, а я иду себе, гуляю. И не потому, что не хочется оставаться в пустой квартире. Точнее, не только поэтому. Отпуск у меня. И дело очень кстати подвернулось – Насте вынь да положь потребовалась книжка по вязанию. Я-то не из рукодельниц, а вот мамина завалялась в книжном шкафу, Настька ее видела не раз и не два, а тут вдруг: «Очень надо, хочешь, я на такси приеду?» «Теперь я понимаю, почему про блондинок анекдоты ходят, – огрызнулась я. – Сиди дома, сама привезу».

От Настиного дома до троллейбусной остановки – десять шагов, это если на десятисантиметровых шпильках. В кроссовках, подозреваю, в два раза меньше. Но я сегодня нацепила шпильки. И мне вдруг захотелось (что я там говорила про блондинок?) на этих пресловутых шпильках прогуляться под дождичком да по бездорожью, и я, вместо того, чтобы идти прямехонько к остановке, свернула в безлюдный переулок.

Спешу разочаровать любителей Стивена Кинга и поклонников Фредди Крюгера с Ганнибалом Лектором: маньяки у нас не водятся. Был один, да и тот на поверку оказался допившимся до белочки сантехником, возжелавшим совершить какое-нибудь доброе дело на пользу человечеству. Этой идеей он и пугал до икоты гуляющих старушек и детишек, пока однажды не нарвался на дембеля-десантника. В боевик ужастик так и не превратился: у новых знакомых оказались родственные интересы, и дружеские отношения были окончательно оформлены в ближайшем пивбаре. Если что-то из всего этого и получилось, так криминальная драма: досталось участковому, ситуацию разруливал наряд.

Так что если кого и приходится опасаться одинокой даме дождливым осенним вечером, так это взбесившихся собак и укуренных нариков. Первое – редкость, второе – не то чтобы совсем, но и не то чтобы очень. Одним словом, степень риска допустимая.

Иду себе вдоль какого-то длинного забора и каких-то длинных строений явно народнохозяйственного назначения. Иду, протыкая шпильками размягчившийся грунт, бурчу под нос нецензурное. Одним словом, получаю удовольствие, сдобренное капелькой адреналина. И вдруг…

Нет, увы, ни сияющего огнями НЛО, ни блещущего сквозь мрак эльфийского костра. То есть ни фантастики, ни фэнтези, один только реализм. Но КАКОЙ реализм! Подсвеченная розоватым табличка-указатель с витиеватой золоченой надписью «Центр развлечений «Трианон», дорога (в галогенном свете ничем не уступающая сказочной, ну, той, из желтого кирпича), а дальше – сияющий и блещущий трехэтажный барак, выполненный в архитектурном стиле «брежневский модерн». Сэкономили на аренде… а табличка – шикарная, ей-ей!

Весь оставшийся отрезок пути я размышляла о том, как далеко может завести любовь к звучным именам. И дело даже не в расхожем «как вы яхту назовете», а в искажении сущности – по непониманию, по глупости. Вон, раньше: если написано на здании «Гастроном», то гастроном и есть. Ну или в угоду абстрактно-эстетическому мышлению могли «Радугой» назвать или там «Березкой». А теперь? Магазин «Элегант» – полуподвальное помещение, где торгуют китайским шмотьем. А рядом «Для Вас» – сэконд-хэнд.

На днях зашли с Настькой в бутик. Стенограмма:

– Ой, какая кофточка!

– Уй, е!

– Люб, это у меня в глазах троится или там правда три нуля? Да я точно такую же за четыре сотни на рынке видела!

– А ты видела, куда заходила?

– Да ну их, если на полшага ближе к центру, так уже цену ломят…

– Не-е-е…

Вывожу Настьку на улицу, тычу указующим перстом в вывеску, на которой васильковым по нежно-голубому начертано «Фобос»… Не хватает только магазина декоративной косметики «Деймос». А что вы хотите в стране, где даже шоколадный батончик – и тот «Марс»?

Креатив, однако! Кстати, у нас недавно этим модным словечком парикмахерскую назвали, так соседка баба Рита туда идти побоялась. И я ее понимаю…

Баба Рита, кстати, работает уборщицей в компании (ввиду малости оной правильнее будет именовать просто компашкой), занимающейся наружной рекламой. Так что, думаю, скоро слово «креатив» перестанет вызывать у нее священный ужас. И, заходя со шваброй в санузел, она будет зычно ругаться: «Эк сколько мимо унитаза на-креативили!»

Впрочем, не все так плохо. Бар, возникший на месте детского магазина, хорошо назвали, честно. «Три поросенка».

Палыч

В нашей палате, отнюдь не белокаменной, прибыло. И опять же, вновь прибывшего еще нескоро назовут дедом. Бедовый такой мужичок лет сорока пяти, балагур и любитель бородатых анекдотов:

– Я, – говорит, – дизайнер. – Нет, это не фамилия. Фамилия моя Сидоров, шо у того козла, а дизайнер – это профессия.