Борис Илизаров - Иосиф Сталин в личинах и масках человека, вождя, ученого

• Название: Иосиф Сталин в личинах и масках человека, вождя, ученого
• Автор: Борис Илизаров
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-17-085888-0

Иосиф Сталин – человек, во многом определивший историю России и всего мира в XX столетии. Николай Марр – создатель «нового учения о языке» или яфетидологии.

О чем задумывались оба этих человека, глядя на мир каждый со своей точки зрения? Ответ на этот и другие вопросы раскрывает в своих исследованиях доктор исторических наук, профессор, сотрудник Института российской истории РАН Борис Илизаров. Под одной обложкой издаются две книги: «Тайная жизнь И. В. Сталина. По материалам его библиотеки и архива. К историософии сталинизма» и «Почетный академик И. В. Сталин и академик Н. Я. Марр. О языковедческой дискуссии 1950 г. и проблемах с нею связанных». В первой книге автор представляет читателям моральный, интеллектуальный и физический облик И. В. Сталина, а вместе с героями второй книги пытается раскрыть то глубокое значение для человечества, которое таит в себе язык.

Книга рассчитана на широкий круг читателей.

---

Со времен семинаристской юности и до самой смерти было в Кобе что-то особо притягательное. Совершенно ясно, что женщины не искали в нем и не могли найти каких-либо особых физических или выдающихся интеллектуальных достоинств. Тем более в те времена, когда он скитался по тюрьмам и ссылкам или скрывался на нелегальных квартирах. Все его материальное благополучие многие предреволюционные годы заключалось в длиннополом демисезонном пальто, ярко-красном шарфе, по преданию, связанном еще матушкой Кеке, и фетровой шляпе. На некоторых сибирских фотографиях он предстает в этом «пижонском» и неуместном по климатическим условиям обличье. У него не было своего постоянного жилья, денег, профессии, будущего. Его интеллектуальный багаж был также незначителен. Покинув семинарию, он нигде больше не учился. Он практически не занимался и самообразованием, столь обычным для большинства революционеров, а тем более для ссыльных поселенцев. В ссылках он почти ничего не писал и не овладел никаким ремеслом, если не считать охоту и рыбалку. Так за что же, до появления в «большой» власти, женщины могли ценить этого странного человека? Похоже, именно за «странность», то есть за те особые, незримо излучаемые душевные свойства, которые ценятся всеми женщинами мира выше материальных, интеллектуальных или физических достоинств. Он был в их глазах бескорыстным «страдальцем», борцом и поэтому вызывал «со-чувствие». А сочувствование – самый верный и надежный путь к женскому сердцу и телу. Даже самая опытная и искушенная женщина, которую не прельстишь умом, остроумием или богатством, не всегда устоит перед гордым, притесняемым, нищим, смелым и пусть косноязычным, но страстным проповедником. Сочувствие, вызываемое не убогостью и беззащитностью, а страстностью и жертвенностью – перед такой «приманкой» не устоит и еще только созревающая женская душа. Она сама может выступить в качестве активной, роковой искусительницы, отвечающей на призыв. При этом «проповедь», ее суть и смысл вторичны, важен он, взывающий. Не обладай женщина способностью «со-чувствия», то есть способностью откликаться, сопереживать мужчине, история лишилась бы тысяч пламенных революционеров, не признанных в свое время гениев, великих полководцев. Да что там говорить – семья до тех пор семья, пока женщина сочувствует мужу как мать, даже если он старше ее на несколько десятков лет. Так что женское сочувствие – высший и незаменимый эликсир любви. При условии, что он, избранник, действительно испытывает нужду в этом эликсире.

Сам же Коба, как и миллионы других мужчин, ценил в женщине в первую очередь молодость, материнское, родовое, сексуальное. О чувствах предпочитал не говорить, – «это для баб…»[352].

Мать и дитя

Сохранилось редкое свидетельство о раннем детстве вождя. Будучи в последней приполярной ссылке в деревне Курейке в 1914–1916 годах, Сталин в присутствии охранника рассказывал местным детям о себе: «…был капризный, иногда плакал, жилось плохо»[353]. Мальчик Сосело был болезнен, капризен и оберегаем от жестокого отца матерью, которая в свою очередь нуждалась в сыновней защите. Однажды, когда отец в очередной раз избивал мать, сын бросил в него нож. Отец с криком погнался за ним, но мальчика спрятали соседи[354]. Конечно, его капризность и конфликты с отцом могли иметь обычный возрастной характер. Однако агрессивное поведение отца и еще более агрессивное ответное поведение сына, скорее всего, были связаны с матерью, любовь которой они не сумели поделить. Дом и вся обстановка жизни были угнетающе нищенскими. В крохотной лачуге (едва ли десять шагов в длину), в ее единственной комнате стояли «стол, четыре некрашеных табуретки, кровать, сундук, ящик для хлеба, буфетик, самовар…»[355]. Будучи в Гори много лет назад, я видел этот дом, если не ошибаюсь, с земляным или кирпичным полом и дерновой крышей. Уже тогда мне было неясно, где же здесь пространство для ребенка, где он играл, спал. Спал с родителями на одной-единственной кровати-тахте? Даже на полу там не было места. Неожиданное пояснение дали все те же услужливые авторы юбилейного жизнеописания вождя. Оказывается, малолетний Сталин спал в подвале, который к тому же имел отдельный вход с улицы и не был соединен с горницей: «В нижнее, подвальное, помещение ведут семь ступенек: ступеньки идут винтом, полуповоротом. Совершенно прокопченный темный свод подвала, стены, обмазанные простой глиной. Свет сюда проникает лишь через верхушки окон, находящиеся на уровне панели… Подвал – низкий, темный. Здесь стояла колыбель Сталина. В середине, подпирая балки потолка, стоит кривой столб. Три ниши, где хранились материалы: кожи, дратва, шила, инструменты отца, запасы продуктов на зиму и разные домашние вещи. В стене, совершенно черной от копоти, очаг. Стоит единственная поцарапанная, некрашеная табуретка…»[356] В этом описании поражает не столько нищета и убогость жизненной обстановки, столь обычной и для царской, да и Советской России, сколько холодность и даже жестокость родителей, отселявших младенца от матери на всю долгую ночь. Ясно, что, взрослея, сын вряд ли мог мириться с таким насильственным отторжением от дневного света, воздуха и от матери. Скорее всего, она все чаще брала его к себе в постель, тем самым оттесняя отца и вынужденно отдаляя от себя супруга. Положение усугублялось еще тем, что вместе с ними в доме жили два ученика отца по сапожному делу. Когда Сосело было около пяти лет, я предполагаю, что именно из-за тесноты и семейных неурядиц родители решили подыскать другое жилье. С тех пор они начали кочевать по Гори[357]. Кончилось все это тем, что отец после долгих запоев и бешеных драк с матерью, сыном, с соседями уехал в Тифлис и больше в семью не вернулся. Сосо тогда было около 11 лет.

Об отце Сталин никогда никому не рассказывал, хотя в полицейских анкетах указывал, что он умер только в 1909 году, то есть когда Кобе шел тридцатый или тридцать первый год[358]. Был ли отец на его свадьбе, общался ли с внуком, знал ли о революционной деятельности Кобы, не женился ли сам второй раз? Ничего не известно, неизвестно даже, как он умер и где похоронен. Светлана Аллилуева считает, что он был убит в драке. Вызывают большие сомнения подлинность недавно обнаруженной могилы и тем более фотографии Виссариона Джугашвили.

А Сосо, похоже, лет до пятнадцати, то есть до отъезда в Тифлисскую духовную семинарию, поневоле разделял одно ложе с матерью. Речь идет о том, что столетиями, как в нищей крестьянской России, так и на некоторых южных окраинах империи, дети спали бок о бок на одном ложе с родителями, которые здесь же рожали, болели и умирали, вблизи с ними, растущими и мужающими. Мать же Сталина не только внешне выглядела как монашка, но, скорее всего, после ухода мужа, когда ей было лет 26–28, действительно провела все дальнейшие годы своей 77-летней жизни в аскетическом одиночестве. Говорят, что она была очень набожна и поэтому часто общалась с местными священниками, от которых получала действенную помощь.

Мать родилась в крестьянской семье Глахи Геловани, где было еще двое сыновей. О своих дядьях Сталин никогда не вспоминал, и их судьба толком неизвестна. У матери были густые каштановые волосы, большие темные глаза и рыжие веснушки. Поскольку ее собственная мать Мелания умерла рано, она с юности умела много трудиться и самостоятельно поддерживать существование. Но женских навыков гармоничной супружеской жизни, видимо, получить от нее не успела. Как и для многих одиноких женщин, сын стал центром ее мира и забот. Именно по ее настоянию и с помощью местных священников он попал в духовное училище, а затем в семинарию. Когда в 1902 году он в первый раз был арестован и с непривычки сильно напугался, именно к ней он посылал умоляющие о помощи записки, и именно она, и опять не без помощи настоятеля местной церкви, вызволила его. Да так, что он даже не был судим.

Несмотря на свою бедность, мать находила возможность присылать ему в Сибирь продуктовые посылки и даже иногда баловать бутылкой замечательного грузинского вина. Один из жителей сибирского села Курейка, которого Сталин, будучи в ссылке, как-то угостил, запомнил на многие годы вкус этого виноградного вина. Раньше он никогда ничего подобного не пробовал. Судя по тем посылкам, которые она продолжала ему отправлять уже в Кремль, в посылках в Сибирь были его любимое ореховое варенье, грузинские сладости и фрукты.

Его письма к матери дореволюционной поры не сохранились. Сама она не знала русского языка, была неграмотна, и за нее, очевидно, писали другие. Впрочем, в Грузии сейчас хранятся ее воспоминания, якобы написанные на грузинском языке ее рукой. Скорее всего, мать и сын любили друг друга, но это не мешало им иметь собственные мнения о каждом. Мать, как большинство волевых родителей, выстроивших в своем воображении будущность ребенка, до конца своей жизни не могла простить ему, что он сломал свою священническую карьеру из-за женщины или революции. Он тоже навсегда запомнил ее попреки и то, как она частенько жестоко лупила его за дерзкие и грубые шалости. После революции они почти не встречались.