Стэн Барстоу - Рассказ о брате

• Название: Рассказ о брате
• Автор: Стэн Барстоу
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Современная проза
• Год: 1986

Произведения английского писателя Стэна Барстоу, собранные в этой книге, отразили характерные черты его проблематики и стилистики, пристальное и доброжелательное внимание к повседневной жизни, нравственным исканиям простого человека — своего современника. Сборник дает возможность увидеть творческую эволюцию автора от 60–х до 80–х годов.

---

— То есть в области секса? — вскинулась Юнис.

Джек развалился на стуле. Поверх края кружки он посматривал на Лейзенби, на меня, и в глазах у него плясало озорство.

— Ну…

— А что, ощущается острая необходимость в подобных сценах? — незамедлительно встрял Лейзенби. — Только до такого и может возвыситься сегодняшняя поэзия? Извращения и распутство?

— Чего это вы? — вступила в бой Юнис.

Я успокаивающе тронул девушку за руку и повернулся к Лейзенби, немало удивясь его смекалке — вмиг схватил суть.

— Видите ли, мистер Лейзенби, Юнис воспользовалась таким приемом для создания чрезвычайно красноречивого образа. По моему мнению, ее стихи — проницательный очерк природы чувств семидесятых: мужчина и женщина, будучи едва знакомы, могут находиться в отношениях самых интимных, а в результате оказываются в положении робких чужаков, нащупывающих путь вслепую, когда приходится вести разговор о самом обыденном.

— Ну знаете ли! Не все живут на такой лад! — возразил Лейзенби, губы его сомкнулись в ниточку.

— Может, поэма Юнис — предостережение: люди не должны жить так.

— Чего тут предостерегать. И так ясно.

— По крайней мере предпринята честная попытка обнажить реальную ситуацию. И возможно, как отражение мира в наше время эта поэма значительнее, нежели сентенции, которыми нафаршированы ваши повести.

— К примеру?

Ладно, начавши, можно и до конца высказаться. Хоть предпочел бы разносить прозу Лейзенби без свидетелей, а уж тем более этих — они непременно примут мою сторону.

— Истины, о которых вы вещаете, вместо того чтобы взглянуть на факт непредвзято и честно, описать его увлекательно, конкретно, оставляя читателю возможность самому прочувствовать и вынести нравственный и эмоциональный урок. Вы же наводняете повести абстрактными концепциями в расчете, что читатель послушно прореагирует, как должно.

— И какие это концепции вы критикуете?

— Ваши концепции о чести, истине, правосудии, мужестве, верности, любви, боге и даже о справедливости и несправедливости.

— Их смысл известен всем.

— Нет, мистер Лейзенби. Совсем нет. Вы в них усматриваете некий смысл, но нельзя же автоматически выводить, что их равнозначно воспринимают все остальные. Это не абсолютные истины, они утратили свою однозначность.

— Тем хуже! Как я и говорил, нынешний мир не ведает норм!

— Когда люди не принимают ваших норм, — жарко заспорила Юнис, — это не означает, что для них не существует вообще никаких ценностей.

— Стоит оглянуться вокруг — и ответ напрашивается сам собой, — парировал Лейзенби.

Тут наконец втянулся и Джек.

— Приятель, не мы создали этот мир!

— Прошу прощения, — Лейзенби язвительно хохотнул, — на себя ответственности не принимаю!

— Империю построили вы, — нажимал Джек, — а от ответственности за последствия стараетесь увильнуть?

— Но не я разбазарил империю!

— Где там! Конечно! Уж вы‑то сражались за нее до последней капли крови — не своей.

— Помнится, доводилось мне и собственную проливать. Ради того, чтобы в мире жилось безопаснее вам подобным, — деревянно выговорил Лейзенби.

— Не стоит воспринимать каждое слово так уж лично, — заметила Юнис.

— Неужто? Стало быть, я безнадежно старомоден, потому что по — прежнему воспринимаю оскорбления лично. — Лейзенби допил пиво и стал копошиться с пуговицами на плаще реглане.

— Извините, мистер Лейзенби, я не собирался так поворачивать разговор, но отчасти виноваты и вы сами, взявшись критиковать поэму Юнис, даже не прочитав ее. — Мне хотелось его успокоить.

— И читать незачем. Не хочу и не собираюсь.

— Вас никто и не просит, будьте спокойны! — вспыхнула Юнис.

— Что ж… — Лейзенби встал. — Оставляю вас вести гм… литературные беседы. — Он коротко кивнул мне. Доброй ночи.

— Старый олух, — ругнулся Джек, когда Лейзенби вскинув голову, зашагал к выходу.

— Нет, — возразил я, — на свой лад Лейзенби образец добропорядочности, честный гражданин. Монолит. Но чтоб из него получился писатель, его требуется разобрать на детали и смонтировать заново. А кто я такой, чтоб на такое отважиться? Даже если, предположим, он дозволит? — Я взглянул на часы. — Боже! А время‑то бежит!

— Притащу еще по кружечке, — поднялся Джек.

— Нет, Джек, мне половинку. Пора сматывать удочки.

— Слушайте, а Бонни Тейлор, футболист, вам случайно не брат? — осведомилась Юнис, когда Джек отошел к стойке.

— Угадали.

— Мне это вдруг сегодня подумалось, когда вы стали проводить аналогию между футболистами и писателями.

— Бонни — великий футболист. Всем ясно, что он великий, и ему воздается. С писателями все по — другому, вот что я хотел сказать.

— Но слава что‑то не идет ему впрок? Верно?

— Верно.

— Извините, что влезаю не в свои дела.

— Грехи Бонни общеизвестны.

— Вот чью жизнь соблазнительно взять сюжетом.

— Да об него и так уж все перья обломали.

— Но по верхам. Копнуть бы поглубже. Написать бы подробную биографию. Или даже настоящий роман.

— Хм… Наверное, потребуется таланту не меньше, чем у него, чтобы получилось.

Подоспел Джек с пивом.

— Слушайте, Джек, я через минуту испаряюсь. Но все‑таки про ваш сценарий.

— Да?

Я извлек из папки лохматую пачку машинописных листков.

— Мне показалось, он обладает определенными достоинствами. И немалыми. Но прежде всего, мне представляется, хотя драматургия не совсем моя сфера, надо уточнить жанр. Вам самому до конца не ясно — то ли это пьеса для театра, то ли радиопьеса. А может, телесценарий. У вас присутствуют элементы всех трех жанров. Но нет последовательности. Я бы на вашем месте покопался в литературе о специфике каждого из них, о различиях в технике письма. Вот диалоги ваши, столкновения характеров выписаны выпукло, забористо. Правда, крепких слов можно б поубавить. Не истончится ваш груботканый реализм, — я улыбнулся парню.

— Но поймите, именно такова речь рабочих. Не знаю, вам доводилось ли работать когда на заводе или на стройке, но заверяю вас — там разговаривают именно так.

— Пусть, ладно. Но это и есть камень преткновения при показе скудости речи. Надо передать ее так, чтобы не ошарашивать зрителей, с одной стороны, и не наскучить им до отупения — с другой. Мое мнение: вам полезно послушать чтение вашего сценария со стороны.

— А как же это устроить?

— Подобрать народ, распределить роли, и пусть почитают. Можно и на наших курсах подыскать подходящих. Я тоже, если хотите, послушаю. Но читку нужно провести отдельно, не на занятии. К чему вам слушатели вроде Лейзенби или миссис Бразертон? Очень уж они охочи критиковать да корежить стиль других. Юнис вот, может, поучаствует и остальных подобрать не откажется.

— Разреши, потянулась Юнис к сценарию.

— Конечно, конечно.

Девушка пролистала начальные страницы.

— Можно, домой возьму? Тогда в следующий раз исполнителей назову.

— Хорошо, идет.

Я прикончил кружку.

— Ладно, ребятки, мне пора.

— Вы через центр поедете? — спросила Юнис.

— Ага.

— Не подбросите? А от центра я на автобусе доберусь.

— Договорились.

Джекова кружка пива стояла едва початая.

— А мне незачем спешить, — заявил он. — Так что до свидания.

Езды до города всего минут пять. В тесной «мини» опять повеяло духами. Я поймал себя на том, что караулю блики уличных фонарей на стальном сверкании коленок Юнис. Вдруг ее поэма, подумалось мне, не плод несбывшихся вожделений? Может, у нее есть любовник?

— А знаете, — сказала тут Юнис, — я б не прочь познакомиться с вашим братом.

— Да?

— По — моему, женщина тоньше воспримет душу человека, чем мужчина.

— Что‑то не заметил, чтоб какой‑либо женщине удалось пробиться к его душе.

— Да я ж не про тех ограниченных смазливых шлюх, каких он выбирает себе в подружки.

— А вы убеждены, что интерес к Бонни у вас чисто творческий?

— То есть?

— Бонни знаменитость. И красавец.

— Вряд ли я в его вкусе.

— А в футболе‑то хоть разбираетесь?

— Очень даже. Заядлая болельщица.

Я притормозил на красный свет. Сеяла изморось, потеплело. Но городок стоял черный, ушедший в себя. Зима явно затягивалась, во мне заныла тоска по весне.

— Он редко навещает нас, — сказал я.

— А я слышала, как раз приехал.

— Интересно, от кого же?

— У меня приятель служит в «Газетт».

— Да, — сознался я немножко спустя, — он здесь. Но никуда не выходит. И сколько у нас пробудет — не знаю.

Юнис не откликнулась. Мы доехали. Я спросил, где ее высадить.

— У остановки, пожалуйста. Мне тут на автобусе совсем рядышком.

— А живете вы одна или с семьей?