Игорь Поляков - Доктор Ахтин

• Название: Доктор Ахтин
• Автор: Игорь Поляков
• Жанр: Детективная фантастика

Врач Ахтин Михаил Борисович живет в странном мире своего больного сознания. Наделенный даром спасать, он лечит людей, используя традиционные методы и свою неординарную способность. Ночью он не спит, пребывая во мраке своего сознания. Он рисует, размышляет и приносит жертвы…

В романе использованы фрагменты древнеегипетских текстов.

---

В ординаторской я слышу последнюю фразу Веры Александровны, которую она говорит достаточно громко:

— Это непростительная ошибка со стороны Ларисы. Просто недопустимо так халатно относиться к своим обязанностям!

Заведующий отделением Леонид Максимович, сидящий напротив неё за столом, поворачивается ко мне и спрашивает:

— Вы, Михаил Борисович, тоже так думаете?

— Я ничего не думаю, потому что об этом можно говорить только после вскрытия и патологоанатомического заключения. Может, Лариса была права, и мужчина умер от болевого шока на фоне перфорации язвы желудка. Пока мы этого не знаем, говорить о том, кто виноват, преждевременно.

Леонид Максимович, пожав плечами, говорит:

— Ладно, обсудим это завтра.

Он встает и уходит.

Вера Александровна, на лице которой блуждала довольная улыбка, смотрит на меня и говорит:

— Какая, к черту, перфорация? Почему вы её защищаете? И дураку понятно, что больной умер от острой сердечной недостаточности на фоне ишемической болезни сердца. Лариса поверхностно собрала анамнез и поленилась посмотреть больного ночью, поэтому и не поставила правильный диагноз.

Я, придвинув к себе клавиатуру и глядя на монитор, тихо говорю:

— Нет справедливых, земля отдана криводушным.

— Что вы сказали, Михаил Борисович? — спрашивает она.

— Вера Александровна, а ведь вы радуетесь тому, что Лариса ошиблась. Ваш коллега облажался, а вы довольно потираете руки. На лице у вас написано удовольствие оттого, что Лариса поставила неправильный диагноз, и уж, конечно же, вы, такой опытный профессионал, такого бы никогда не допустили в своей практике.

Я поворачиваюсь к собеседнице и смотрю в её глаза.

— Да что вы такое говорите?! — возмущенно реагирует она, отворачивая от меня довольное лицо.

— Да то и говорю, злобная вы моя, — ухмыляюсь я, — если бы это было в первый раз, я бы еще сомневался, но за те годы, что мы работаем вместе, я говорю то, в чем уверен.

Вера Александровна обиженно молчит, чему я только рад — мне надо оформить посмертный эпикриз. Доктор Мехряков несколько часов лежал в моей палате, значит, это моя обязанность.

Я смотрю на сухие строчки его паспортных данных. Ему было всего пятьдесят девять лет, из которых большую часть он был парашистаем. Что это дало ему? Как он прошел по жизни, зная о смерти практически все, и сталкиваясь с ней ежедневно? Как он воспринимал человеческое тело, — как кусок мертвой ткани или как вместилище души, которая покинула его?

Я печатаю посмертный эпикриз и вспоминаю его глаза. Я увидел в них много, даже больше, чем мне хотелось бы. В бездонном омуте его глаз проскользнуло уходящее сознание, в котором хранилось все — и добро, которое он всю жизнь пытался сделать, и зло, что делалось само собой. Именно сознание парашистая толкнуло его на пятом курсе медицинского института пойти в патологоанатомы, хотя его друзья и будущая жена удивлялись его выбору.

Он думал по-другому, и скрывал это.

Он жил странно и сам этого до конца не понимал.

Но смерть все расставила на свои места — в последние часы жизни он очень сильно хотел умереть, сделав все, чтобы его не вытащили с того света.

Когда жизнь прочно переплетается со смертью, нет ничего удивительного в том, что последняя торжествует в сознании человека.

23

Я помню, как слезы текли по моему лицу, когда я смотрел на лежащее в ванной тело. Беззащитное в своей обнаженности, и ослепительно прекрасное на фоне белизны ложа. Безмятежно-спокойное лицо с закрытыми глазами, что к лучшему — мне совсем не хочется смотреть в бездну её глаз. Я не уверен, что увижу там, то, что мне хотелось бы увидеть.

Поправив спутавшиеся волосы, я печально улыбнулся — впереди долгая разлука, ведь только Тростниковые Поля вновь соединят нас, — и закрыл дверь в кладовку. Мне надо делать дело.

Я знал, где взять необходимую мне жидкость, чтобы сохранить тело. Всего то, нужно поехать, взять её в достаточном количестве, чтобы заполнить ванну, и привезти сюда. Пустяки для человека, когда цель у него грандиозна, и любые препятствия ничтожны по сути своей.

Ближе к ночи я пошел в свой гараж, где стояла моя «четверка». Я пользовался ею редко, а в последние месяцы вообще не появлялся здесь. Неторопливо смахнул пыль с металлической и стеклянной поверхностей, залил в бак бензин, освободил багажник и загрузил в него металлическую бочку. Когда-то я притащил её в гараж, словно чувствовал, что она обязательно понадобится.

Иногда мы подсознательно знаем, что нам пригодится в жизни, словно можем заглянуть в будущее, не осознавая этого.

Пока ехал в направлении медицинского института, где на кафедре нормальной анатомии хранились достаточные запасы формалина, я тихо бормотал речитативом слова из дальних тайников памяти:

Сегодня Смерть стоит передо мною,
Как исцеление после болезни,
Как освобождение после заключения.

Сегодня Смерть стоит передо мною,
Как запах ладана,
Словно как когда сидишь под парусами,
В свежий ветреный день.

Сегодня Смерть стоит передо мною,
Как запах цветка лотоса,
Словно как когда находишься на грани опьянения.

Сегодня Смерть стоит передо мною,
Как молния на небе после дождя,
Как возвращение домой после военного похода.

Сегодня Смерть стоит передо мною
Подобно сильному желанию увидеть свой дом,
После долгих лет, которые ты провел в заключении.

Фасад здания лабораторного корпуса медицинской академии выходил на оживленную улицу, где сновали автомобили и прогуливались люди, зато, подъехав сзади к служебному входу, я оказался в тишине темного двора. Забор, ограждающий стоящий рядом жилой дом, отрезал этот участок от всего остального мира. Жители окрестных домов предпочитали не пускать сюда детей и не выгуливать здесь собак, хотя сочная зелень травяного покрова, широкие кроны лип и чистота создавали определенный уют в этом месте. Не заходили сюда и алкоголики — в городе достаточно мест, где можно спокойно выпить.

Я знал, что на кафедре есть охранник — подрабатывающий по ночам студент. Он не мог мне помешать, но хотелось сделать все тихо, чтобы не привлекать лишнего внимания. Посмотрев на окна, я нашел освещенное и прикинул, что парень сидит в дальнем конце кафедры и вряд ли услышит меня. Я открыл топором дверь, произведя некоторый шум, и, зайдя внутрь, прислушался. На кафедре анатомии царила гробовая тишина, — я улыбнулся, подумав об этом сравнении. Подойдя к двери, из-под которой пробивался свет, я заглянул в щель и совсем успокоился — студент сидел за столом с наушниками на голове и что-то переписывал в тетрадь.

Я вернулся к машине и поставил бочку на «попа» прямо в багажнике. С помощью длинного шланга, просунутого в окно, я слил в бочку формалин из резервуара. Собрав шланг и закрыв за собой окно и сломанную дверь, я вернулся к машине.

Я понял, что не смогу положить тяжелую бочку с жидкостью на бок, и решение этой проблемы пришло само собой, — я зафиксировал бочку в багажнике шлангом. И уехал.

Как оказалось, самым сложным в операции по краже и доставке формалина был постепенный перенос нескольких десятков канистр с жидкостью из гаража в квартиру. Это было тяжело, даже, не смотря на то, что я жил на первом этаже. Я раз за разом приносил две емкости, выливал их в ванну, каждый раз проговаривая фразу:

Даю тебе силу,

чтобы ты могла улететь,

чтобы могла подняться к небу и стать сияющей звездой на Востоке.

Я закончил только к утру, и, обессиленный, посмотрел на свои труды. Она лежала в ванной, полностью покрытая прозрачным раствором, и, казалось, улыбалась мне, поощряя мои действия. Рядом на тумбе стояла банки с растворами, в который лежали её внутренние органы — печень, желудок, кишечник, поджелудочная железа и селезенка. Осталось совсем немного — промазав края ванны клеем, закрыть её оконным стеклом, чтобы жидкость не испарялась.

Сделав это, я упал на диван, и уснул.

Возможно, именно тогда я в последний раз нормально спал.

24

Иван Викторович Вилентьев дождался. Появилась первая улика — Парашистай оставил отпечатки своих пальчиков на месте преступления. Во всяком случае, ему очень хотелось надеяться на то, что найденный стакан с неидентифицированными отпечатками пальцев, даст ему возможность раскрыть эти серийные убийства. Ну, или приблизиться к разгадке этих преступлений.

Четвертая жертва — вконец опустившийся наркоман, у которого унитаз забит отходами его жизнедеятельности, из-за чего капитан дал ему кличку «засранец». Его до сих пор коробило от картины, которую он увидел в туалете на квартире убитого. А ощущение присутствующего запаха до сих пор заставляло его морщиться.