Григорий Свирский - Бегство (Ветка Палестины - 3)

• Название: Бегство (Ветка Палестины - 3)
• Автор: Григорий Свирский
• Жанр: Русская классическая проза

---

- У госпожи Виноград тот же инстинкт, - заметили из зала.

- Допускаю, - Эли подхватил сочувственную реплику. - Но кроме животного инстинкта у нее десяток начальников, целое министерство с высокими задачами. Она их обманывала, как предположил Дар? Извините! Она оскорбляла людей направо и налево, жалоб, наверное, были вороха! Начальники давно выяснили, что Шула русского языка не знает и знать не хочет, что олим ненавидит. И что? Где ныне Шула правит? В лепешку разобьюсь, узнаю. Ежедневное унижение русских олим в израильских канцеляриях - газеты вопиют об этом! - никакая не случайность. Это продуманная государственная политика... Утверждаю это! Готов, следуя примеру Давида Дара, доказать это в любой судебной инстанции.

-"Утверждаю?!" - Доктор Зибель резко вскочил. - Ваше журналистское "утверждаю" не стоит ни гроша. Что за ним? Научное исследование? Опыт? Сколько вы в стране?! Полтора года? Это ничто! Вы можете недоумевать, приглядываться к нам, но ... утверждать?! Сомневаться в сионистской политике государства?!

- Да где она, ваша сионистская политика? - вскричал Эли. -Сионизм - это когда бегут в Израиль добровольно. Или кому идея в голову стукнула: надо ехать! А вы евреев этапируете, как зеков. Нынешняя, с позволения сказать, политика - это обычное средневековое пиратство, когда корабли с черным роджерсом перехватывали на морях и океанах всех, кто попадется на пути, и кидали на Ближний Восток или в Африку на рынки рабов. Это, что ли, сионизм?! Герцель в гробу переворачивается...

- Пииты! Пииты понаехали! - с ненавистью воскликнул доктор Зибель.Стихоплеты! Поэзы! Образные всплески! Гумилевщина! "Черный роджерс"! "фрегаты", "рынки рабов"! Отца родного не пожалеют ради своих пиитических антраша. Безответственная большевистская болтовня, вот что это!

- Господин Гур, пожалуйста, наведите порядок! - негромко попросил Эли.

Насупила тишина, плотная, давившая на уши... Новенькие остервенели и рвались к скандалу, видел Наум: счастье, прессу не пустил.

- Чужую беду руками разведу, так что ли? - продолжал Эли, когда взъерошенный доктор Зибель сел. - Первые жертвы в петле, остальные на улице или в собачьих ящиках под названием "караваны".

Они взывают к совести. Но не к вашей, доктор Зибель!.. Мы не позволим глумиться над нами! В том числе и тому, кто унижает олим на чистом русском языке!..

- Извините, я не привык к подобному тону. - Доктор Зибель снова резко поднялся. - Если председательствующий не даст отпора этим измышлениям, я уйду!

- Не понимаю, - прозвучал от дверей сипловатый голос. - К чему превращать человеческий разговор в советское партсобрание. "Отпор", "Измышления..."

У доктора Зибеля выступил на лбу пот. - Простите, кто вы? Представьтесь, коль вы столь решительный сторонник то-ва-ри-ща журналиста. Как его? Элиезера или Николая?

- Аврамий. - Со стула поднялся тучный, высокий, выше Эли на голову, седой до снежной белизны, небритый человек лет за шестьдесят в синей мешковатой робе уборщика улицы. Видно, прямо с работы приехал. Сказал устало: - Не понимаю ваших улыбок. Надеюсь, в этой аудитории не нужно объяснять, что Аврамий это библейское имя? Аврамий Шор, доктор наук.

- "Аврамий", значит, будете в Израиле "Ави"! - бросил с соседнего стола один из бородачей.

- "Ави" - это у кого для солидности борода лопатой, - отрезал новичок. - А у меня бороды нет, у меня для солидности "Аврамий".

Посмеялись добродушно. Старик не промах. Куснуть не даст...

- Простите, а вы доктор в какой сфере? - поинтересовался Зибель.

- Социальной психологии.

- Вас здесь уже признали? - не отставал доктор Зибель.

- Здесь не признали и, похоже, не скоро признают...

- Так я и понял... Не думайте, пожалуйста, что я "адвокат дьявола". Я реалист. Девяносто пять процентов ученых из СССР учеными здесь считаться не будут. Есть ли ссылки на ваши работы в западных журналах? Если у нас с вами корова имя, у нас должно быть вымя и молоко. Желательно, хорошей жирности. Советских бумаг недостаточно, чтобы занять место в университете или госпитале. Кончилось время, когда предъявлялся советский диплом и ... Впрочем, как я понимаю, мои взгляды на эти проблемы вас не интересуют.

- Интересует, профессор Зибель. Мне, как специалисту, весьма любопытен облик бывшего советского, а ныне западного ученого, который взмахом руки отметает другого ученого, ничего о нем не зная и не желая знать... О-о! Этого факта мне очень не достает, знаете ли, - добавил Аврамий саркастически. - Он станет просто украшением моей коллекциии...

- Что вы имеете ввиду? - насторожился Зибель.

- Свою последнюю работу, посвященную страшной теме - дебилизации. Росту дебилов, в том числе, в высшей, школе, в связи с войной, голодом и геноцидом.

- Ваше исследование посвящено народам СССР?

- Эта проблема, как я уже понял, не знает государственных границ...

Впалые щеки доктора Зибеля начали покрываться красными пятнами. Наум вытер платком взмокшую голову. Больше всего он боялся подобных минут неизбежных, осточертевших ему вспышек профессорского самолюбия. Еще минута, и перевернут академики телегу, и тут уж будет не до обсуждения!.. "Сколько бы лет назад ты ни покинул родину социализма, все равно горит у тебя на лбу тавро нетерпимости: "MADE IN USSR..." Не зная, как предотвратить перепалку, Наум кивнул Элиезеру: мол, вступай австралиец! Но только стреляй попрежнему поверх голов, не называя имена, а критикуя правительство в целом. Кто в Израиле не костерит правительство? И кто на это обращает внимание? "Давай, австралиец! Вперед!.. " Наум улыбнулся настырному новичку. Мол, усек ситуацию?

Чуть улыбнулся в ответ Эли: ничто не сближает так, как невидимые токи.

Эли снова всплеснул рукой: - Мне по душе ваша откровенность, господин Гур! Алия семидесятых, действительно, не смогла изменить политического климата Израиля, не добилась законного места в Кнессете, словом, не подстелила нам соломки. И вот выбрасывают на улицу именно нас, "олим ми Руссия". Ни один аргентинец, ни один албанец или тамил, живущие подолгу в Центре, не получили повестки на выселение. Только русские...

Зал вскричал дружно: - Хватит врать!.. Что у нас, расовая дискриминация?.. Проверить, изобличить клеветника!

- Дискриминация это или нет, - разбирайтесь, если хватит прыти. Пока очевиден результат: алия-90 брошена на произвол судьбы: на безработицу, шулерство маклеров, на "патриотов" - домовладельцев, отпетых сионистов, вздувших цены на квартиры втрое. Одинокие старики спят на садовых скамейках, многодетные семьи -в палатках, а на носу зима с проливными дождями... Вскинул глаза на Наума, тот кивнул ему ободряюще. - Не могу понять вас, господин Гур, почему в ресторан "LA IVAN" пропускали, как в здание генерального штаба - по именным приглашениям. А прессу выталкивали взашей. Даже в России уже так не выталкивают - знаю доподлинно! Хотел бы я знать, почему такие порядки?

Улыбки на лице Наума как не бывало. Вскочив со стула, он произнес убежденно, с брезгливой усмешкой: - Наша пресса нагнетает среди олим страх и истерику! Смакует несчастья!.. Не успевают человека вынуть из петли, как во всех изданиях это подробно расписано. Какой-то ужас!

- Вот именно! - вскричал доктор Зибель удовлетворенно. - В Израиле все устраиваются, в конце-концов.

- Ну-у, положим, - Наум усмехнулся. Неожиданная поддержка его явно не обрадовала. - Газетчики притащились сюда зачем? - продолжал он еще более зло. - Заче-эм, я вас спрашиваю?! Порадовать читателя новыми ужасами! Сообщить, что, как и ожидалось, алия-90 пустила юшку из носа алие-70, и наоборот! Нечего тут делать щелкоперам!.. - Он хотел было дать слово старому врачу из алии-70, но "австралиец" такого поношения своих коллег оставить без ответа не мог.

- Чем же ваши взгляды на гласность, господин Гур, отличаются от взгляда советского аппарата, который спит и видит, как свернуть шею свободной прессе?

- Регламент!.. Регламент! - прозучало из зала суетливо. Какое!..

- ... Если мы сегодня не поставим все точки над "i"... Я журналист и отвечаю за свои слова не менее, чем доктора наук: в России газетчика за ошибку убивали. Я в стране свободного слова и сегодня обязан высказаться и за тех, кто остался за дверью. Вы двадцать лет в свободном мире, уважаемый Наум Гур, а, оказалось, и вы свободного слова боитесь, словно вы не ученый с мировым именем, а лубянский хомо-советикус, которому есть что скрывать, есть чего бояться...

Те, кто знали, каким бойцом Наум Гур был в Москве и каким чудом ушел от Лубянки, с интересом повернули головы к неосмотрительному и драчливому новичку, предкушая, какой с него сейчас полетит пух. И не ошиблись в своих ожиданиях.

- Не вам, представителям поддиванного еврейства, меня упрекать! взорвался Наум. - Да, поддиванного, ибо вы, в отличие от нас, еще целых двадцать лет мирились с советской жандармерией, притерлись к ней, а как что - голову под диван! Вы что, от коммунистов бежали? От совдепии? Вы в Россию вросли всеми корнями, стали русскими Иванами. Вы бежали... - Он стал загибать пальцы. -Алеф! От пустых полок магазинов. Бет! От унижений и страха перед черносотенной резней, подготовленной вашей родимой партией. Гимел! От Чернобыля бежали. А политика... что вам политика?! Где вы были, сирые, когда нас заталкивали в "воронки"?!