Энн Эдвардс - Возвращение к Скарлетт. Дорога в Тару

• Название: Возвращение к Скарлетт. Дорога в Тару
• Автор: Энн Эдвардс
• Издательство: Дрофа
• Жанр: Любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 5-7107-0164-5

«Бессмертная американская классика», «самый знаменитый роман XX века», «волнующая история любви и ненависти» — все это сказано о романе Маргарет Митчелл «Унесенные ветром». О романе, тиражи которого в США и во всем мире уступают лишь тиражам Библии, а фильм, снятый по нему, до сих пор, спустя 50 лет после выхода на экран, остается непревзойденным по числу посмотревших его зрителей.

Какова же история этой прекрасной книги? Как случилось, что скромная домохозяйка — Маргарет Митчелл из Атланты — стала автором супербестселлера? Что должна была узнать и пережить эта женщина, чтобы создать произведение, вот уже более полувека волнующее миллионы читателей во всем мире? Существовали ли в реальной жизни люди, похожие на Ретта Батлера и Скарлетт О’Хару? Все это можно узнать, прочитав историю жизни М. Митчелл «Дорога в Тару». Написанная живо и увлекательно, книга заинтересует не только поклонников романа «Унесенные ветром», но и тех, кто увлекается американской историей, издательским делом и кино.

---

Похоже было на то, что книга, работу над которой Джон всячески поощрял и которая так сблизила их, никогда не будет дописана. Но эта перспектива, казалось, совершенно не беспокоила Пегги, хотя и была источником великой досады для Джона.

Глава 13

Пегги пристрастилась к бриджу, поскольку совершенно не представляла, чем еще занять послеобеденное время, а «мах-джонг» ее раздражал. Кроме того, она вступила в Атлантский женский пресс-клуб и так, курсируя между бриджем и клубом, ухитрялась избегать скуки.

Плохой игрок, Пегги выбрала бридж потому, что очень многие интеллигентные молодые женщины в Атланте играли именно в него, и во время партий всегда велись весьма приятные беседы.

Как-то после ленча в доме одной из приятельниц затеяли партию в бридж. Когда гости уселись за стол, Пегги оказалась напротив веселой молодой женщины по имени Лу Коул, с которой раньше не встречалась. Она приехала в Атланту недавно, в качестве управляющего атлантским филиалом торгового отдела издательства Макмиллана, и теперь жила в меблированных комнатах неподалеку от Маршей.

Поскольку дело было за картами, Лу спросила:

— А вы, мой партнер, чем руководствуетесь при игре? Каким-то предварительным уговором?

На что Пегги важно ответила:

— Уговором? Я о таких вещах не знаю. Я руководствуюсь, как правило, боязнью сделать что-нибудь не так. А вы?

— Необходимостью, — ответила Лу, и Пегги усмехнулась.

Лу Коул вспоминала потом: «На руках у нашего противника было четыре «пики», а у моего партнера — шесть. Сама я держала две «пики» и два туза, и мы выложили на стол пять «пик», после чего поднялись и важно, чтобы не сказать торжественно, пожали друг другу руки через стол. Поскольку за картами мы больше разговаривали, чем играли, то скоро выяснилось, что я — янки, приехавшая, чтобы работать на фирму Макмиллана (хотя это уже и так все знали, но была такая манера — все равно спрашивать), и что я посещала Смит-колледж, где Пегги также провела год. А когда подали закуски и напитки, Пегги спросила, не зайду ли я к ним в следующую среду, чтобы поужинать с ней и ее мужем Джоном Маршем».

Лу приняла приглашение, и ее угостили домашним фирменным блюдом Маршей — жареными цыплятами с зеленью — и пирожными, и Лу с удовольствием слушала рассказы Пегги об Атланте и ее суждения о книгах и людях. Сама Пегги «рассказывала свои истории с таким мастерством и живостью, — писала позднее Лу, — что мне тогда и в голову даже не пришло, что не я, гостья, а она, хозяйка, была весь вечер в центре внимания».

Очень быстро женщины подружились, и когда чуть позже Лу вышла замуж за газетчика из Атланты Алена Тейлора, обе супружеские пары стали близкими друзьями. У Тейлора, журналиста и южанина, было много общего с Маршами. Не один вечер провели обе семьи вместе, и всякий раз, рано или поздно, разговор неизменно переходил к теме Гражданской войны.

Нередки были вечера, когда они вчетвером сидели за ужином в маленькой комнате «притона», и Пегги с Аленом оживленно обсуждали, к примеру, потери Атланты, понесенные от северян. И как-то раз, в один из таких вечеров, Пегги спросила Алена, в какой из тюрем сидели его родные во время войны. Он ответил и, в свою очередь, задал ей тот же вопрос.

— А сколько твоих родственников умерло в тюрьме? — спросила Пегги.

Он ответил с точностью до человека, поинтересовался, не пневмония ли с оспой были в большинстве случаев причиной смерти заключенных.

Для двух южан подобный разговор был самым обычным делом, и говорили они об этом так, словно сами пережили все тяготы войны. Лу же решительно посмотрела на них.

— Чего я не могу понять в южанах, — сказала она, — так это их одержимости Гражданской войной. Мы, северяне, забыли о ней. Почему вы не можете этого сделать?

— Чтобы объяснить тебе это, мне пришлось бы либо говорить всю ночь, либо написать длиннющий роман, — парировала Пегги.

Почти в это же время Лу узнала от Джона, что Пегги работает над книгой о битве за Атланту и о возрождении города в период Реконструкции. Лу переговорила с Медорой, с некоторыми из бывших сослуживцев Пегги, и редакторский инстинкт подсказал ей, что Пегги Марш вполне может написать книгу, которую удастся даже опубликовать. Лу принялась уговаривать Пегги показать ей рукопись, но Пегги на уговоры не поддавалась, а обсуждать соглашалась лишь историческую сторону романа.

В сентябре 1930 года Джон получил в своей компании повышение — стал директором по рекламе, и в ознаменование этого события Марши приобрели зеленый «шевроле», обретя таким образом не только свободу передвижения, особенно на время уик-эндов, но и новые обязанности для Пегги: теперь все друзья и родные, у которых не было машин, считали своим долгом обращаться за помощью к Пегги во всех случаях, когда им надо было куда-то поехать.

И все же именно машина дала Джону тот удобный случай, который помог ему «вернуть Пегги к работе». По воскресеньям они стали совершать поездки по местам боев времен Гражданской войны или по окрестностям Атланты, и, глядя вокруг, Пегги вспоминала все те рассказы о войне, которые она когда-либо слышала и многие из которых вошли в ее книгу.

Одна из таких поездок состоялась в жаркий день начала сентября, когда они с Джоном поехали в Далтон. А 20 сентября Джон пишет своей сестре:

«Эти места были особенно интересны для нас, поскольку именно здесь разворачивались основные события Гражданской войны и романа Пегги. Побывав тут в разгаре лета, мы прониклись огромной симпатией и глубоким состраданием к людям, сражавшимся в этих местах и вынужденным таскать тяжелые пушки по склонам этих гор в июле и августе. В одном из самых интересных мест в романе Пегги рассказывается о приближении армии северян к Атланте со стороны железной дороги и о первых проявлениях страха, что Конфедерация и в самом деле может быть разбита, в то время как армия южан вела бои и отступала по направлению к Далтону и дальше, к горам Кенессоу».

Это короткое однодневное путешествие оживило воспоминания Пегги об услышанных ею когда-то от старых ветеранов страшных рассказах о битве при Далтоне, и поскольку был выходной по случаю Дня труда и Джон не работал, они как-то вдруг решили съездить в Чаттанугу, откуда и началось отступление конфедератов к Далтону. Здесь надо отметить, что письмо Джона к Фрэнсис — редчайший случай, когда он или Пегги брались обсуждать какие-то сцены из романа.

Поездка в Чаттанугу заставила Пегги вновь вернуться в подвальный этаж библиотеки Карнеги, чтобы продолжить поиск исторических материалов, а конверты с главами рукописи были изъяты из всех укромных мест, где они хранились, и вновь сложены огромной кипой рядом с пишущей машинкой.

С Лу Коул Пегги была столь же скрытной, как и со всеми другими людьми, и, несмотря на то, что Лу занимала руководящую должность в издательстве, Пегги никогда не рассказывала ей о содержании книги и наотрез отказывалась показать ей рукопись. Да, конечно, рукопись находилась сейчас в самом беспорядочном состоянии, чем когда-либо, из-за тех новых исторических материалов, которые Пегги добавила в нее, но причины ее скрытности были несколько глубже: Пегги была невысокого мнения о себе как о писателе, а Лу считала профессионалом, имевшим дело с произведениями лучших авторов современности. Отец, чье одобрение было очень важно для Пегги, говорил ей, что писательство — занятие «довольно подходящее для женщины, если ей нечем занять время», но сама книга его не интересовала, по крайней мере вопросов о ней он не задавал. Он был не очень высокого мнения о Пегги как о журналистке, и теперь брал на себя смелость утверждать, что «не думает, что она может написать нечто такое, на что стоило бы потратить время».

Джон всячески старался укрепить ее уверенность в себе, но что бы он ни говорил и что бы ни делал — ничто, казалось, не могло затушевать в ее сознании тот факт, что именно Джон привносит упорядоченность и точность в ее работу и что без его постоянной помощи книга находилась бы в еще более плачевном состоянии, чем теперь.

Пегги всегда утверждала, что писала книгу лишь для того, чтобы развлечь себя и Джона. Но факты свидетельствуют об обратном. Этому роману она посвятила несколько лет жизни, не думая о том, что с ним делать дальше, но вот теперь работа шла к концу и пришло время сказать самой себе правду, если она подсознательно уже не сделала этого раньше.

А правда состояла в том, что ей отчаянно хотелось увидеть свою книгу напечатанной и тем доказать и отцу, и всем своим недоброжелателям, что она обладает и мастерством, и талантом. Ведь, не будь у нее такого желания, не стала бы она волноваться о достоверности каждой, самой малой, исторической детали; не стала бы проводить дни, а то и недели, в библиотеке, выясняя, к примеру, шел ли дождь или светило солнце в тот день, когда происходило какое-либо историческое событие, описанное в ее романе. Она разыскивала все, что могла, о битвах при Виксберге, Геттисберге и о тех мрачных днях ожидания, когда янки под командованием Шермана стояли под Далтоном у реки Фейс, и обо всех боях в окрестностях Атланты начиная с мая 1864-го, и до падения города в сентябре. Делала она это потому, что знала: если когда-нибудь отец прочтет ее книгу, ко всем историческим фактам он будет особенно придирчив.