Энн Эдвардс - Возвращение к Скарлетт. Дорога в Тару

• Название: Возвращение к Скарлетт. Дорога в Тару
• Автор: Энн Эдвардс
• Издательство: Дрофа
• Жанр: Любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 5-7107-0164-5

«Бессмертная американская классика», «самый знаменитый роман XX века», «волнующая история любви и ненависти» — все это сказано о романе Маргарет Митчелл «Унесенные ветром». О романе, тиражи которого в США и во всем мире уступают лишь тиражам Библии, а фильм, снятый по нему, до сих пор, спустя 50 лет после выхода на экран, остается непревзойденным по числу посмотревших его зрителей.

Какова же история этой прекрасной книги? Как случилось, что скромная домохозяйка — Маргарет Митчелл из Атланты — стала автором супербестселлера? Что должна была узнать и пережить эта женщина, чтобы создать произведение, вот уже более полувека волнующее миллионы читателей во всем мире? Существовали ли в реальной жизни люди, похожие на Ретта Батлера и Скарлетт О’Хару? Все это можно узнать, прочитав историю жизни М. Митчелл «Дорога в Тару». Написанная живо и увлекательно, книга заинтересует не только поклонников романа «Унесенные ветром», но и тех, кто увлекается американской историей, издательским делом и кино.

---

Нельзя утверждать, что характеры главных героев оригинальны и не имеют аналогов в литературе. Пэнси, например, во многом напоминает героиню Теккерея Бекки Шарп из «Ярмарки тщеславия», а Ретт Батлер — Святого Эльма. Но вот развитие их судеб, события их жизни — все это принадлежит только миссис Марш и больше никому, поскольку у читателя создается впечатление, что события романа не пересказаны для него автором, а происходят на его глазах — и всякий раз впервые. Книга была не просто увлекательным чтивом, она была о Юге и затрагивала как события военного времени, так и Реконструкции. А на подобный временной размах не решались другие писатели-южане, хотя надо сказать, что в 1935 году подобное сочетание было бы как нельзя более кстати. Ведь Соединенные Штаты не только совсем недавно пережили войну, но и тягчайшую из всех депрессий, во время которой человеческая жизнь вновь обесценилась и лишь натуры стойкие, подобные Ретту и Пэнси, сумели обернуть события к собственной выгоде.

Вот почему Лэтем твердо знал одно: он не должен позволить уплыть этой книге у него из рук, и потому был готов сделать все, что в его силах, чтобы угодить этой невероятной миссис Марш, которая, как он теперь понял, была намного более неискушенной и наивной в издательских делах, чем это было позволительно для писателя.

В начале августа Пегги получила свой контракт и, тщательно изучив его с отцом и Джоном, составила послание Лэтему, в котором задала несколько вопросов, касающихся некоторых пунктов и формулировок этого документа.

Во-первых, она высказала пожелание, чтобы в контракте появилось более четкое и ясное описание книги, ибо, по мнению ее отца, «юриста старой школы, способного всерьез исследовать техническую сторону сооружения стога сена», отсутствие четкой идентификации собственности может превратить любой контракт в юридически неполноценный документ. И чтобы избежать этого, Пегги предложила заменить определение произведения «роман» на «роман из жизни Юга» (точное название романа будет определено в дальнейшем).

Кроме того, она оговорила свое право на одобрение обложки книги, с тем чтобы в ее оформлении не было ничего, что могло бы «насмешить или возмутить». Ну и в отношении пункта, который гласил, что «права на экранизацию и драматические постановки принадлежат автору до публикации книги», она задавалась вопросом: «А после публикации?», указывая, что и права на переиздание книги сформулированы аналогично.

В отношении процедурных вопросов в контракте было сказано, что «все расхождения будут решаться по взаимному согласию сторон», и Пегги интересовалась: а если такого согласия достигнуть не удастся — тогда как быть? «Сможем ли мы, например, сейчас уладить все и прийти к согласию?» Волновала ее и такая вероятность: «А что, если «Макмиллан» обанкротится?»

Лэтем показал ее письмо Лу Коул. Отношения двух женщин стали за последнее время более прохладными. Лу считала, что это она «открыла» Пегги и ее роман, и очень гордилась этим. Но когда «Макмиллан» предложил Пегги опубликовать книгу, Лу стала испытывать то, что называется «зависть соперника». Дело в том, что Лу, хотя и написала сама документальную книгу, никем так не восхищалась, как людьми, способными писать романы.

5 августа Лу пишет довольно язвительное письмо своей старой приятельнице:

«Мое дорогое дитя.

Могу ли я позволить себе заметить, что ты имеешь дело не с издателем пятого сорта? Если бы твой контракт прислал тебе Гринберг, то все твои подозрения — действительно все подозрения — можно было бы легко понять. Но контракт пришел от нас, и это обычный стандартный документ, который каждый из 22 тысяч наших авторов подписывал без всяких колебаний! В том числе и я сама. Все дополнительные пункты сформулированы так же, как и тысячи подобных пунктов в подобных контрактах. Ну а если «Макмиллан» обанкротится, то никому в государстве уже не будет дела до каких-либо романов. Однако Гибралтар стоит не более прочно, чем «Макмиллан», и разориться мы сможем лишь на завершающей стадии какой-нибудь революции.

С любовью Лу».

Получив на следующий день это письмо, Пегги пришла в ужас: что, если своими действиями, непрофессиональными и даже просто недостойными, она рассердила «Макмиллана» и он откажется вообще иметь с нею дело? И, не советуясь больше ни с кем, кто разбирался в подобных делах, она подписывает контракт, оговорив только небольшие изменения в некоторых формулировках и согласившись с предлагаемой суммой продажи без каких-либо возражений. Даже не подумав при этом, что издательство может так желать заполучить ее книгу, что будет готово пойти на уступки и сформулировать многие положения контракта в более привлекательном для нее виде. 6 августа подписанный ею контракт был отправлен в издательство вместе с письмом, в котором Пегги заверяла Лэтема в том, что никогда даже не думала подозревать ни его, ни издательство в «недобросовестности или двурушничестве», умоляя его выбросить такую мысль из головы.

Далее она объясняла, что считает контракт документом, фиксирующим взаимные обязательства автора и издательства, а потому и написала о «трех отличных лазейках, через которые я смогла бы ускользнуть, если вдруг сойду с ума и пожелаю это сделать». На самом же деле она не имеет намерения «ни уползать, ни подозревать «Макмиллана» в чем бы то ни было».

Единственное, чего она требовала от Лэтема, — сохранить существование контракта в глубокой тайне. Как объясняла она Лу, в то время никто, за исключением Джона и ее отца — даже Стефенс, — не знал о контракте, да и Юджину Митчеллу сообщили о нем только потому, что он мог бы «содрать шкуру» с дочери, если бы узнал, что она подписала подобный документ без предварительной консультации с ним.

Лэтем отправил ей телеграмму, подтверждающую получение контракта и письма, а 9 августа — письмо, в котором, как бы опровергая возможную резкость письма Лу, заверял Пегги в том, что полностью понимает ее вопросы и на ее месте поступил бы так же. Он попросил у нее разрешения сообщить Медоре о контракте, с тем чтобы иметь возможность написать ей и поблагодарить за содействие им обоим.

А на следующий день экспресс-почтой в Атланту была доставлена рукопись. В расписке о получении значилось: «Рукопись о жизни Старого Юга в двадцати семи частях».

Бесси, оправившаяся после перенесенного менингита, помогала Пегги распаковывать эти столь хорошо знакомые ей потрепанные конверты, отправившиеся в путешествие на Север четыре месяца назад, и складывать их на стол для шитья. А 10 августа пришли подписанная издательством копия контракта и чек на 250 долларов.

15 августа Лэтем пишет ей:

«Выясняя, отправлена ли вам рукопись, я обнаружил, что у меня до сих пор находится также и ваша повесть «Ропа Кармаджин», которую вы дали мне одновременно с романом. И я возвращаю вам ее в отдельном конверте. Я прочитал повесть с большим интересом и искренним восхищением. Она показалась мне прекрасным произведением, мастерски сделанным. Ее размер, конечно, не позволяет говорить о коммерческом использовании — она слишком мала для того, чтобы быть изданной в виде книги.

Я посоветовал бы вам придержать ее до публикации романа. А после этого вы сможете легко продать повесть в один из лучших журналов.

Эта вещь еще раз подтверждает мое высокое мнение о вас как о писателе — если это вообще нуждается в подтверждении — и демонстрирует вашу способность иметь дело с разными литературными формами и героями.

Ваш роман — значительная вещь, а потому не беспокойтесь пока об этой повести или о других небольших вещах, которые у вас есть. У вас для них будет время в дальнейшем».

Лэтем был прав — ее роман действительно был значительной вещью.

Глава 15

Впервые за последние четыре месяца Пегги вновь приступила к работе над книгой. Желтые страницы рукописи были теперь еще более потрепанными, чем когда Лэтем укладывал их в картонный саквояж в отеле «Террас».

Сама Пегги смотрела теперь на свою книгу другими глазами — ведь профессионалы нашли ее вполне пригодной для публикации. Щедрые похвалы расточали ее роману такие люди, мнению которых она вполне доверяла. Восторженные отзывы профессора Эверетта до сих пор звучали в ушах Пегги, и она с энтузиазмом засела за работу.

Однажды субботним утром в начале сентября Джон зашел к ней в комнату, держа в руках несколько страниц рукописи, которые она только что переделала, и, яростно потрясая ими, закричал: «Ради Бога, что это такое?» — и зачитал вслух, по словам Пегги, «целую пригоршню болтающихся причастных оборотов и неправильных сослагательных наклонений». Собрав все свое достоинство, Пегги ответила: «Это — темпо», использовав слово, которым профессор Эверетт охарактеризовал ее необыкновенное чувство времени, ее умение правильно выбрать темп событий.