Татьяна Губина - Чужая

• Название: Чужая
• Автор: Татьяна Губина
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-17-043576-0, 978-5-271-17057-7, 978-5-17-046301-5, 978-5-271-18215-0

Ей с рождения не везло. Она так мечтала, что хотя бы ее дочь войдет в тот круг, куда путь ей был закрыт. Но жажда мести оказалась сильней любви.

Но и те, кто ее презирал, получат сполна. Даже если пытались творить добро. Даже если пытались помочь. Потому что в душе всегда считали, что она недостойна быть с ними на равных. Потому что она всегда была и останется им чужой…

---

Это точно. Есть у меня такой грех. О-о-оченно не люблю расставаться с денежками. Они так трудно достаются!

Мой муж трудился на благо маленькой компьютерной фирмы, где и зарплата у него была под стать конторе, а я моталась по Москве, частным образом делая маникюр богатым дамочкам. На еду и бензин в бак старого «Опеля» нам хватало, даже раз в год могли сделать крупный покупон, но и разбрасываться денежными купюрами не могли. А я — не желала! Тем более, что в последние месяцы у меня все валилось из рук и мы жили только на зарплату Ника.

— Ну, и слава Богу, — умиротворенно сказала Лелька. — Значит, судьба. Жалко, конечно, что Сашка с Аришкой не будет учиться, но зато ребенок пристроен и я вас со спокойной совестью отпускаю на дачу!

Ник наконец насытил свою утробу, стрескав после двух тарелок борща три котлеты с горкой картофельного пюре, и жестом волшебника вытащил из пакета литровую бутыль вермута — наш любимый напиток.

Лелька сгоняла к себе за апельсиновым соком, и мы чудненько посидели до полуночи, отмечая уладившееся дело и предстоящую разлуку.

После того, как бутыль опустела, Ник взял уснувшую Аришку на руки и понес ее домой. Лелька еще топталась на пороге, давая ценные указания по поводу и без оного, и наконец мы распрощались до осени.

— Бедный Шурик! — проговорила я тихо, поплотнее укрывая сына легким одеялом и вытаскивая из пухлой ручки Спайдер Мена. — Лежит себе и не знает, на что его злюки-родители подписали! Это ж десять лет долбить по фоно и зубрить сольфеджио.

— Ничего, Тань, он еще скажет нам спасибо. — Ник осторожно, чтобы не разбудить Сашку, раскладывал наш диван. — Не сразу, конечно, но будь уверена, благодарность его не будет знать границ.

— Твои слова да Богу в уши! — с сомнением в голосе ответила я и завалилась спать.

2

Лето пролетело, как один день. Погода будто взбесилась — в середине июля красненький столбик нашего старого, но еще бодрствующего уличного термометра зашкаливал за тридцать пять, и лишь к двадцатому августа природа смилостивилась и дала продышаться несчастному народу.

Вот странно! Если ТАМ кто-то есть, мне его иногда жалко. Все-таки люди — неблагодарные твари. Когда на улице лежит искрящийся снег, а холод сковывает пальцы и леденит душу — народ жалуется, даже гневается, заваливается в больницы с депрессией или по старой русской привычке уходит в глубокий запой. Конечно, если позволяет работа и накопленные средства. Словом, плохо, когда холодно. О’кей, решают наверху. Бесконечная зима закругляется, и после короткой прохладной весны на нашу голову обрушивается засуха и постоянно палящее солнце. Опять плохо, кричим мы. Леса горят, торфяники дымят, дышать нечем. Результат — опять больница, солнечные удары, сосудистые кризы и расшатанные нервы. Небесная канцелярия принимает решение наслать спасительные осенние дожди, а неблагодарные людишки завывают о простудах, хандре и вечно мокрых туфлях. Короче, возникает вопрос, — а когда нам хорошо?

Примерно таким мыслям я предавалась, сидя дома в последний день августа и наспех пришивая пуговицы к школьному пиджаку сына под мерный скучный шум дождя за окошком.

Сашка уже давно спал, прижимая к груди яркий букварь. Бедный мальчишка переволновался в ожидании первого дня его долгого и трудного пути знаний. Могу дать руку на отсечение, что моему сыночку разонравится ежедневно ходить в школу ровно через неделю, но пока в нем еще бурлит счастливое ожидание.

— Ты раньше это сделать не могла? — прошипел над ухом голос Лельки.

Я от неожиданности попала иголкой под ноготь и разразилась длинной тирадой ненормативной лексики.

— Ну что у тебя за манера подкрадываться, как тать в нощи? — возмутилась я, когда набор всех доступных мне ругательств иссяк.

Лелька, несмотря на свой рост и стремительность, могла материализоваться на моей кухне, словно призрак отца Гамлета, в любой момент. Хотя отчасти я сама в этом виновата. Дело в том, что мы с Ником никогда не закрываем входную дверь. Красть у нас практически нечего, проворачивать ключ, впуская Лельку в двадцать восьмой раз за вечер — лень, а замки с защелкой в нашей семье иметь противопоказано. Когда мы в последний, кажется, третий раз, поменяли выбитую дверь, которую я в очередной раз захлопнула, вынося мусор, Ник выдрал защелку и сказал:

— Все, больше я на двери работать не буду. Ставим щеколду!

— Чудненько! — ответила я, и спустя день большой английский замок с длинной задвижкой красовался на новенькой двери. И ровно через неделю она была выбита моей ногой и Лелькиным плечом вместе с косяком. Я буквально на пять минут выбежала за хлебом, но этого времени хватило, чтобы Сашка с Аришкой нажали на щеколде неприметную пумпочку, блокирующую замок. Хорошо еще, что Лелька вовремя вернулась из парикмахерской и, не долго думая, мы вышибли дверь. Ну, что я услышала в свой адрес из уст моей подруги, а затем и мужа, я рассказывать не буду, но с тех пор мы с Ником не запираем дверь.

Друзья, приятели и хорошие знакомые прекрасно знают, что в квартиру супругов Пархоменко звонить не надо. Толкай и входи. Лелька конечно вопит, что надо запираться хотя бы на ночь, но если честно, мы просто забываем.

Игнорируя мое возмущение, Лелька всунула мне в руки букет цветов.

— Все, на этом моя миссия закончена.

Цветочки были божественны! Как я люблю много-много разноцветных маргариток, ромашек, ноготков, с массой приятной зелени. Все это великолепие было запаковано в гофрированную бумагу и перевязано красной ленточкой.

— Класс, Лелька! — задохнулась я от переполнявших меня чувств. — То, что надо!

— Никогда не пойму твоей любви к веникам! — хмуро заметила Лелька, прикуривая сигарету.

— Ну, конечно, лучше было бы, чтобы в свой первый день учебы Сашка был закрыт с головы до ног твоими метровыми гладиолусами! — проворчала я.

Ко многим достоинствам моей подруги прибавлялось еще и то, что Лелька была страстным садоводом! Каких только цветов она не разводила на трех сотках своей дачки под Нарой! От садовых роз до селекционных пионов! Но мне милее сердцу были вот эти незамысловатые цветочки.

— А где Ник? — тем временем спросила Лелька.

— Поехал за камерой к другу.

Лелька коротко, но горестно вздохнула. Наверное, в сотый раз за сегодняшний день. Я ее понимала, и делала вид, что не замечаю. Я тоже тосковала по поводу завтрашнего дня. И не потому, что дети вступают в новую, наверное, самую определяющую фазу своей жизни, а потому, что делают они это в разных районах.

— Ну, хватит слезы лить, — не выдержала я и вытащила остатки вермута. — Давай, мать, на посошок!

Мы разлили напиток по высоким бокалам и выпили. Не помогло. Было действительно грустно. Мало того, что детей разделили, да еще и Лелька решила с завтрашнего дня повысить свой уровень знаний — а именно, вдруг ни с того ни с сего поступила в институт и вместе с детишками пойдет завтра грызть гранит науки. Посему наши ежеутренние посиделки накрываются медным тазом.

— Тань, и какого черта я туда попрусь? — проныла Лелька. — Я же уже старая больная лошадь, представляешь, буду сидеть с малолетками и в тридцать лет руку тянуть.

— Ты что? Обратного пути нет, деньги уплачены, с бабусей все обговорено, так что будь любезна, не ной! Скажи просто, что тебе страшно!

— Конечно, страшно, — согласилась подруга, разливая по второй. — Сидела себе тихо-спокойно, работала гувернанткой, все было хорошо. Так надо же было этому придурку меня бросить!

На первый взгляд связи между институтом и бывшем мужем моей подруги не могло быть никакой. Но это было не так.

Анатолий Гриф был, в общем-то, неплохим парнем. В меру угрюмым, в меру ревнивым, достаточно работящим, но все-таки несколько чудаковатым. Прожив в мире и согласии с моей подругой без малого десять лет, взрастив любимую дочку Аришку до ее пятилетия, он вдруг одним, далеко не чудесным утром, собрал свои вещички и убыл в неизвестном направлении. Через неделю Лелька его нашла у своей свекрови в славном городе Клине, где он имел честь появиться на свет.

На резонный вопрос, отчего ты меня, милый, покинул, муженек так и не нашел вразумительного ответа. Не хочу с тобой жить, и все тут! Лелька пыталась добиться ответа в течение месяца, а потом плюнула и развелась.

Проплакав у меня на груди полгода, Елена Гриф встрепенулась, развернула свои плечи и пришла к выводу, что жизнь продолжается. Набрав работы под завязку, она за два года заработала приличную сумму и решила, что пора продолжить свое образование.

— Понимаешь, Тань, — объясняла она мне, пока мы сидели в длинном прохладном коридоре педагогического института, ожидая своей очереди для сдачи документов, — не век же мне в гувернантках сидеть, носы подтирать. Выучусь на логопеда, потом надо будет по поводу детской психологии пошуршать. Деньги потекут рекой!

Это было правдой. При найме на работу в более чем благополучные семьи Лельку постоянно спрашивали, есть ли у нее высшее логопедическое образование. Одно дело наниматься гулять и убирать за малышами, другое — заниматься их дошкольным образованием и развитием. И деньги, соответственно — другие. Более умные подружки Лельки просекли это много раньше, но у них не было маленькой дочки и сурового мужа, который требовал еды и секса минимум два раза в сутки.