Сергей Алексеев - Кольцо «Принцессы»

• Название: Кольцо «Принцессы»
• Автор: Сергей Алексеев
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-17-053127-1, 978-5-9713-8238-6

Капитан Герман Шабанов знал, что ему предстоит выполнить ответственное задание в обстановке строгой секретности, но сложностей не предвидел. А что такого? Отпилотировать проданный за границу МИГ к месту назначения. Дело, конечно, не в МИГе, а в уникальном приборе, которым он оснащен, – таинственная «принцесса» способна сделать самолет «невидимым» для любой службы ПВО. Так что Герман не сомневался: прогулка из Сибири в Индию его ждет приятная и вполне безопасная.

Все было по плану. Дозаправка в Монголии, воздушное пространство Китая… А потом Герман понял, что заблудился и что борт-система сошла с ума. Он катапультировался, спасая себя и «принцессу». Но на земле чудеса не закончились. Потому что это были не сибирские просторы. Не монгольские степи. Не Китай. И уж точно не Индия… Там снились слишком реалистичные сны, а реальность подозрительно напоминала грезы. Что, если колдунья-"принцесса", за которой началась настоящая охота, сводит с ума не только компьютеры? А вдруг и человеку голову умеет заморочить?

---

– А почему бы не махнуть через Киргизию и Таджикистан? Все-таки бывшие республики. И напрямую, в обход мудрых наших братьев…

Заховай мгновенно насторожился.

– Не понял…

– Там же дырка есть. Махнуть через узкую полоску Пакистана – пять секунд…

– Куда махнуть-то?..

– В Индию.

У Шабанова было странное чувство к нему – как у ребенка к чужой кошке: хотелось и приласкать, пожалеть ее, и одновременно стукнуть. Особист тяжело помолчал, глядя на пустую чашку, прогнусавил:

– Афанасий Никитин нашелся, в Индию…

– Между прочим, он мой земляк!

– Говори сразу, откуда информация?

– Из первых рук.

– Значит, представитель Главного конструктора, – тотчас определил Заховай. – Через них все утечки… Ну как работать с такими людьми? Если не прямое предательство и измена, то обыкновенная болтовня! Распустились – дальше некуда! Языки отрежу!

– Так почему бы не через дырку? Насколько знаю, там всегда перегоняли…

– Много знаешь!.. Было, гоняли. А теперь заправок не дают, да и вообще садиться там опасно, не выпустят… Грабят же повсюду!.. Китайцы хитрят, но у них другие способы…

– Жить становится интересно, – заключил Шабанов. – Появляется возможность выбора.

– Какого выбора? – сосед заговорил несекретным тоном. – Это ты про что?

– Ну, например, выбора маршрута. Ужнин сегодня положил целых три пакета!.. А когда тебя гоняют по одному и тому же, становится тоскливо. Нет вариантов. А даже у витязя на распутье в стародавние времена их было несколько. Налево пойдешь, направо пойдешь…

Такие разговоры особист или не понимал, или они надоели ему в женском обществе.

– Начинается! – встал недовольно и подался к двери. – Выбор, варианты… Меня дома бабы забодали!.. Тебе надо сейчас о другом думать. Между прочим, и о семье тоже. Чтоб жить стало интересно без вариантов…

Наверное, в этом была своя суконная философия собственного внутреннего принуждения: взвалил на себя воз и тяни его до смерти, однако Шабанова она не прельщала.

– А в праздники сиди дома, – добавил он с порога. – Поднять могут в любой момент.

До третьего мая Герман и в самом деле просидел безвылазно, и сосед снизу тоже отлучался на час-два в штаб, и все остальное время сторожил комэска и блюл его девственность. Ночью, когда Шабанов от скуки ободрал одну комнату и пошел выносить старые обои в мусорный бак, Заховай тоже появился в тапочках и с ведром – должно быть, получил приказ до вылета исключить все контакты пилота с внешним миром. Однако третьего утром он умчался куда-то как по тревоге, и Герман немедленно оказался на улице. Мысль, конечно, была одна – заскочить на почту, где Магуль заступила на дежурство, и посмотреть на нее после письма: может, под воздействием его откровений растает, разломается эта женская восточная невозмутимость и непроницаемость, и чувства возникнут на белом, бесстрастном лице?

Самый короткий путь был через закрытый детский сад и ППН – Парк Последней Надежды за гарнизонным Домом офицеров, куда загулявшие вояки, а равно одинокие барышни ходили искать друг друга, чтобы хотя на одну ночь ощутить прикосновение счастья. Городок уже нагулялся за два дня и теперь отдыхал, несмотря на благодатную, солнечную погоду и запах зеленой жизни, с треском выдирающийся из тополевых почек. В парке было пусто и тихо, так что резкий окрик за спиной прозвучал как выстрел.

Все три брата были одеты одинаково и празднично – в длиннополые белые плащи и такие же шляпы, у старшего, Якуба, на шее висел длинный и тоже белый шарф. Стояли полукругом и вроде бы даже улыбались, только не понять, радостно или цинично.

– Ты дал слово мужчины – взять сестру, – сказал старший. – Почему не берешь?

Шабанов точно помнил, что жениться не обещал и слово мужчины давал не приводить больше к себе в дом девушку Магуль, дабы не нарушать национальных обычаев Кавказа. Но оправдываться или разбираться, кто и как понял друг друга, было бы сейчас не к месту, да и глупо; братья-абхазы подкараулили его не для того, чтобы выслушивать детский лепет.

– По праздникам претензий не принимаю, – не менее цинично ухмыльнулся он. – Завтра и в письменном виде.

Средний, Рудик, не спеша достал нож, оттянул длинный рукав плаща и поиграл сверкающим на солнце лезвием.

– Рэзать будем сегодня – не завтра. У нас каждый дэнь – праздник. Каждый дэнь рэжем.

– Рэзать потом! – заметил Якуб. – Сначала сделаем обрэзание! Ты знаешь, что такое – обрэзание?

– А ху-ху не хо-хо? – спросил Шабанов. – Нихт ферштеен? Не понял, да?

Самый хлипкий из них был старший – девичья фигура, соплей перешибешь, но командовал тут он и держался соответственно. Якуб и младший переглянулись, этот язык был понятен без перевода – будут мочить и ждать тут нечего.

Младшего звали то ли Хиуш, то ли Хауш, и был он покрепче первых двух и агрессивнее – настоящий горец. Будь у него нож в руках, зарезал бы молча и хладнокровно. Шабанов бил ему ногой в пах, но помешали полы плаща, и противник остался на ногах, лишь загнулся и сронил шляпу. Добавить бы еще снизу пинком по морде, да соблазнила эта белоснежная, широкополая шляпа – с удовольствием пнул ее и тут же схлопотал между глаз от старшего. Искры брызнули как из-под наждака, спас и не дал уйти в нокдаун тренированный вестибулярный аппарат. Шарф Якуба оказался в руке Шабанова, и от рывка он натянулся, помешал ударить среднему Рудику: держа нож в руке, тот бил кулаком, боялся «рэзать»! Не было приказа! Мозги, как и полагалось пилоту сверхзвукового истребителя, работали мгновенно, но не долго – секунд сорок, отпущенных судьбой, чтобы успеть принять решение прыгать или не прыгать. И если не дернул ручку катапульты, борись до конца за собственную жизнь, повинуясь уже не мысли, а простейшему, врожденному инстинкту.

Он понял, что нож лишь угроза, попытка взять на испуг, показать, что имеет дело с горячими, дикими и оскорбленными горцами, не знающими пощады. Младший распрямился и еще раз получил по роже, теперь кулаком – кожу на пальцах срезало, зубастый! Ушел в аут, но тут еще раз прилетело самому, и дальше началась уже беспорядочная потасовка, без расчета и приемов, кто кого достанет. Шабанов не выпускал шарфа старшего, таскал его за собой, как на веревке, и худосочный, придушенный Якуб с выпученными глазами пытался лишь освободить горло. Драться пришлось в основном с Рудиком – вооруженным, вертким, цепким и подвижным, да слишком легковесным, чтоб свалить, сбить восьмидесятикилограммового Германа. И он, изловчившись, ударил старшего мордой о дерево, бросил шарф и освободил руки.

– Зарежь его! – без всякого акцента, цивилизованно приказал Якуб, зажав лицо руками.

Средний отскочил и переложил нож из левой в правую руку.

Как назло перед майскими праздниками в ППН собрали все подснежники, вычистили и вымели – ни палки, ни кирпича, ни одной пустой бутылки! А тем временем Рудик, умело фехтуя ножом, пошел вперед, разжег себя визгом – вот она, дикая дивизия!

Как, откуда и почему рядом оказалась Магуль, Шабанов так и не понял, слишком увлечен был и сосредоточен на сверкающем лезвии. Услышал ее крик – незнакомый и слишком мужественный для ее утонченного облика. Старший что-то заорал, завизжал, как зажатый дверью кот, и в этот миг Герман наконец-то увидел ее лицо страстным.

Изломав над головой тонкие руки, будто заклинательница огня, кавказская невеста взорвалась целым потоком фраз, голос ее сделался железно-гортанным, губы окрасились малиновым и изгибались резко, выразительно, словно у переводчицы на сурдоязык, вздулись крылья носа и загорелись огромные глаза.

Магуль была чуть ли не на голову выше своих старших братьев, однако испугались они силы ее внезапного гнева. Рудик спрятал нож, бросил сестре что-то визгливое и стал отрывать старшего, все еще стоящего в обнимку с деревом, о которое рассадил рожу. Младший встал сам, подобрал шляпу и принялся чистить ее, сверкая глазами.

– Зарэжу, – буркнул он в сторону Шабанова. Когда они уходили, отряхивая вымазанные зеленью и грязью белые плащи, Магуль еще что-то крикнула вслед – всего три слова, но вызвала гневную страсть младшего. Он развернулся и, потрясая руками, выдал целую тираду – должно быть, пеной брызгал при этом.

– Пхашароп! – совершенно с иной, чем прежде, интонацией бросила она.

– Почему сейчас-то тебе стыдно? – спросил Шабанов. – Мужики подрались, чего особенного?

– Братья дрались, как чеченцы. Абхазские мужчины не нападают втроем на одного безоружного.

– Правильная традиция, – одобрил Герман, трогая немеющие, распухавшие губы: кажется, и передние зубы шатались…

То ли под воздействием долгого общения с мастером секретных дел Заховаем, то ли от причины вполне объективной – неожиданного возникновения Магуль в ППН, куда не ходили честные, с хорошей репутацией девушки, у Шабанова сразу же возникло подозрение, что нападение братьев и потом явление сестры, спасающей от ножа, – заранее спланированная акция. Конечно же он теперь обязан жизнью смелой и дерзкой кавказской принцессе! И никуда не денется – возьмет в жены, а потом злые и коварные братья под ножом или методом убеждения заставят уехать в Абхазию, чтоб создавать там ВВС республики.