Антология - Серебряный век. Лирика

• Название: Серебряный век. Лирика
• Автор: Антология
• Жанр: Поэзия
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-699-78832-3

В сборник поэзии «Серебряный век» вошли лучшие и самые известные строки величайших русских поэтов, творивших в конце XIX – начале XX века. И. Анненский, К. Бальмонт, Н. Гумилев, А. Ахматова, Б. Пастернак, В. Маяковский, С. Есенин – эти и многие другие имена составляют славу русской литературы. И по сей день поэзия этих выдающихся творцов остается неповторимой и непревзойденной по красоте слога и высокой духовности.

---

Полнота

Душа, – когда ее края
Исполнит солнечная сила, –
Глубокий полдень затая,
Не знает действенного пыла.
Ревнив божественный покой.
Как свет – безмолвие обильных.
Как солнце – их любовь: какой
Мил солнцу цвет лугов умильных?
Безбрачной волей красоты
Кто пьян, как оный нищий скряга,
Почий, как в чаше полноты
Миры объемлющая влага.

<1904>

Хвала солнцу

О Солнце! Вожатый ангел Божий
С расплавленным сердцем в разверстой груди!
Куда нас влечешь ты, на нас непохожий,
Пути не видящий пред собой впереди?

Предвечный солнца сотворил и планеты.
Ты – средь ангелов-солнц! Мы – средь темных
планет…
Первозданным светом вы, как схимой, одеты:
Вам не светят светы, – вам солнца нет!

Слепцы Любви, вы однажды воззрели,
И влечет вас, приливом напухая в груди,
Притяженный пламень к первоизбранной цели, –
И пути вам незримы в небесах впереди.

И в расплавленном лоне пока не иссякла
Вихревой пучины круговратная печь, –
Нас, зрящих и темных, к созвездью Геракла,
Вожатый-слепец, ты будешь влечь!

Любовью ты будешь истекать неисчерпной
К созвездью родному, – и влечь, и – влечь!
В веках ты поволил венец страстотерпный
Христа-Геракла своим наречь!

<1904>

Раскол

Как плавных волн прилив под пристальной луной,
Валун охлынув, наплывает
И мель пологую льняною пеленой
И скал побеги покрывает, –
Былою белизной душа моя бела
И стелет бледно блеск безбольный,
Когда пред образом благим твоим зажгла
Любовь светильник богомольный…
Но дальний меркнет лик – и наг души раскол,
И в ропотах не изнеможет:
Во мрак отхлынул вал, прибрежный хаос гол,
Зыбь роет мель и скалы гложет.

<1906>

Целящая

Диотиме

Довольно солнце рдело,
Багрилось, истекало
Всей хлынувшею кровью:
Ты сердце пожалела,
Пронзенное любовью.

Не ты ль ночного друга
Блудницею к веселью
Звала, зазвав – ласкала?
Мерцая, как Милитта,
Бряцая, как Кибела…
И мирром омывала,
И льнами облекала
Коснеющие члены?..

Не ты ль над колыбелью
Моею напевала –
И вновь расторгнешь плены?..
Не ты ль в саду искала
Мое святое тело,
Над Нилом – труп супруга?..
Изида, Магдалина,
О росная долина,
Земля и мать, Деметра,
Жена и мать земная!

И вновь, на крыльях ветра,
Сестра моя ночная,
Ты поднялась с потоков,
Ты принеслась с истоков,
Целительною мглою!
Повила Солнцу раны,
Покрыла Световита
Волшебной пеленою!

Окутала в туманы
Желающее око…
И, тусклый, я не вижу,
Дремлю и не томлю я,
Кого так ненавижу –
За то, что так люблю я.

<1906>

Истома

И с вами, кущи дремные,
Туманные луга,
Вы, темные, поемные,
Парные берега, –
Я слит ночной любовию,
Истомой ветерка,
Как будто дымной кровию
Моей бежит река!
И, рея огнесклонами
Мерцающих быстрин,
Я – звездный сев над лонами
Желающих низин!
И, пьян дремой бессонною,
Как будто стал я сам
Женою темнолонною,
Отверстой небесам.

<1906>

К. Бальмонту

Не все назвал я, но одно пристрастье
Как умолчу? Тебе мой вздох, Бальмонт!..
Мне вспомнился тот бард, что Геллеспонт
Переплывал: он ведал безучастье.
Ему презренно было самовластье,
Как Антигоне был презрен Креонт.
Страны чужой волшебный горизонт
Его томил… Изгнанника злосчастье –

Твой рок!.. И твой – пловца отважный хмель!
О, кто из нас в лирические бури
Бросался, наг, как нежный Лионель?

Любовника луны, дитя лазури,
Тебя любовь свела в кромешный ад, –
А ты нам пел «Зеленый Вертоград».

1909

Сердце Диониса

Осиян алмазной славой,
Снеговерхий, двоеглавый,
В день избранный – ясногранный,
за лазурной пеленой
Узкобрежной Амфитриты,
Где купаются хариты,
Весь прозрачностью повитый
И священной тишиной,
Ты предстал, Парнас венчанный,
в день избранный, предо мной!
Сердце, сердце Диониса под своим святым курганом,
Сердце отрока Загрея, обреченного Титанам,
Что, исторгнутое, рдея, трепетало в их деснице,
Действо жертвенное дея, скрыл ты в солнечной
гробнице
Сердце древнего Загрея, о таинственный Парнас!
И до дня, в который Гея, – мать-Земля сырая, Гея –
Как божественная Ниса, просветится, зеленея, –
Сердце Солнца-Диониса утаил от буйных нас.

<1910>

Троицын день

Дочь лесника незабудки рвала в осоке
В Троицын день;
Веночки плела над рекой и купалась в реке
В Троицын день…
И бледной русалкой всплыла в бирюзовом венке.

Гулко топор застучал по засеке лесной
В Троицын день;
Лесник с топором выходил за смолистой сосной
В Троицын день;
Тоскует и тужит и тешет он гроб смоляной.

Свечка в светлице средь темного леса блестит
В Троицын день;
Под образом блеклый веночек над мертвой грустит
В Троицын день.
Бор шепчется глухо. Река в осоке шелестит…

1911

Александру Блоку

1

Ты царским поездом назвал
Заката огненное диво.
Еще костер не отпылал
И розы жалят: сердце живо.
Еще в венце моем горю.
Ты ж, Феба список снежноликий,
Куда летишь, с такой музыкой,
С такими кликами?.. Смотрю
На легкий поезд твой – с испугом
Восторга! Лирник-чародей,
Ты повернул к родимым вьюгам
Гиперборейских лебедей!
Они влекут тебя в лазури,
Звончатым отданы браздам,
Чрез мрак – туда, где молкнут бури,
К недвижным ледяным звездам.

2

Пусть вновь – не друг, о мой любимый!
Но братом буду я тебе
На веки вечные в родимой
Народной мысли и судьбе.
Затем, что оба Соловьевым
Таинственно мы крещены;
Затем, что обрученьем новым
С Единою обручены.
Убрус положен на икону:
Незримо тайное лицо.
Скользит корабль по синю лону:
На темном дне горит кольцо.

Лето 1912

Сонет из Петрарки

Nè per sereno ciel ir vaghe stelle…[1]

Ни ясных звезд блуждающие станы,
Ни полные на взморье паруса,
Ни с пестрым зверем темные леса,
Ни всадники в доспехах средь поляны,
Ни гости с песнью про чужие страны,
Ни рифм любовных сладкая краса,
Ни милых жен поющих голоса
Во мгле садов, где шепчутся фонтаны, –
Ничто не тронет сердца моего.
Все погребло с собой мое светило,
Что сердцу было зеркалом всего.
Жизнь однозвучна. Зрелище уныло.
Лишь в смерти вновь увижу то, чего
Мне лучше б никогда не видеть было.

1915

Поэзия

Весенние ветви души,
Побеги от древнего древа,
О чем зашептались в тиши?
Не снова ль извечная Ева,
Нагая, встает из ребра
Дремотного первенца мира,
Невинное чадо эфира,
Моя золотая сестра?

Выходит и плещет в ладони,
Дивясь многозвездной красе,
Впивая вселенских гармоний
Все звуки, отзвучия все;
Лепечет, резвясь, Гесперидам:
«Кидайте мне мяч золотой».
И кличет морским нереидам:
«Плещитесь лазурью со мной».

Февраль 1915

Памяти Скрябина

1

Осиротела Музыка. И с ней
Поэзия, сестра, осиротела,
Потух цветок волшебный у предела
Их смежных царств, и пала ночь темней
На взморие, где новозданных дней
Всплывал ковчег таинственный. Истлела
От тонких молний духа риза тела,
Отдав огонь источнику огней.
Исторг ли Рок, орлицей зоркой рея,
У дерзкого святыню Прометея?
Иль персть опламенил язык небес?
Кто скажет: побежден иль победитель,
По ком, – немея кладбищем чудес, –
Шептаньем лавров плачет муз обитель?

2

Он был из тех певцов (таков же был Новалис),
Что видят в снах себя наследниками лир,
Которым на заре веков повиновались
Дух, камень, древо, зверь, вода, огонь, эфир.

Но между тем как все потомки признавались,
Что поздними гостьми вошли на брачный пир, –
Заклятья древние, казалось, узнавались
Им, им одним опять – и колебали мир.

Так! Все мы помнили – но волил он и деял.
Как зодчий тайн, Хирам, он таинство посеял,
И Море Медное отлил среди двора.

«Не медли!» – звал он Рок, и зову Рок ответил.
«Явись!» – молил Сестру – и вот пришла Сестра.
Таким свидетельством пророка Дух отметил.

1915

Счастье