Дмитрий Минаев - Поэты «Искры». Том 2

• Название: Поэты «Искры». Том 2
• Автор: Дмитрий Минаев
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Юмор
• Год: 1987

Во втором томе представлены ведущие поэты «Искры»: Д. Минаев, В. Богданов, Н. Курочкин, П. Вейнберг, Н. Ломан, А. Сниткин, чьи стихи, эпиграммы, статьи, фельетоны вместе с произведениями В. Курочкина сделали «Искру» наиболее ярким и значительным сатирическим журналом 1860-х годов.

Сост., подг. текста и примеч. И. Г. Ямпольского

---

ГАВРИИЛ ЖУЛЕВ

Биографическая статья

Гавриил Николаевич Жулев, младший брат известной драматической артистки Е. Н. Жулевой, родился 5 июля 1834 г. в сельце Спасском Бронницкого уезда Московской губернии, в семье Поликарпа Васильевича Жулева, дворового человека помещика H. М. Смирнова. Ему еще не исполнилось тринадцати лет, когда он, весною 1847 г., был отпущен на волю[126]. Есть некоторые основания полагать, что он был незаконнорожденным сыном помещика.

Жулев был одновременно и поэтом, и артистом. Окончив в начале 1850-х годов петербургское театральное училище, Жулев в 1853 г. дебютировал на сцене Александринского театра[127] и много лет, до 1875 г., состоял в его труппе[128]. «Помню, что Жулев превосходно играл прогорелого купеческого сынка Перетычкина в комедии Красовского „Жених из Ножовой линии“, — читаем в воспоминаниях современника. — Он подавал большие надежды на сцене, но его затер режиссер Е. И. Воронов, долго властвовавший в Александринском театре» [129]. Воронов и начальник репертуарной части петербургских императорских театров водевилист П. С. Федоров, самодур и взяточник, которого неизменно преследовали искровцы под кличкой «Губошлеп», особенно невзлюбили Жулева за то, что он сотрудничал в «Искре» и информировал редакцию журнала о закулисных тайнах и интригах[130].

Жулев начал печататься в «Искре» в 1860 г. и был одним из ее постоянных сотрудников на протяжении всех 1860-х годов. Его стихотворения появлялись преимущественно под псевдонимом «Скорбный поэт». Жулева сразу оценили в «Искре». «Не могу я встретиться с Курочкиным, — писал ему его приятель, артист и драматург И. Е. Чернышев, 23 марта 1861 г., — чтобы он не спрашивал о тебе… Отчего ты перестал писать? Он о тебе отзывается как о лучшем своем сотруднике и постоянно просит писать к тебе… И я с своей стороны тебе прибавлю, что ты поступаешь до нелепости глупо. Ты очень ошибаешься, если рассчитываешь на свой сценический талант и пренебрегаешь литературным. Последний у тебя гораздо выше, чем первый, и на него следует обратить тебе особенное внимание»[131].

В конце 1862 г. Жулев собрал свои стихи, напечатанные в «Искре», и выпустил их отдельной книжкой под названием «Песни Скорбного поэта». Противопоставляя Жулева представителям «чистой поэзии» и либеральным обличителям типа М. П. Розенгейма, «Искра» следующим образом характеризовала его творчество в отзыве о «Песнях Скорбного поэта»: «Бедность, умеющая весело трунить над собою и хохотать непринужденно и смело над хлыщевством и богатою наглостью, в каких бы они формах ни проявлялись, — вот главный мотив, повторяющийся во всех пьесах Скорбного поэта. Вздыхатели, отвергнутые дамою своего сердца по случаю бедности и наивно рассказывающие о своих злополучиях; супруги, получившие семейное счастье из рук начальников; швеи, беззаботно проходящие известное поприще; девицы, стремящиеся замуж, и дамы, забывающие мужей под звуки Штраусовой скрипки, павловские ландышки и московские Пахиты; театральные музыканты и отставные майоры — вот действующие лица комедии, ежедневно разыгрываемой в жизни, верно подмеченной и осмысленно переданной своеобразными стихами поэта-юмориста. Все это перемешано, как добро и зло, вообще в жизни и в каждом человеке отдельно, но все это живет, движется, смеется над собою и над другими, и, главное, все это просто и искренно»[132].

Очень сдержанно отозвался о книжке Жулева М. Е. Салтыков, поскольку она не отвечала тем большим требованиям, которые он предъявлял к современной сатире. Но и Салтыков писал, что «любителям чтения легкого мы эту книжечку рекомендуем: они в ней найдут некоторую частицу остроумия. В особенности указываем на веселую пьеску „Литературные староверы“»[133].

В поэзии Жулева нет революционных мотивов, но он — демократ с головы до ног. Все его стихотворения пронизаны плебейской гордостью, презрением к роскоши, тунеядству, барскому высокомерию. Один из типичных персонажей Жулева, столичный бездельник и фат, хорошо описан в стихотворении Д. Д. Минаева «Сорвалось!»:

В шляпе Циммермана,
В платье от Сарра,
Я, поднявшись рано,
Вышел со двора.
Крап по панталонам,
С лентою лорнет,
Галстук с медальоном —
В медальоне оном
Блондена портрет,—
Струйки по жилету,
В талии изгиб…
Скорбному поэту
Я отличный тип… и т. д.[134]

Наиболее характерны для Жулева юмористические стихотворения на бытовые темы. Произведения, направленные против конкретных людей и фактов общественной жизни, литературная полемика, резкий сатирический тон и т. п. — все это встречается у него сравнительно редко. Наибольшей удачей Жулева в этой области является отмеченная Салтыковым злая и хлесткая сатира «Литературные староверы». Для характеристики поэзии Жулева необходимо отметить его легкий и гибкий стих, свободные разговорные интонации[135], а также бойкую, иногда не менее чем у Минаева, необычную и мастерскую рифму.

В 1865 г., наряду с «Искрой», Жулев активно печатался и в «Будильнике». В 1869–1874 гг. он был постоянным сотрудником газеты «Петербургский листок», а с 1875 г. до смерти — «Петербургской газеты». Здесь кроме стихотворений он систематически помещал и фельетоны. В последние годы Жулев был также одним из редакторов юмористического журнала «Стрекоза» (редактировал стихотворный отдел)[136].

Жулев написал — отчасти один, отчасти в сотрудничестве с И. Е. Чернышевым, А. А. Соколовым, С. Н. Худековым, Н. А. Лейкиным — до десятка пьес: «Золотая удочка», «Перелетные птицы», «Петербургские когти», «Черненькие и беленькие», «Со ступеньки на ступеньку», «Герои темного мира», «Петербургский Фигаро» и др. Они шли на сцене, однако в художественном отношении не представляют интереса.

В 1871 г. Жулев выпустил второй сборник стихотворений — «Ба! знакомые всё лица! Рифмы Дебютанта (Скорбного поэта)». Сборник уступал в художественном отношении первому, но тематика, идейные позиции и поэтическая манера остались у Жулева в общем те же, и книга, вышедшая без предварительной цензуры, встретила неодобрительный отзыв в цензурном ведомстве. «Собрание весьма тенденциозных, отчасти и довольно грязных стихотворений, — писал цензор. — Автор, кажется, поставил себе задачею изобразить в самом отвратительном виде отношения начальников к подчиненным в нашем служебном кругу; начальники оказывают протекцию подчиненным, которые делают им подарки или даже услуживают им своими женами; подчиненные, выведенные из терпения, дают своим начальникам пощечины и т. д. …В других пьесах выражается презрение к людям, не сочувствующим отрицательному направлению в молодежи, и выхваляются, напротив, корифеи отрицания, напр. Добролюбов; даже и хорошие стремления в высших сословиях осмеиваются и изображаются как маски, под которыми скрываются лицемерие и всякие пороки… везде господствуют насилие и разврат»[137].

Жулев умер 30 июня 1878 г. и скоро был забыт[138], хотя некоторые его стихотворения часто читались с эстрады и перепечатывались в «чтецах-декламаторах».

388. У КУХНИ

О судьба лихая, для чего дала ты
Мне в удел лишь бедность, горе да заплаты
Да еще в придачу ловко подшутила,
Давши мне желудок, как у крокодила!..
Мимо знатной кухни прохожу однажды,
Мучимый от глада, мучимый от жажды.
Я прильнул к окошку и смотрел, как быстро
Сочиняли блюда жирных два кухмистра.
Но, почуяв носом запах вкусный, сдобный,
Я в бобер немецкий нос закутал злобно
И смотрел в окошко с сокрушенным сердцем:
Как фаршировали, посыпали перцем
Разную дичину к званому обеду
И вели кухмистры меж собой беседу:
«Бедный господин наш! говоря без шуток,
Страшно как расстроен у него желудок;
Точно на желудок навалило плиту,
Мучится бедняга — нету аппетиту!..»
Мысль вдруг пресмешная, надобно сознаться,
В голову пришла мне: что́ бы поменяться
Мне моим желудком, как у крокодила,
С этим господином? Мне бы лучше было
Быть без аппетиту, а то что́ в желудке,
Как стоишь у кухни: славно пахнут утки,
Рябчики, фазаны, гуси и индейки,—
А в кармане только двадцать три копейки!

<1860>

389. КАРЬЕРА

У старухи нанимал
        Я себе каморку —
И частенько в ней глодал
        Я сухую корку,

Но ведь я переносил
        Беззаботно голод:
Ах, в каморке этой был
        Я здоров и молод!

Хоть каморка у меня
        Освещалась редко,
Но не нужно мне огня
        С милою соседкой…

Ведь, бывало, прибежит —
        И пойдет потеха!
Так, что комната дрожит
        С ней у нас от смеха.

Песни, хохот и любовь —
        И нужда забыта;
А хозяйка хмурит бровь
        И на нас сердита.

И брюзжит она с печи:
        «Перестаньте, стыдно!»
Ладно, думаем, ворчи,
        Чай, самой завидно!

И пойдет тут кутерьма,
        А ведь плут старуха! —
Будто дремлет, а сама
        Навострила ухо.

Вдруг негаданно — поди ж!
        Туча налетела:
У начальника Катишь
        Замуж захотела.

Всё он сделать принужден,
        Как велит подруга:
Для меня назначил он
        Амплуа супруга.

Благодетель и отец
        Наградил каретой;
Потащили под венец
        Нас с Катишью этой.

И теперь уж я женат
        И, по воле рока,
Стал заметен и богат —
        И живу широко.

Проложил через жену
        Я себе дорогу;
Я и сам уж младших гну
        Нынче, слава богу.

Счастлив, кажется, вполне:
        Ем и пью я вкусно,
Но порою что-то мне
        Тяжело и грустно…

Или вдруг среди семьи,
        Как резвятся дети,
Всё мне мнится: не мои
        Ребятишки эти!

И в груди бушует ад,
        В рот не лезет пища,
Побежал бы я назад
        В старое жилище,

Со старухой поболтать
        И соседке милой
Со слезами рассказать
        Свой роман унылый,

И зажить, как в старину,
        Бедно, без излишек,
Бросив верную жену
        И чужих мальчишек.

<1860>

390. ЛИТЕРАТУРНЫЕ СТАРОВЕРЫ