Эдуард Хруцкий - Комендантский час (сборник)

• Название: Комендантский час (сборник)
• Автор: Эдуард Хруцкий
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-227-03426-7

В книгу вошли два романа знаменитого писателя, кинодраматурга, мастера отечественного детектива Э. Хруцкого – «Комендантский час» и «Тревожный август», посвященные работе московской милиции в годы Великой Отечественной войны. Автор мастерски передает атмосферу тех героических дней, тщательно прорисовывает образы работников милиции, раскрывает перед нами их многогранный духовный мир. Главный герой – Иван Александрович Данилов – начальник отдела по борьбе с бандитизмом МУРа, и его коллеги предстают перед нами мужественными людьми с сомнениями, болью, любовью, ошибками…

---

Убежденность у Ивана была крепкой. Верил он партии, верил, что если партия и народ решили коммунизм построить – значит, построят. А война – это испытание, только отсрочка. Он не участвовал в войне. Он работал. А насколько важна его служба, понял по-настоящему только за эти военные месяцы.

Думал Иван раньше и верил, что нет при социализме совсем плохих людей. Даже с ворами обходился он жалостливо. Выполнял службу как положено, но жалел этих, не сумевших ничего понять людей. И верил он, что настанет такой день, когда милиция не нужна вовсе будет.

Войну он принял без страха и смятения. Она вызвала у него небывалый подъем патриотических чувств. Поэтому и написал он заявление с просьбой отправить его на фронт. Но именно тогда столкнулся он с вещами, поразившими его, заставившими заново осмыслить происходящие события и свое место в них.

Иван никак не мог понять, из каких щелей вдруг вылезли все эти шептуны, паникеры. Они торговали рассыпными папиросами у вокзалов, скупали в палатках спички, трусливо и жадно шептались в бомбоубежищах и «скулили» в трамваях.

Иван, по натуре добрый и беззлобный человек, ненавидел их пуще немцев, считал врагами номер один.

Когда он пришел к Данилову и рассказал о своих опасениях, Иван Александрович долго хохотал.

– Ну, Шарапов, насмешил ты меня. Ну где ты эти легионы увидел? Есть всякая сволочь, я знаю, только их в городе – всего ничего. Мы вот социализм построили, а обыватель остался. Живуча эта человеческая особь – обыватель. Только его бояться не надо. Его сущность – трусость, понимаешь? Крикни сильнее, и он в свою щель спрячется. Залезет – и молчок. Нам нужно обывателя от врага отличать. А это труднее. Так что помни об этом, Шарапов, крепко помни.

Не стал тогда Иван спорить с начальником. Он все равно считал, что обыватель и враг – одно и то же.

Два дня назад он ехал в трамвае двадцать шестой линии. Дело было утром, около восьми, народу в вагоне немного. Иван сидел впереди. Дремал, навалившись плечом на вагонное стекло. Проснулся он от шума драки. Двое в промасленных спецовках били тщедушного, худого мужичонку.

– Стой! – крикнул Иван. – Прекратить!

Он бросился к дерущимся, на ходу доставая из кармана муровское удостоверение.

– В чем дело?

– А в том, – ответил один из рабочих и тяжело поглядел на тщедушного, – в том, что это шпион немецкий. Слухи пускает, панику.

– Давайте выйдем, дойдем до отделения, разберемся.

В управлении Иван сам допросил задержанного и свидетелей, рабочих механического завода.

Они ехали со смены и услышали, как на площадке этот человек рассказывал женщинам о том, что немцы высадили в Талдоме десант и уже захватили Дмитров.

Через час протокол допроса лег на стол начальника МУРа. Из трех страниц, исписанных убористым Ивановым почерком, он подчеркнул красным карандашом самое главное.

«Вопрос. Ваша фамилия, имя, отчество, год рождения, место жительства?

Ответ. Маслов Юрий Филиппович, 1895 года рождения, проживаю по адресу: Зоологический переулок, дом шесть, квартира тридцать восемь.

Вопрос. Где и кем работаете?

Ответ. В 1932 году получил инвалидность, с тех пор работаю надомником-трафаретчиком в артели номер шесть Советского района.

Вопрос. Откуда вам стало известно о высадке под Москвой фашистского десанта?

Ответ. Услышал об этом от одной женщины в гастрономе на Пресне».

Далее Шарапов предупреждал задержанного об ответственности за дачу ложных показаний. Шли ничего не значащие вопросы и ответы. Только в самом конце протокола было главное.

Ответ. Мне сказал об этом мой сосед по дому Харитонов Николай Егорович. Кроме того, он сообщил, что сведения точные, переданы по радио».

– Любопытно. – Начальник еще раз проглядел протокол. – Очень любопытно.

– Обыкновенная утка, – устало сказал Данилов.

– Нет, не утка. Три дня назад под Талдомом действительно высадили десант. Небольшой. Уничтожили его. Но операция прошла строго секретно. Так что любопытно, как об этом узнал гражданин Харитонов Николай Егорович.

– По нашим сведениям, товарищ начальник, – поднялся начальник секретно-оперативного отдела Серебровский, – Харитонов Николай Егорович, бывший директор лесного склада, был осужден за хищение, срок отбыл в 1940 году, от военной службы освобожден по состоянию здоровья, работает заведующим фотографией.

– Ну что ж. – Начальник угрозыска протянул протокол Данилову. – Навести его, Иван Александрович, сегодня же навести.

Вернувшись к себе, Данилов позвонил Шарапову. Шарапов пришел сразу, сел и вопросительно посмотрел на начальника группы.

– Маслов этот – злостный паникер. Но он только передатчик слухов. Видишь? – Данилов взял листок бумаги, нарисовал кружок, поставил букву «М». Потом сделал еще несколько кружков и протянул к ним чернильные вожжи. Рядом еще с одним поставил букву «X», другие же украсил жирными вопросительными знаками. – Вот что мы имеем: паникера Маслова, некоего Харитонова, который слушает радио, и нескольких неизвестных. Может быть, неизвестных вообще нет. Есть просто два сплетника – и все. Тогда это не страшно. Но может быть и иначе.

– Я так понимаю, Иван Александрович, что разговор этот не случайный. Видать, начальство знает что-то?

– Правильно понимаешь. Но начальство ничего не знает, только предположения. Надо проверить. И вот что, Шарапов, нам весь район доверен, от улицы Горького до Краснопресненских прудов, одним ничего не сделать. Надо на фабрики сходить, в депо, по квартирам походить. Надо с людьми поговорить, рассказать рабочим…

– Рабочих-то почти не осталось. Одни бабы.

– Значит, с женщинами говорить надо. Там, где мы недосмотрим, народ поможет.

– Сегодня же пойду.

– Сходи, сходи. Прямо к этим, что Маслова задержали, на механический. Начни с них.

В проходной механического завода Шарапова остановила необъятных размеров женщина-вахтер. Она долго, придирчиво читала его удостоверение, потом минут десять куда-то звонила, остервенело крутя ручку старенького висячего телефона. Наконец, видимо получив разрешение, протянула Ивану его красную книжечку и шагнула в сторону. Шарапов еле протиснулся между ней и до блеска вытертым железным турникетом.

Ступив во двор, он почувствовал прежнюю уверенность и бросил, не оборачиваясь:

– Вы бы, гражданочка, кобуру застегнули, а то наган украдут, – и зашагал к зданию заводоуправления.

Секретаря партячейки на месте не было, в цех его провожала председатель завкома, пожилая женщина в синей спецовке.

– Вы, товарищ, удачно пришли. У нас сейчас обеденный перерыв начнется, вот как раз лекцию и прочитаете. А то давно уже к нам никто не приходил.

– Да я, собственно, не лекцию…

– Понятно, понятно… У нас народ хороший, товарищ уполномоченный.

Они шли мимо стеллажей, на которых лежали большие металлические поплавки.

– Это что? – спросил он у провожатой.

– Мины. Мы их в токарном цехе делаем, а рядом слесаря стабилизаторы для них клепают. – Женщина взяла со стеллажа хвостовое оперение смертоносного снаряда. – Видите? Мы раньше хорошие вещи делали – арифмометры, машины счетные, даже цех детских металлоигрушек был, самолетики…

Шарапов услышал в ее голосе столько боли, что ему мучительно стало жалко эту немолодую, усталую женщину, и себя стало жалко, и самолеты детские.

– Курить-то можно у вас? – спросил он.

– Можно, курите. Только-только пришли мы.

Работницы сидели прямо у станков, на перевернутых ящиках, разложив на коленях свертки с едой. Никто не обратил внимания на Шарапова, видимо, люди привыкли к посторонним.

– Товарищи! – сказала председатель завкома. – К нам пришел лектор, товарищ… – Она обернулась к Ивану.

– Шарапов.

– Шарапов, он вам расскажет о текущем моменте.

Женщины оставили еду, как по команде, повернулись к Ивану.

Он подошел поближе, поглядывая на эти с надеждой смотрящие на него лица.

– Я, товарищи работницы, за другим пришел, – Шарапов перевел дыхание, – совсем за другим. У меня дело особое. – Иван еще раз оглядел собравшихся. – Я, товарищи женщины, из милиции…

– Ишь ты, – удивленно сказал кто-то.

– О текущем моменте говорить не стоит. Всем нам этот момент известен прекрасно. Наступает фашист, идет к нашей столице. Поэтому я к вам за помощью пришел.

– За помощью? – насмешливо спросила высокая работница. – Ишь ты! Бабоньки, милиция у нас помощи просит. Ну давай нам наган – мы ворюг ловить будем. Лучше скажи, что ты в Москве делаешь? Муж мой, братья на фронте. А ты, мужик здоровый, у баб помощи просишь…

Наверное, никогда в жизни ему не было так плохо, как в эту минуту. Густой, липкий стыд обволок его сознание, но вместе с ним, вернее, сквозь него прорывалось какое-то огромное и горячее чувство. Теплый комок сдавил горло и мешал, не давал говорить. Только бы не заплакать!