Григорий Свирский - Ряженые

• Название: Ряженые
• Автор: Григорий Свирский
• Жанр: Русская классическая проза

---

"Бог не выдаст, свинья не съест", - обнадеженно шепнула Ксения Ивановна Марийке.

Небольшой зал, до отказа забитый поселенцами, прикатившими даже из далекой Кирьят-Арбы, почти ликовал.

Но сколько может заседать суд? Час-два, но не пять же часов? Первым заволновался адвокат-парижанин, которому давно уж было пора улетать, а он остался...

- Судя по моему опыту, вмешалась политика, - наконец, произнес он.

Это зал понимал и без него...

- Хавейрим! - дико вскричали из дальнего ряда. - Они его засудят.

Пожилой американец из Эль Фрата шагнул, прихрамывая, к столику секретаря, оглянулся на зал.

"Хавейрим" осталось не очень много. Большинство выскочило из душного зала ранее: дома дети, заботы, дела. Но упорно досидевшие до конца вскочили на ноги, - американец грохнул по столу секретарши суда тростью.

Началось светопреставление, - свист по-российски, в два пальца, вой, мяуканье. Немыслимый галдеж продолжался до тех пор, пока не выскочила судья. Морщинистое лицо правосудия горело праведным гневом.

- За неуважение к суду -шесть суток ареста! - крикнуло правосудие. Всем!

Юра вскочил со скамьи, всплеснув руками:

- Это несправедливо!

Судья оглянулась взбешенно:

- Двадцать суток, как зачинщику!

Не успел еще Юра осознать смысла пронзительного женского голоса, как на его руках и ногах были защелкнуты железные "браслеты". Увидев на взметнувшихся руках Юры наручники, зал снова вскричал, но - запоздало и вразнобой. Двое огромных полицейских-марокканцев уже вынесли приговоренного под локти в заднюю дверь, водворили его в тюремный "воронок", который немедленно двинулся...

Давненько Юру не тряс по пригородным ухабам "черный ворон". Пока тряслись, обступили его воспоминания из жизни, которая, казалось, ушла безвозвратно. Нары, параша, вонь переполненных "транзиток", в которых оголодавший вор оглядывает тебя с головы до ног. Болело плечо, так торопливо у здания суда подсаживали в машину.

Никаких транзиток не было: страна невелика. Сразу доставили в стационар - тюрьму Бет Лид. Так же, как и в России, охрана груба и злобна. Только рычали почему-то на священном языке Торы. И десяти минут не задержали в канцелярии по бумажным делам. Вывернули карманы, отняли ремень и отдали коридорным. Те подняли на второй этаж, проскрипели замком и - запихнули в общую камеру. Грязь, вонь, полумрак, ну, совершенно, по сравнению с Россией, ничего нового. Народу - не сосчитаешь...

С верхних нар сполз на животе кто-то, видно, самый любопытный. Оказался заросшим верзилой в мятых и рваных штанах. Шагнул к Юре и с изумлением вскричал:

Ашкеназ! Ашкеназ!!

Юра огляделся. В самом деле, вдоль сыроватых стен на каменном полу и на нарах сидела Африка. Смуглая, черная. Марокканцы, йеменцы. Похоже, впервые закинули к ним белого человека.

Сидельцы подняли заинтересованно головы: в самом деле, новичок - белый, как смерть. Ашкеназ! Что творится?!.

"За травку? - прохрипел старик в арабских штанах с мотней до колен. И тихо, на своем французском, верзиле, топтавшемуся возле Юры. Юра уловил краем уха старческий хрип: "Пощупай ашкеназа..." Тот одной рукой похлопал покровительственно новичка по спине, вторую протянул к оттопыренным карманам его, ашкеназа, брезентового комбинезона.

Тюремная наука, оказывается, не забывается. Юра отвел плечо, чтоб бить не кулаком, а всем корпусом. Марокканец отлетел в сторону, ударившись головой о железную дверь.

- Эй, ашкеназ! - послышался с верхних нар клокочущий голос. - Ты и здесь садишься нам на шею? Ты откуда, прыткий?.. Из России? - Витиевато грохнул русской матерщиной.- Поговори, мать твою... русский, со мной...- И прыгнул на Юру прямо с нар.

Юра вывернулся, тот шмякнулся о каменный пол, поднялся разъяренный. Резким ударом, тычком, разбил Юре лицо. Кровь залила глаза. Юра понял, изувечат до полусмерти. И никуда не денешься! Вспомнился старый зековский прием "вилку в штепсель", освоенный еще в иркутской "крытке": резко, двумя пальцами, ткнул знатока русского мата в вытаращенные от ярости глаза. Тот завизжал от боли. Стал кататься по полу.

Старик в арабских штанах, сидевший у стены, вскочил всполошенно на ноги, принялся барабанить по железной двери обеими кулаками, повторяя в ужасе:.

- Русский всех убивает! Русский всех убивает!

Тут же появился надзиратель в черной униформе. Разбираться не стал. Бросил новичку по английски: "Оut! Take your pack!" (На выход! Возьми свой мешок!). Молча провел Юру вдоль всего коридора, открыл дверь в камеру одиночку.

На нарах сидели двое. Камера мрачноватая: узкое, как бойница, оконце в крупной решетке, под самым потолком, сырым, с водяными разводами. Юра всмотрелся в одного из сидельцев, мужчину крупного, грудь мускулистая, лицо красное, точно обоженное огнем. Глазам своим не поверил: это был его сокамерник. Дружок по иркутскому Централу, таджикский еврей Гури, боевик из Душанбе, ушедший из-под расстрела. Казалось, тот остался на другом континенте. В другой эпохе. И вот тебе!

Кинулись друг к другу Юра и Гури-сокамерник, минуту-другую стояли, обнявшись.

- Гури, что стряслось? Почему?..

- Чепуха! Три месяца для оздоровления нервной системы. - Гури и его сосед по камере засмеялись. - Иван, точнее, Жак, - Гури показал в сторону соседа, - пригласил меня на демонстрацию бывших "Черных пантер". Я нес их старый, чуть подновленный плакат: "Ицхак Рабин, научи нас идишу!". Полицейский врезал Жаку палкой по голове, я, естественно, полицейскому - в зубы... Ладно, какая сука тебя от детишек оторвала?

- Позже, Гури, дай оклематься.

- Ладно, Юрка, познакомься пока с Жаком, любопытной жизни человек.

И в самом деле, куда как любопытной... Главный раввин французского города Страссбурга отправил своего сына Жака в иерусалимскую ешиву набираться ума-разума. Сын, парижский студент, был взглядов левых. Защищал права человека, невзирая на то, каков человек... И в Иерусалиме себе не изменил - стал бороться за права палестинцев. Женился на красавице с адвокатским дипломом, которая спасала от расправы арабов. Писал об изгнанниках- палестинцах в газетах всего мира - в тюрьму Бет Лид попал в третий раз...

Юра всего этого еще не знал, понял лишь, что Жак - человек недюжинный: лоб Сократа, серые глаза в пол-лица, взгляд глубокий, обжигающий.

Жак спросил новичка, - что на воле?..

Юра рассказал, как молодцы Натаньяху, вместе с раввинами ста израильских городов, нагнетают ненависть к Ицхаку Рабину.

- ...Раньше предполагал, идет к перевороту. А сейчас... как бы не убили...

- Обязательно убьют, - убежденно произнес Жак.

- Обязательно? - в тревожном недоумении воскликнул Юра. - Это ничего не даст... Почему "обязательно"?

- Коли за дело взялись совместно и быдло, живущее не умом, а страстями, и хитроумные... - принялся объяснять Гури.

- Солнце, мой друг, восходит вовсе не потому, что аятоллы прокукарекали, - перебил его Жак, - причины тут иные, кардинальные.

Юра поглядел на умолкшего разом Гури, присел рядом с ним на нары. Жак поднялся с нар, маленький, большеголовый, с пробивающейся лысиной, принялся ходить по камере. Четыре шага туда, четыре обратно. Говорил четко, не говорил, а рубил:

- Политика? Религия? Они тут - фиговый листок, прикрытие. Если угодно, маскировочная сеть, накинутая профессионалами, которые ничего иного делать не умеют. Строительство поселений - это для израильского истеблишмента Клондайк... Судите сами, как вас?.. Юрий? Израильскому каблану предписано: "Строй в поселениях! На арабских "штахим"!! Ни на что не оглядываясь... Все, что не сумеешь продать рядовому покупателю, у тебя тут же приобретет государство. По рыночной цене. И так идет сколько лет?!. При любой власти... А строительные расходы в поселениях в пять раз меньше, чем в самом Израиле. - И Жак принялся загибать пальцы: - Кабланы за землю не платят раз! Материалы на арабской стороне втрое дешевле. Как и рабочие, которых не надо привозить из Газы, давать взятки на границе... - два. Налоги за патриотическое строительство кабланы, естественно, не платят... - три. За каждый дом каблан получает от государства чистоганом сто тысяч американских долларов, как минимум - это четыре. А затраты в поселениях на строительство - двадцать-тридцать тысяч, - знаю точно, по финансовым документам, коих у моей жены-адвоката целый шкаф, - пять. Разницу каблан делит с государственным мужами. - И он поднял над головой руку, зажатую в кулак. - Клондайк или не Клондайк?..

Правые криком кричат: "Не отдавать территории, там люди живут!" Половина поселенцев имеют квартиры в городах, сдают их бездомным "русским" 500-1000 долларов в месяц, - хороший "навар". Для большинства фантастический источник дохода... Потому государственные мисрады всей душой с крайними. Черные шляпы, и не всегда из крайних, кричат свое: "Не отдавать - еврейская земля, святые могилы!" Корысть и "святость" идут рука об руку.. Так вот, друзья, будут петь петухи или не будут, не в них дело, на худой конец, израильский чиновник сварит себе из них свой некошерный суп... Отдадут они свой Клондайк?.. Вы что, не видите, Юрий, в стране может меняться экономика, этнический состав. Но никогда - бюрократия, заматерелая в корысти и беспардонной израильской х у ц п е... Как в семидесятых крали и глумились над людьми, так и в девяностых. Отдадут они свой Клондайк?!.