Юлия Лешко - Лица счастья. Имена любви

• Название: Лица счастья. Имена любви
• Автор: Юлия Лешко
• Жанр: Русское современное
• Год: 2014
• ISBN: 978-985-6937-74-6

Наверное, эту книгу, попадись она в руки суровому критику, никак не назовешь «венком сонетов». Ну, хорошо, пусть так, но финал каждой истории (…и не только моей!) – это всегда начало новой. И мысль, которая завершает предыдущую новеллу, негромко, как будто шепотом подсказывает первую строчку следующей. Очень часто эта мысль проста, не похожа на афоризм, не тянет даже на сентенцию…

Чем проще фраза, тем яснее смысл.

И вообще: поэзия не всегда заключается в рифмованных строчках. А в нашей абсолютно прозаической жизни поэзия прячется в самых неожиданных местах. Маскируется!.. Но, вопреки наступающей по всем фронтам прозе, рифмуются встречи и расставания, ссоры и примирения, потери и обретения, рождения и уходы.

Гармония не очевидна, но она есть.

---

Здесь, в Нижнем Тагиле, сохранились не только здания «сталинской» постройки, но и те домины, что построил легендарный уральский промышленник Акинфий Демидов и его отпрыски. Богатство ввергло его в невероятную гордыню и позволило бросить вызов царской власти. Помню страшную легенду про Невьянскую башню, в подвалах которой Демидов приказал затопить станки, чеканившие фальшивые серебряные рубли, вместе с теми, кто на них работал…

В городе много исторических памятников, музеев, он гордится своими прославленными гражданами. Например, изобретатели паровоза, отец и сын (их почему-то многие считают братьями…) Черепановы, отлитые в бронзе, красуются на площади Драмтеатра…

В паспорте этот город значится местом моего рождения.

Одно время, благодаря кино, название моего города стало едва ли не именем нарицательным: глушь, тьмутаракань, непроходимая провинция. В социальной комедии «Гараж» героиня Светланы Немоляевой, «жена Гуськова», даже кидает упрек своему начальнику: «Сам-то в Париж поехал, а моего Гуськова – в Нижний Тагил…» В другом фильме прозвучала реплика еще обиднее: «Ты что – с Урала?»

Ну да, довольно отдаленное от столицы место. Опять же, лагеря особого назначения плотно окружают город. Криминогенная обстановка, по понятным причинам, соответствующая. Но благодаря тому, что сюда и в сталинское лихолетье ссылали «врагов народа» с семьями, в городе осели и укоренились представители питерской и московской научной интеллигенции, инженеры, врачи. Долгое время медицина в Нижнем Тагиле была на очень хорошем уровне. Как сейчас – не знаю…

Я не была в этом городе… тридцать семь лет! Вот, как уехала когда-то, после отцовской демобилизации из армии, так и все. Папа ведь рвался к своим родным, в Белоруссию.

А моя мама с трудом акклиматизировалась в новых условиях. Здесь у нас – теплее, но очень высокая влажность, а на Урале – климат резко континентальный. Это значит: жаркое сухое лето и холодная сухая зима…

* * *

…Холодная сухая зима…

Морозы бывали до пятидесяти градусов! Пробежишься до булочной и обратно – и выбившаяся из-под шапки челка, ресницы в инее: холодный воздух дыхание обжигает, а пар изо рта моментом превращается в кристаллики льда на волосах. Красиво! Чувствуешь себя Снегурочкой…

Сугробы – по пояс. Машины расчищали тротуары и дорогу, как ножом равняя снежный массив: получалось, что вдоль пешеходных проходов идет белая, искрящаяся под солнцем, ровная стена.

…Хоть на минутку бы вернуться, вдохнуть этот воздух!..

На самом деле, экологическая ситуация в городе, я думаю, была не очень: Уралвагонзавод, металлургический гигант – НТМК, на территории которого может расположиться небольшой городок, Коксохим, завод огнеупоров и трубы, трубы, трубы – в какую сторону ни глянь. Помню, однажды на последней обложке журнала «Смена» (было такое популярное молодежное издание в советские времена) была напечатана репродукция картины какого-то малоизвестного художника под потрясающим названием – «Дымы Тагила»!

…Розовые, желтые (знаю, когда кокс горит, дым получается ядовито-желтый…), серые, черные и белые столбы, клубы и струйки дыма образовывали радужный купол над моим славным городом. Вероятно, художнику показалось все это буйство красок эстетичным. А я, помнится, просто опешила: ничего себе – вдохновился на шедевр! ЭТИМ ЖЕ ДЫШАТ ЛЮДИ! В воздухе действительно всегда едва угадывался запах не то гари, не то смазки: так часто пахнет на вокзале, в паровозном депо. Кто-то объяснил однажды: «окалина…»

Но все это – взрослые мысли.

В детстве думается по-другому.

…Да, я же о счастье.

Ощущение свежего, как морозный воздух, искрящегося, как снег под светом фонарей, счастья от того зимнего вечера осталось со мной на всю жизнь. И никакого рационального объяснения этому я не нахожу.

Ведь я даже толком не помню: а куда мы направлялись?… Ну что заставило нас с бабушкой, которая в то время была моложе меня сегодняшней, бежать по этой улице к Драмтеатру? Мы, наверное, спешили спрятаться в трамвай, который шел на Гальянку, за пруд? Туда, где в небольшом, насквозь прокуренном частном доме жил дядя Сережа со своим отчимом Михаилом Ивановичем?… И это значило, что там бабушка быстро настряпает пирожков с мясом, которые будут скворчать на сковородке, еще чего-нибудь наварит, на пару дней вперед, а дядя Сережа поставит ей, для настроения, пластинку на проигрыватель «Концертный» с каким-нибудь Массне или Дебюсси, и потом мы будем ужинать все вместе?…

Дядей Сережей его называли и моя мама, и мамина младшая сестра Лена, так же с детства привыкла его звать и я. Дядей он никому из нас не приходился. Кем он был? Человеком, за которого моя бабушка Анна давным-давно вышла бы замуж, если бы ей не запретила мать. То есть моя прабабушка, Евдокия Яковлевна. И, представьте себе, взрослая дочь не ослушалась, не пошла против материнской воли. Во какие были семейные устои!

Первый муж Анны, оставив в 1941-м молодую жену с дочкой, которой на тот момент было всего 13 дней, вернулся с фронта живой и здоровый. Но не туда, где оставил семью. Он уехал в Украину с новой женой, которая выходила его после ранения в госпитале. Женился на ней по военному билету, в котором ничего о его женатом положении не значилось. Многие тогда так поступали… Женщина, родившая ему сына и дочь, долгие годы ничего не знала о первой семье Василия Дементьевича…

Красивая и молодая Анна погоревала, обняв осиротевшую при живом отце дочку, мою будущую маму, а через год вышла замуж.

Александр Николаевич Домрачев работал начальником цеха на заводе имени Куйбышева и был гораздо старше ее. Но его интеллигентность, порядочность, доброта и прочное материальное положение настрадавшейся от житейских трудностей Анне были куда милее чьей-то цветущей молодости. Вскоре родилась Лена, моя будущая тетя.

Александр Николаевич научил мою маму читать. Маме было всего пять лет, и раннее знакомство с огромной библиотекой отчима очень повлияло на ее становление. Отчим был необычным человеком, и моя мама, благодаря полученному в раннем детстве воспитанию, тоже выросла необычной. Не похожей на своих сверстниц: начитанной, умной, независимой в суждениях. Все это очень не приветствовалось в детском саду и школе, но сильно помогло ей во всей дальнейшей жизни. Она боготворила этого человека при его жизни и до сих пор благословляет его память…

Но Александр Николаевич был старше своей жены почти на четверть века… Больше Анна замуж не рвалась, да и на двоих девчонок «идти» немного находилось охотников.

Дядя Сережа появился в жизни моей бабушки, когда она уже была… моей бабушкой. И бабушкой моего двоюродного брата Андрюши: тетя Лена уже тоже давно была замужем. В нашей семье все женщины выходили замуж в девятнадцать лет. Я первая нарушила традицию…

И с таким приданым – в виде замужних дочерей и внуков – в третий раз «под венец»? В общем, жениться им было категорически запрещено. Потому что в свое время моя прабабушка и собственную судьбу решила так же.

* * *

…Как рассказывала мне прабабушка Евдокия Яковлевна, которую с моей легкой руки, вернее, детского языка, вся семья стала звать «бабка Гуня», своего жениха до свадьбы она видела один-единственный раз. «На катушке» – так в Березниках, откуда она родом, называли ледяную горку. На Святках молодежь развлекалась катанием с гор, там парни и девушки могли познакомиться и приглянуться друг другу.

Степан Завьялов был очень красивым молодым человеком, со стороны матери родом из небогатых дворян. С отцовской стороны родня была попроще, но зато побогаче. Крепкий был род, состоятельный.

Завьялов был военным: несмотря на молодость, он уже воевал на Первой мировой, имел Георгиевский крест за храбрость и офицерское звание.

Девушка, которую он сбил с ног, катаясь «на катушке», ему очень понравилась: хоть и зарылась в сугроб так, что только валенки торчали, не разревелась, а наоборот, смеялась громче всех. А после не отказалась сесть сзади «обидчика» на салазки, обхватив его за пояс, и скатиться вдвоем.

В общем, мой будущий прадед не стал откладывать женитьбу на потом и скоро заслал сватов.

Отец Дуняши, Яков Андреевич Гилев, работал государственным подрядчиком: строил школы, больницы, церкви, являлся депутатом четырех созывов Государственной думы. В семье было четверо дочерей и двое сыновей. Евдокия была третьей по возрасту, и ей было самое время выходить замуж: две старшие сестры уже были выданы и разъехались в разные стороны. Самая старшая, Наталья, жила в Нижнем Тагиле…

Они поженились накануне революции. В разгар гражданской войны Евдокия Завьялова родила дочь Анну Степановну. В это время она была вместе с мужем в Омске, «столице» Колчаковских войск…

Когда колчаковцы были разгромлены, попавших в плен офицеров, в том числе моего прадеда, судил революционный трибунал. Молодая жена успела навестить Степана в Омс кой ЧК незадолго до того, как его расстреляли. Им дали свидание, и Дуняша показала, что дочка уже пошла. Прижала малышку к решетке, чтобы отец мог потрогать ее ручку. Он подержался за маленькую руку, ласково приговаривая: «Нюрочка, Нюрочка…»