Ринат Мусин - Любви все роботы покорны (сборник)

• Название: Любви все роботы покорны (сборник)
• Автор: Ринат Мусин
• Издательство: Литагент «1 редакция»0058d61b-69a7-11e4-a35a-002590591ed2
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-699-78947-4

Что будет с миром, где покупают любовь и продают мечты? Можно ли одинаково сильно любить двоих? Что будет платой за исполнение желаний – тело, душа? Может боль быть желанной?

Мрачное и прекрасное, смешное и странное – все смешалось в палитре страстей, пороков и затаенных желаний. Мир многогранен, и не сосчитать вариантов того, что возможно. И эльфийка задорно подмигивает орку. Среброволосая дева целует губы мраморного бога, демон покоряется смертному, и вовсе не бесстрастно наблюдает за утехами людей электронное око робота…

Генри Лайон Олди, Святослав Логинов, Евгений Лукин, Далия Трускиновская, Игорь Минаков, Максим Хорсун и другие в неожиданном и провокационном сборнике русской эротической фантастики!

---

И никто из тех, кто вышел из леса живым, кто избежал жуткой смерти от корня и ветви, лозы и трясины, клыка и когтя, не мог ответить, почему они не смогли, не сумели – а может, не осмелились – унести с собой голову лисьей жрицы.

Раненого князя отыскали спустя сутки, как он пропал. Отыскали случайно – какая-то девчушка, что пряталась в лесу от чужаков, набрела на него. Споткнулась о тело, до самого подбородка накрытое плащом, словно состоящим из одних только одуряюще пахнущих цветов и трав. А к вечеру того дня отыскали и то, что осталось от Лаппэ.

Еще четверо суток Мечислав пролежал в бреду, и старый Витольд уже не раз отзывал в сторону то одного, то другого лекаря, обиняком выспрашивал, отводя взор, не пора ли присмотреться к молодым наследникам родовитых семей? Кто из них больше подойдет на роль нового господина Лапекрасташа? Лекари разводили руками, повторяя, что с такими ранами князь давно должен быть мертв, а раз жив – на то воля земли.

Кто-то из старейшин предложил отправить посланца к лисам, но осекся под тяжелыми взглядами. И лисам нужно время – оплакать своих мертвецов и выбрать новую жрицу.

Так и шептались над одром князя долгие четыре дня, а на пятый Мечислав распахнул глаза, словно вынырнув из бездонного омута, и попросил воды. Захлопотали, побежали за кубком. Кто-то, не утерпев, взахлеб принялся рассказывать, как, поджав серые хвосты, текли восвояси чужаки.

Мечислав, оглушенный поднявшейся суматохой, потянулся за кубком. С трудом сдержав стон, разжал онемевшую руку. В ладони остался алый с синевой круглый след. Измятая полоска золота, исчерченная защищающими знаками, упала на меховое одеяло, скользнула по нему и звякнула об пол. Гул голосов точно обрезало об острый край наступившей тишины. Мечислав посмотрел на свою ладонь – и забыл, как дышать. Не проходил воздух в легкие, сдавленные нежданной болью. Князь невольно сжал руку в кулак, потер широкую грудь, силясь выдавить хоть слово.

Наконец прохрипел: «Как?..»

Обступившие княжеское ложе виновато отводили глаза, не зная, что ответить.

* * *

Он кричал, в кровь разбивая кулаки о стволы равнодушных деревьев.

Он плакал, сотрясаясь всем телом, отчаянно прижимаясь щекой к влажному изумрудному бархату мхов.

Он звал, срывая горло, и беспощадное эхо повторяло за ним вновь и вновь, способное навсегда оглушить непричастного, услышавшего этот безумный, исступленный зов.

«Ванда! Ванда!! Ванда!!! Не хочу! Не могу! Только не такой ценой, не такой! Зачем мне жизнь без тебя?! Зачем солнце, если в нем нет твоего тепла? Зачем снег, если в нем не блестят твои глаза? Зачем ветер, если он не пахнет тобой? Зачем? Зачем? Зачем?..»

Лес молчал. И с каждым мгновением Мечислав все больше осознавал, что ни одному живому существу в нем нет дела до гнева лапекрасташского князя, до его отчаяния. Что осины трепещут лишь от ветра, а по осени плачут кровавыми слезами просто потому, что устали от веса собственных листьев. Что стон человека, раненного судьбой, и сосны, пережившей бурю, для леса всего лишь звук, один из тысяч.

Лисы знали это лучше, чем люди. Может, потому ни одна рыжая тварь и не вышла к князю, пока он звал, кричал, рвал полуденную раскаленную тишину словами обиды и боли.

Мечислав развязал тесьмы плаща – ее плаща, осторожно свернул, положил сверху на полотно браслет, след от которого до сих пор темнел у него на ладони, и двинулся к ближайшей, заходящейся от едва различимого ветерка осине, чтобы оставить у ее корней последние подарки Ванды.

Может, князь еще не оправился от ран, а может, душевная боль притупила чувства, но он не услышал, как появилась лиса. Огненно-рыжий зверь толкнул его под руку острой мордой, заставляя крепче сжать в руке последние напоминания о любимой. Нырнул под колени, заставляя сделать шаг в сторону поляны.

Мечислав оттолкнул навязчивую тварь, положил под осину плащ, развернулся и тяжело зашагал прочь.

Витольд встретил его на крыльце. Пожалуй, впервые в жизни князь видел тревогу на всегда спокойном лице старика. Остальные старейшины толпились в зале. Никто так и не решился заговорить сразу. Мечислав вошел и двинулся мимо них, надеясь, что совет не станет сейчас заговаривать с ним ни о чем важном. Еще звучало в его ушах эхо леса, и кто-то усталый внутри нашептывал горькие вопросы: «Зачем вы оставили мне жизнь, но забрали душу? Что еще нужно вам от меня, тени лисьего леса?..»

Словно ища ответ в чистой лазури неба, Мечислав остановился у открытого окна.

Витольд махнул остальным, и старики поспешно покинули зал, а сам глава совета подошел к князю, положил сухую руку ему на плечо.

– Лисы прислали весть. Они выбрали новую Лаппэ и хотят, чтобы ты пришел на ковер из листьев.

– Я знаю! – на выдохе прохрипел князь, изо всех сил желая лишь одного – чтобы старик убрал свою сухую как пергамент руку и убрался прочь сам. Пусть хоть сегодня никто не говорит ему о проклятых тварях из леса. Воспоминание о прикосновении рыжего меха словно жгло кожу, и Мечислав, не сдержавшись, принялся остервенело скрести ногтями этот невидимый след. – Я знаю, и я никуда не пойду.

Витольд постарался скрыть удивление:

– Хорошо, что ты знаешь. Значит, земля все еще принимает тебя, князь. Ведь мне не нужно напоминать тебе, как мы виноваты перед нею. Не Лапекрасташ и его лесные боги привели волков Владислава на эту землю – наша с тобой гордыня. За нее заплатил народ и… Лаппэ. А еще я помню, что земля, а не мы с тобой, Мечко, указали врагу его собачье место.

– Не называй меня так, старик! – огрызнулся Мечислав, понимая, что Витольд прав. По его вине в каждой семье Лисьего края ныне справляют тризну. По его вине погибла Ванда. Нужно было не бросаться гневными словами, а скакать к проклятой гордячке Вие и ее отцу, уговаривать, лгать, в ногах валяться. Сколько жизней спасла бы эта ложь! Но даже знай он тогда, как все обернется, сумел бы предать Ванду ради спасения своего народа? Ради ее спасения?

А что теперь? Предавать ее память? Как он сможет войти на ее поляну, зная, что там ждет другая женщина? Какая-нибудь напуганная селяночка, которую безжалостные, лишенные сердца и сострадания рыжие твари выбрали своей вестницей? Как сможет бежать за ней, когда сердце, разум, душа велят бежать прочь? Не оглядываться. Не возвращаться…

Витольд стоял рядом, следя за тем, как мечутся тени на княжеском лице. Потом медленно убрал руку и так же неторопливо пошел прочь, едва слышно прошептав:

– Значит, Лаппэ… Ванда ушла напрасно…

Первым порывом Мечислава было убить старика. Одним движением меча снести его плешивую голову или схватить главу совета за горло и сжимать, пока тот не перестанет хрипеть и дергаться. Ведь это он, надменный, едва не лопающийся от собственной важности, сообщил ему решение старейшин. Он первый произнес проклятое имя Вии из Земли Волков. Какое право имеет он сейчас говорить о Ванде?!

Мечислав сжал кулаки, бросил взгляд на старика и понял, что не причинит ему вреда. Не старый Витольд заставил его скакать к Волчьей Княжне.

– Я вернусь в лес, – произнес князь чужим, хриплым и мертвым голосом, выдавливая из себя слова, как засевший глубоко в теле иззубренный наконечник стрелы.

– Земля благосклонна к тебе! – взволнованно заговорил Витольд, торопясь и от волнения проглатывая окончания слов, будто не веря в счастье. – Иначе они не прислали бы посланца так скоро…

Он говорил еще что-то, но князь вышел, не оглядываясь. Широким шагом прошел через двор, перепугав какую-то дворовую девушку у колодца. Снял с ее коромысла ведро студеной воды, опрокинул на свою гудящую голову и долго стоял так, одной рукой опершись на колодезный сруб, а другой отирая с лица влагу.

* * *

Лисы встретили его настороженно. Навстречу вышли лишь две или три, хотя среди густой листвы подлеска Мечислав приметил еще около дюжины. Князь поклонился и пошел вперед, стараясь разглядеть белое пятнышко платья.

Ярость вновь темной волной поднялась в душе, грозя багровой пеленой затопить сознание, когда он увидел на новой Лаппэ знакомый плащ. Чересчур длинный и свободный для маленького хрупкого тела, он стелился по траве, а на тонкой ручке тускло поблескивал едва держащийся браслет с лисьими знаками.

Он даже не сумел разглядеть ее толком. Приметил только светленькие золотистые брови да усеянный конопушками покрасневший носик. Маленькой жричке было не больше семи. Она то и дело всхлипывала и вытирала глаза рукавом, все не решаясь посмотреть на гостя.

Мечислав уже готов был развернуться туда, где сверкали в чаще десятки лисьих глаз, и высказать проклятым тварям все, что наболело на душе. Что не станет он, даже ради своего народа и милости богов, гнать по лесу девочку, которая годится ему в дочери…