Жан-Луи Тьерио - Штауффенберг. Герой операции «Валькирия»

• Название: Штауффенберг. Герой операции «Валькирия»
• Автор: Жан-Луи Тьерио
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-480-00248-5

Сегодня Штауффенберг представляется рыцарем на белом коне, выделяющимся на фоне немецкой армии, скомпрометированной преступным режимом и даже ставшей его сообщницей. Подобно героям греческой истории, жертвовавшим своей жизнью ради демократии, Штауффенберг остается в нашей памяти убийцей тирана, тем, кто 20 июля 1944 года хотел избавить свою страну от злого гения, приведшего ее к поражению.

Но кем же на самом деле был полковник Шенк фон Штауффенберг?

Используя устные свидетельства и неизданные архивные материалы, Жан-Луи Тьерио восстановил жизненный путь этого аристократа, католика, воина и патриота до мозга костей. Он показывает, как непредвиденное и не принятое поражение 1918 года покачнуло его убеждения и привело к тому, что он увидел в национал-социализме едва ли не спасительное лекарство. Главное — автор восстановил достаточно точно этапы, которые привели Штауффенберга от разочарования к оппозиции нацизму, от соблазна уйти в себя к вступлению душой и телом в заговоры, направленные на физическое устранение Гитлера, от организации покушения 20 июля к христианскому восприятию самопожертвования ради гипотетического спасения своих соплеменников.

С точностью историка и пламенностью адвоката Жан-Луи Тьерио оживляет в этой книге личность, внесенную в пантеон истории Второй мировой войны.

Подробности жизни, которых вы еще не знали!

Настоящая правда о герое операции «Валькирия»»!

---

Удивительно, но эта семейная пара, казавшаяся вначале столь неудачно подобранной, жила очень счастливо. При дворе Штутгарта все восхищались удачным сочетанием в семейной упряжке в стиле барокко нежной Каролины Дули, Ду Либе (любимой) для близких и тупицы Альфреда, Громыхали, — поскольку изысканными манерами он не отличался. В течение года они проживали в просторном служебном помещении старого замка Штутгарта Альтер Шлосс в нескольких шагах от королевского дворца Ноейс Шлосс и дворца Вильгельма, где служил Альфред. Хотя жилище и было престижным, но там не было тепла и, главное, света. Кароли не очень не нравилось это почти средневековое здание, стены которого выделяли селитру, но она не показывала вида.

15 марта 1905 года на свет появились близнецы Александр и Бертольд. Родители были без ума от счастья. Каролина повадилась записывать чуть ли не ежедневно развитие своих детей, и это продолжалось до самого 1922 года. Она очень скоро уловила различия в их характерах. Бертольд казался более застенчивым и в то же время более решительным. Однажды она записала: «В его очаровательных глазах такое глубокое выражение, что задаешься вопросом, что происходит у него в голове, и это наполняет невероятным страхом». Была ли предчувствием тревога матери, или же это просто совпадение? Этого не знает никто.

Во всяком случае, горе вскоре коснулось своим крылом этого семейства, которое, казалось, было благословлено богами. 15 ноября 1907 года у графини фон Штауффенберг случились преждевременные роды на восьмом месяце беременности. Снова оказалась двойня. Первый мальчик, Клаус Филипп был крепким здоровым бутузом. Именно ему суждено было войти в историю как «человеку 20 июля». Второй, Конрад-Мария, прожил всего один день. Родители были убиты горем. Для Клауса эта смерть стала чем-то вроде морального надлома, как только он смог это осознать. Ему недоставало брата, которого он так и не узнал. Это сблизило его с Бертольдом, который с 1909 года взял младшего брата под свое крыло. Но дружба со старшим братом не могла заменить отсутствие близнеца. Его это постоянно тяготило. Всякий раз, оказываясь перед распятьем, он молился за упокой души Конрада-Марии. В 1912 году, во время отдыха в Лаутлингене, его мать записала в дневник, что сын каждый день собирал цветы и почтительно клал их перед фотографией новорожденного. В 1914 году, когда он неудачно упал, на слова родителей о том, что у него есть ангел-хранитель, он сразу же ответил: «Я его знаю — это мой младший братик».

Каролина была любящей матерью. Каждый день, несмотря на светские обязательства и вопреки принятым тогда обычаям, она по нескольку часов проводила с детьми. Она рассказывала им истории на немецком, французском или английском языках. Лишь для поэзии она делала исключение: стихи читались только на немецком. В четыре года они наизусть знали «Лорелей» Гейне или «Король Ольхи» Гете. Их завораживали звучность и ритмика языка. В 1912 году она пришла в восторг, услышав, как ее сыновья бойко выговаривали балладу о всаднике с ребенком: «Кто этот всадник…»[9]. Она также рада была распахнуть перед ними двери германских рапсодий.

Семейство жило в полной гармонии. Мальчиков объединяло взаимное понимание. «Когда я отчитываю одного из мальчиков, — записала их мать, — и ему становится грустно, другие чувствуют себя потрясенными и бросаются ко мне на шею с мольбами: "Дули, утешьте его, утешьте же его, он так несчастен"». Самым послушным был Александр, самым умным — Бертольд с удивительной для его лет находчивостью. В 1913 году, в возрасте 8 лет, он увлекся Балканской войной и тщательно переставлял флажки на карте в атласе. Он прочитывал все, что попадалось ему под руку, после того, как гувернантка научила его читать в возрасте четырех лет. Его восхищала «Песня о нибелунгах». Он прочел ее раз, затем перечел в варианте для взрослых. Он стал представлять себя Зигфридом, освобождающим Брунгильду из огненной тюрьмы. Потом он познакомился с музыкой Вагнера, которую мать играла ему на пианино. Сумел спеть «Проклятие золоту» — это навсегда осталось в его памяти. Он приобщил Клауса к своим рыцарским мечтаниям. Да так сильно, что в возрасте четырех лет младший ребенок заявил, что хочет стать героем и это единственное, что его интересует. Он бросился наперерез лошадям, чтобы доказать, что не испытывает страха. И это не было фантазией восторженного ребенка. Когда в 1914 году ему удаляли гланды, он вызвал восхищение медперсонала клиники. Он не издал ни единой жалобы, ни единого стона. Просто сказал, едва улыбнувшись: «Я вел себя геройски. Поэтому, когда я вырасту, смогу воевать, как солдат». Клаус был отъявленным сорвиголовой, заводилой.

В возрасте пяти лет, когда Ее Величество явилась в старый замок, чтобы выпить чаю, он отвесил ей безупречный поклон, но его поцелуй руки оказался несколько неожиданным… Он укусил королевскую ладонь до крови! Выросшая при дворе в тени камергеров и под закрытой короной[10], королева для него была всего лишь бабушкой, пусть и чуть более торжественной.

В 1913 году закончилось обучение с домашними преподавателями. Клаус поступил в класс, специально организованный для пяти отпрысков семей высшего света. Наконец-то он мог соперничать со старшими братьями, которые уже целый год посещали лицей Людвига-Эберхарда в Штутгарте. Начиная с этого возраста он всегда стремился быть первым.

А во всем остальном жизнь протекала довольно мирно в окрестностях Штутгарта, Лаутлингена и имений друзей. Он все еще играл с кузенами, полдничал на ферме, дрался с мальчишками, а затем возвращался в салон для последнего поклона и поцелуя матери в лоб.

Год 1914-й: и распахнулись врата ада

Блаженство молодых Штауффенбергов было тем более полным, что они испытывали чувство принадлежности к одному из самых великих народов земли, принадлежности к Германской империи, которую кропотливо возвел Бисмарк и об учреждении которой было провозглашено в Зеркальной галерее Версаля в 1871 году. Они были воспитаны на патриотической литературе, на книгах для детей, прославлявших древних германских героев. Вильгельм II представлялся им новым Карлом Великим, новым Фридрихом Барбароссой, новым Фридрихом II Хогенштауфеном. Перед их взорами проходили величественные картины: херуск Арминий, разгромивший римские легионы в Тевтонбургском лесу, рыцари Тевтонского ордена во главе с их магистром Германом фон Зальца, победившие боруссцев и заложившие основу современной Пруссии, Король-Сержант, сделавший свое королевство мощной военной державой, Фридрих II Прусский, поднявший свою страну на уровень влиятельнейших королевств континентальной Европы, или безвестные герои Битвы народов под Лейпцигом, которые в 1813 году разгромили Наполеона, проявив вновь обретенную отвагу немецкой нации.

На трибуну национального энтузиазма поднялись также писатели. Разве средневековые миннезингеры не воспевали устами Вальтера фон дер Фогельвейде: «Мой император, Господь повелел мне поспешить к вам, чтобы стать его посланцем. Он владеет небом, вы — властелин на земле… Вы являетесь наместником Бога». Сказки для детей тоже не остались в стороне. «Волшебный рог мальчика» Клеменса Брентано и Ахима фон Арнима или сказки братьев Гримм восхваляли некое идеальное общество, созданное на земле, подчинение начальству, уважение к старшим, семье, послушание и веру. Уже тогда за шутливым тоном можно было услышать нотки антилиберализма и антисемитизма. Уже тогда торговцы и евреи, объединенные в одну достойную осуждения группу, выставлялись в качестве обманщиков и ростовщиков. Такие романтики, как Хелдерлин, Новалис, Хердер, Тик или Эйхендорф, вели более или менее похожие речи, усиленные колдовством глагола: любовь к земле и к крови, националистическая патетика, прославление военных ценностей, соединение земной империи и империи небесной. По выражению германиста Альбера Бегена в работе «Романтическая душа и мечта», Германия стала «тем народом, который мог стать Христом современной истории».

Это лукавое позиционирование было тем более мощным, что реальность, казалось, полностью соответствовала выдумке. К 1914 году население рейха менее чем за сорок лет увеличилось с 39 до 67 миллионов человек, и нация стала самой многочисленной в Европе. Страна начала создавать колониальную империю в Конго, Камеруне, Океании. Она обогнала Францию и стала второй в мире экономической державой после Великобритании. На дипломатической арене она стала неоспоримым стержнем Тройственного союза, объединив под своим крылом Австро-Венгрию и Италию. В военной области страна обладала самой сильной армией на континенте, а ее военно-морской флот начал серьезно конкурировать с флотом Англии. Дети Штауффенбергов, особенно старшие, знали эти цифры. Их увлекала военная сторона дела. Они с энтузиазмом говорили о спуске на воду дредноутов адмирала Тирпица, этой гордости кайзера. Перефразируя фразу Лютера «Мой Бог — моя крепость», все говорили: «Мой рейх — моя крепость». Как написано в детском альманахе, обнаруженном в фонде Штауффенбергов в Берлине, три крепости, восстановленные императором за большие деньги, стали краеугольными камнями этого вновь обретенного величия. На востоке это был Мариенбург, гнездо Тевтонского ордена, символ «Похода на восток», в центре — крепость Вартбург, убежище Лютера, символ крушения могущества римской церкви, на западе, в Эльзасе, — замок-крепость О-Кенингсбург, символ разгромленной Франции.