Валентин Бадрак - Родом из ВДВ

• Название: Родом из ВДВ
• Автор: Валентин Бадрак
• Жанр: О войне
• Год: 2011
• ISBN: 978-966-03-5767-9

«Родом из ВДВ» – первый роман дилогии «Восточная стратегия», посвященной курсантам Рязанского ВДУ. Американцы прозвали это училище Рязанским колледжем профессиональных убийц. В советское время поступить в него было почти невозможно. Двум парням из Украины повезло… Так начинается истории двух офицеров – выпускников Рязанского воздушно-десантного училища. Один из них, Алексей Артеменко, вскоре становится слушателем Академии Советской армии – одной из самых засекреченных в мире разведывательных школ. Став офицером ГРУ, он даже не подозревает, что вскоре ему придется вести подрывную работу против своей родины. Его друг, Игорь Дидусь, начинает службу в знаменитом в СССР 345-м воздушно-десантном полку, только что вернувшемся с Афганской войны. Грузино-абхазская война 1992–1993 годов, Шамиль Басаев, чеченские войны – все это прочно входит в его жизнь. Каждый из них по-своему приходит к пониманию своего места в жизни.

---

Превращения внутри мировосприятия Алексея походили на ловкую хирургическую операцию в глубинах мозга. К моменту возвращения в Рязань он чувствовал себя совсем другим человеком – преобразованным и обновленным, готовым к изменению внешней среды вокруг себя. Короткий отпуск уже заканчивался, когда Алексей случайно уткнулся глазами в плотный томик Ницше с привораживающим названием «По ту сторону добра и зла». Он открыл книгу наугад и прочел: «Всякий должен самого себя испытать, насколько открыто для него независимое и властное существование; но для этого необходим подходящий момент». В сердце у курсанта кольнуло, что-то острое вонзилось и прошло насквозь, оставив горячий след, как если бы каленое железо поставило там причудливое клеймо. Алексей задумался, удивившись, что всякий раз, находясь на перепутье, он в книгах находил ободрение или подтверждение тому, что задумал. Глаза его машинально прошлись дальше по тексту: «Не следует уклоняться от подобного испытания, хотя бы оно представляло наиопаснейшую игру, какую только можно себе представить, и служило бы, в конце концов, свидетельством только перед нами самими, а для всякого другого судьи оставалось недоступным». Алексей открыл первую страницу и прочел там дарственную надпись: «Алеше от папы. Да помогут тебе Бог и Воля твоя!» Далее стояла роспись отца и дата, которая отделяла ровным месяцем другую, более темную дату, которую он всегда помнил, – день его смерти. Рука Алексея осторожно провела по выведенным чернилами буквам, словно прикасалась к отцу, шевелила мягкую пыль, которою сплошь была усыпана память о нем. Он ощутил, что это прикосновение к книге было как прикосновением к душе отца, мимолетное и трогательное касание отцовской ауры подействовало на него с ответной реакцией. Алексей подумал было взять книгу с собой в училище, но быстро изменил решение – слишком дорог для него был этот со вкусом оформленный томик, чтобы рисковать им. Зато в училище он зачем-то притащил лыжи…

Глава седьмая

(Рязань, РВДУ, февраль – март 1987 года)

1

Если человек способен что-либо делать лучше других, он непременно будет искать возможность продемонстрировать свои способности. Если кому-то подвластно нечто неординарное, позволяющее выделиться и самобытно выразиться, он будет несчастлив до тех пор, пока не сделает свой талант достоянием многих. В природе человеческой заключен довольно примечательный пунктик: отважно стремиться к публичному проявлению своих лучших качеств, даже если они окажутся неуместными или окажутся с опасными последствиями. И как только человек вознамерился раскрыться перед многими, ему обязательно однажды представится случай продемонстрировать свое умение – это непреложное уже правило самой жизни.

Курсанту Артеменко хорошо было известно, что в феврале предстоит общая для всего училища десятикилометровая лыжня, он также знал, что добрая четверть роты вообще ни разу на лыжах не стояла. Командиры, как всегда в таких случаях, сознательно закрывали глаза на всяческие уловки и хитрости, позволяя курсантам самостоятельно лавировать на стремнинах учебного процесса. Алексею неожиданно повезло дважды. Первый раз, когда благодаря устойчивой морозной погоде на широком, открытом ветрам поле за училищем образовалась плотная выровненная ветром корка наста. Второй, когда кафедра физической подготовки приняла решение давать старт повзводно и поротно, лишь с небольшим интервалом времени. Таким образом Алексей оказался в первых рядах стартующих, и он не только никому не мешан, но часть роты вообще не заметила его бега. После старта он ловко перескочил на твердый наст рядом с лыжней, и уже через минуту легко догнан второй, а затем и первый взвод, без напряжения обойдя товарищей, мучавшихся на лыжне не столько от бега, сколько от деревянных, убогих, дореволюционных, плохо прилаженных к сапогам лыж. Когда он отмечался на повороте у офицера с кафедры физической подготовки, позади него уже давно никого не было видно. Почти все курсанты двигались косолапо и наверняка вызвали бы смех у стороннего наблюдателя неуклюжими, порывистыми, топорными перемещениями, если бы за этим действом не стояло суровое мужское упорство и феноменальная способность терпеть даже то, что дается ради самих испытаний. В училище с особой трепетностью относились к обучению терпеть. Ради этого летом курсанты плавали в одежде с оружием, зимой бегали на лыжах или с лыжами в руках не спали ночами в лесных засадах, таскали на себе в горы не только оружие, но и ящики с боеприпасами… Командирских выдумок всегда было предостаточно, и все во имя культа совершенности и несокрушимости… Здесь создавалась особая порода людей, одинаково презирающих опасности и напряжение, в равной степени нечувствительных к требованиям собственной плоти.

Когда Алексей прокричал на финише: «Курсант Артеменко, первая рота, третий взвод», позади него было совершенно пустое поле. Лишь через две с половиной минуты на горизонте показались сибиряки Абакумовы из первого взвода, за которыми опять долго никого не было видно.

– Ты где лыжи взял-то? – с ироничной усмешкой спросил высокий майор с планшетом, отмечавший курсантов.

– Из дома привез.

– Вообще-то тебя следовало бы поставить на дрова да отправить повторно на круг, чтоб был со всеми в одинаковых условиях… – В голосе майора не было ни злости, ни негодования, он произносил слова скорее для порядка, намереваясь переложить ответственность за подобную хитрость на чьи-то другие плечи.

– Ладно, Витя, не мучь курсанта, он тоже свое отработал, смотри, в мыле совсем.

К ним подошел худощавый, стройный, как жердь, полковник в шинели, из-под которой поблескивали хромовые голенища сапог. Его руки были облачены в щегольского вида лайковые перчатки, дорогие, блестящие и совсем непохожие на те, что носили другие офицеры. Продолговатое лицо с тонкими чертами приковывало к себе взгляд. Несмотря на холодную, пусть и безветренную погоду, он был в фуражке с элегантно поднятой кокардой, которая формой напоминала безупречные фуражки офицеров вермахта. Полковник ярко выделялся своей подтянутостью и щеголеватостью на фоне майоров и подполковников кафедры, одетых в мешковатые камуфлированные куртки и небрежно нахлобученные зимние шапки. Но еще больше, чем внешний лоск, его отличали манеры, неторопливые, гипнотически действующие жесты и несвойственная представителям данного рода войск мягкость речи. Это был явно не командирский голос, он скорее мог принадлежать интеллигенту, чем военному. Здесь, посреди снежной пустыни, полковник выглядел экзотично, мог показаться слишком напыщенным, если бы не естественность, пронизывающая все его движения, внимательный, пристальный и совсем неравнодушный взгляд на происходящее, да стоявший в пятидесяти метрах от финиша командирский уазик рядом с обязательной в таких случаях каретой «скорой помощи». Обладающий властью может позволить себе многие отклонения от общепринятой нормы, а этот человек всем своим видом демонстрировал, что властью и авторитетом на этом клочке земли он обладает немалыми.

– Коньковый ход где освоил, занимался? – спросил полковник с явным интересом, уже обращаясь к Алексею и как бы снимая с майора ответственность и необходимость отвечать на слова курсанта.

У Алексея радостно забилось сердце, заклокотало кровяными толчками у горла. Перед ним был начальник кафедры физической подготовки училища полковник Мигулич. Неужели попал в поле зрения? Неужели сработало?

– Так точно!

– Давай, накинь шинель, чтоб не простыл. Сдай номер и подойди ко мне, потолкуем.

– Есть!

Алексей летел так, словно у него к спине, как у сказочного Карлсона, был приделан волшебный моторчик. Снимая лыжи и меняя спортивные ботинки на остывшие на морозе сапоги, успевшие превратиться в деревянные колодки, он заметил, как подрагивают его руки от охватившего волнения. «Нет, это от мороза, сейчас пройдет. Это шанс, это шанс! Господи, помоги мне, дай мне этот шанс». Натягивая застывшие сапоги, парень мысленно повторял свои нехитрые заклинания, как будто пытался заговорить всесильного Мигулича.

Через полминуты он уже штыком стоял перед полковником, боясь, что кто-то иной завладеет его вниманием. Тот, морщась, отмахнулся от его солдафонского доклада.

«Оставь это для своих командиров и для тех, кто ценит бутафорию. Для меня же важнее всего дело», – как бы говорил за него этот короткий и тайно ободряющий жест тонкой руки в блестящей кожей перчатке.

– Плаваешь как? – неожиданно спросил он все тем же мягким спокойным голосом, который, казалось, ничем, даже залпом пушек, невозможно вывести из равновесия.

– В детстве занимался, считаю, неплохо, – коротко отрапортовал Алексей.

Полковник посмотрел на него внимательно и пристально. Его, вероятно, удивил такой ответ.