Виссарион Белинский - Пятидесятилетний дядюшка, или Странная болезнь

• Название: Пятидесятилетний дядюшка, или Странная болезнь
• Автор: Виссарион Белинский
• Жанр: Драматургия

По словам В. С. Межевича, близко знавшего Белинского, «Пятидесятилетний дядюшка» писался две-три недели для бенефиса М. С. Щепкина, очевидно, по просьбе последнего. Пьеса была представлена в московский театр 2 декабря 1838 г. Следовательно, она была написана в ноябре этого года. Ольдекоп, цензуровавший пьесу Белинского 9 декабря 1838 г., в своем отзыве о ней писал, что среди пьес, рассмотренных им, «Пятидесятилетний дядюшка» – «самая скучная, предлинная и утомительная, но, к счастью, невинная пьеса. Старый дядя влюблен в молодую свою племянницу и готов на ной жениться, но, узнав, что она любит своего двоюродного брата, он великодушно отступает и соединяет молодых»

---

ЛИЗАНЬКА (бросаясь на шею к Горскому). Дяденька!.. Но нет, вы не оставите меня. Неужели это необходимо?.. Неужели на земле нет полного счастия?..

ГОРСКИЙ. Полно… полно… Еще увидимся… Теперь же прощай… будь счастлива… так счастлива, чтобы люди поверили наконец, что есть на земле счастие… А мне – слезу, когда умру… и улыбку, когда увидимся… Поди к ним… (Толкает ее к Мальскому, Катеньке и Коркину){80}. Я тверд… как никогда не был… Они обнимаются… плачут от счастия… от блаженства… Пусть же им счастие!.. А я!.. Замолчи, змея души моей!.. Мне нет – значит и не надо… По крайней мере, я сделал свое дело, а там – будь воля божия!..

Примечания

1

«Моск. наблюдатель» 1839, ч. II, № 3 (ценз. разр. 1/III), отд. II, стр. 1–110).

По словам В. С. Межевича, близко знавшего Белинского, «Пятидесятилетний дядюшка» писался две-три недели для бенефиса М. С. Щепкина, очевидно, по просьбе последнего. Пьеса была представлена в московский театр 2 декабря 1838 г. Следовательно, она была написана в ноябре этого года. Ольдекоп, цензуровавший пьесу Белинского 9 декабря 1838 г., в своем отзыве о ней писал, что среди пьес, рассмотренных им, «Пятидесятилетний дядюшка» – «самая скучная, предлинная и утомительная, но, к счастью, невинная пьеса. Старый дядя влюблен в молодую свою племянницу и готов на ной жениться, но, узнав, что она любит своего двоюродного брата, он великодушно отступает и соединяет молодых» (Архив петроградских академических театров. Цензурный отдел, 1839, № 620). В первый раз «Пятидесятилетний дядюшка» шел на московской сцене в бенефис М. С. Щепкина 27 января 1839 г., а затем повторен 30 января того же года. Пьеса в общем имела успех, хотя больше и не появлялась на сцене. Обстоятельный отзыв о пьесе и постановке ее на сцене дал Л. Л. (В. С. Межевич) на страницах «Галатеи» (1839, № 6).

Другой отзыв, менее обстоятельный, помещен на страницах «Моск. наблюдателя» (1839, ч. I, № 2, отд. VII, стр. 34–39); он представляет собою вторую часть статьи «Театральная хроника», первая часть которой написана Белинским (см. № 30 и примеч. 1411).

Для второго спектакля Белинский исключил из «Пятидесятилетнего дядюшки» отца Катеньки и Лизаньки Думского, горничную Машу и сократил текст его почти на треть. Сделал он это с помощью М. С. Щепкина, следы правки которого сохранились в рукописи пьесы. Цензурный экземпляр пьесы со всеми внесенными в нее переделками хранится в Центральной библиотеке русской драмы государственных академических театров (XVIII. 3. 83. 5975). Рукопись заключает в себе 3 ненумерованных и 57 нумерованных листов писчей бумаги in folio, занятых текстом с обеих сторон. Листы сшиты и заключены в картонный переплет. На лицевой стороне первого нумерованного листа имеются пометы карандашом: «М. Дек. 2 № 2374», и далее чернилами: «Пьеса сия назначена к представлению в последних числах сего декабря месяца 1838 года № 37. Пятидесятилетний дядюшка, или Странная болезнь, драма в пяти действиях. Сочинение Виссариона Белинского № 620. Одобряется к представлению. СПб. 9 декабря 1838 года. Ценсор Евст. Ольдекоп. Из Библиотеки императорского театра».

По этой рукописи в сокращенном и переработанном виде Белинский напечатал «Пятидесятилетнего дядюшку» на страницах «Моск. наблюдателя» (см. выше, стр. 1053).

Первая редакция пьесы, т. е. текст рукописи до правки и сокращения, полностью воспроизведена в издании: «В. Г. Белинский. Пятидесятилетний дядюшка, или Странная болезнь, драма в пяти действиях. Неизданный текст с предисловием и примечаниями А. С. Полякова. Книгоиздательство «Путь к знанию», Петроград – 1923».

Среди рукописей Белинского, обнаруженных в 1952 г. в Государственном Историческом музее (Москва), сохранились отдельные фрагменты «Пятидесятилетнего дядюшки» (конец III, IV и V явления первого действия, I–X явления второго действия, конец VI явления третьего действия и часть VII явления четвертого действия). Всего 12 л. in folio, на синей плотной бумаге, с текстом на обеих сторонах листа. Авторская пагинация: 7–14, 16, 20, 21 и без номера. Судя по ряду внешних признаков, рукопись служила наборным оригиналом при печатании драмы в «Моск. наблюдателе». Рукопись чистовая, с рядом крупных купюр, сделанных чернилами, рукой самого Белинского. Одна купюра произведена карандашом, неустановленной рукой: в действии I, явлении IV, в реплике Горского, после слов «беспорядка, суматохи» зачеркнуто: «Бочки уж должны быть поставлены и доски на них положены – стряпки чтоб не зевали».

Остальные купюры в рукописи совпадают с купюрами, сделанными Белинским в описанной выше рукописи, представленной в театральную цензуру, и приводимыми ниже. Только в конце явления I второго действия, в монологе Лизаньки, после слов: «что нам надо расстаться», Белинским зачеркнуто: «Мое положение так странно, и с другой стороны… Во мне происходит что-то непонятное и странное… Жизнь мне становится в тягость».

В настоящем издании воспроизводится вторая редакция «Пятидесятилетнего дядюшки» по тексту «Моск. наблюдателя». Наиболее существенные варианты и выкидки, имеющиеся в цензурном экземпляре рукописи, приводятся ниже.

Комментарии

1

Далее в рукописи (ниже сокращенно – Р) зачеркнуто простым карандашом:

(Смотрит на стенные часы). Еще, кажись, нету и седьмого часу – часовая-то скоро станет… постой… три палочки – это я знаю – третий час, а четыре палочки – четвертый, а вот эта развилинка – пятый, а тут опять пошло по палочкам – шестой, сямой. Стало быть, скоро пробьет семь раз – и будет сямой час… Фу ты, нелегкая – прости господи! Сколько лет служу в барском дому – и вырос-то в хоромах, а не возьму себе в толк: как это господа считают часы – пробьет пять раз, а они говорят – шестой час… слышишь ты – шестой, а не пятый… Иван, говорят, посмотри-ко, сколько часов. Сямой час – только что пробило семь, – а они смеются! Да пусть смеются! Иной раз и вправду готов соврать, чтобы только их потешить…

2

Слова: да только творишь молитву – в Р цензурой густо зачеркнуты красным карандашом и чернилами (повидимому, рукой цензора).

3

Далее в Р зачеркнуто простым карандашом:

МАЛЬСКИЙ. В «Библиотеке», если угодно вам, все мои – не спорю.

КАТЕНЬКА. Этого мало: вы должны написать мне новых.

МАЛЬСКИЙ. Таких, как в «Библиотеке» – извольте! При первой бессоннице напишу вам длинную мистерию.

КАТЕНЬКА. Нет, это скучно – лучше элегию, помните, какие вы прежде писали…

4

Вместо: Как хочешь, а я – в Р: Хочешь или нет, приятно тебе или неприятно, но я. Эта переделка, перешедшая в печатный текст, произведена в рукописи простым карандашом рукой М. С. Щепкина.

5

Далее в P зачеркнуто простым карандашом:

которая ко мне нисколько не идет и для которой у меня совсем нет охоты…

6

Далее в Р зачеркнуто простым карандашом:

МАЛЬСКИЙ. Я, дяденька, любуюсь картиной семейного счастья. Целый век хотел бы я любоваться ею, не сходя с места…

ГОРСКИЙ. Ну полно – ведь не в первый же раз видишь ее. Подойди-ка, поцелуемся.

МАЛЬСКИЙ. Конечно, не в первый раз, но мне всё кажется, что в первый…

ГОРСКИЙ. Ну, брат, ведь ты краснобай и заговоришь хоть кого – нам, старикам, за тобой не угоняться.

7

Фраза: Подойди-ко поцелуемся – вставлена в Р карандашом рукой М. С. Щепкина. Эта вставка вошла в печатный текст.

8

Далее в рукописи зачеркнуто простым карандашом:

ИВАН. Да, матушка-барышня, Катерина Петровна, век пережить не поле перейти; не увидишь горького – не узнаешь и сладкого. Да вы, матушка-барышня Катерина Петровна, меня-то, старика, спросите – ведь пожил на свете – скоро сямой десяток начну, а смолоду тоже, бывало, только и в мыслях, что веселиться.

ГОРСКИЙ. Ну уж давно известно, что Иван большой философ: как начнет говорить, так не скоро кончит.

ИВАН. Как прикажете-с, батюшка-барин, а то и помолчим.

ГОРСКИЙ. Э, брат Иван, да ты уж и ссориться! Не то, совсем не то – не молчание, а краткость советую я тебе. Ты ведь не знаешь, что такое лаконический слог – спроси-ка вон у Володи.

ИВАН. Где нашему брату угоняться за учеными господами! Пойти-ка лучше посмотреть – так ли всё там идет, как надо (уходит).

ГОРСКИЙ (смотря вслед аа Иваном). Ну – слава богу! – на этот раз немногим отделались. (Смотрит с восхищением на Лизаньку).

Из всего зачеркнутого в печатном тексте восстановлена только последняя ремарка.

9

Далее в Р зачеркнуто простым карандашом:

у грубого и черствого душою даже и вежливость и нежность грубы; а у доброго и нежного душою и самые грубые манеры нежны и милы, потому что смягчаются его добротою.