Борис Тагеев - Русские над Индией

• Название: Русские над Индией
• Автор: Борис Тагеев
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

А мне, должно быть, хороший памятник поставят, подумал я, ведь я умер за свою веру и отечество. Вдруг я почувствовал, что носилки сильно качнулись, и я полетел с них куда-то в пропасть и ударился о камни. Тут я уже более не помнил ничего.

Когда я очнулся, мне показалось, что я лежу опять в моей сакле. Я попробовал пошевелить рукой и даже вздрогнул, рука поднялась, я пошевелил ногою, и она тоже беспрекословно повиновалась моей воле. Я поднялся и сел. Кругом было темно. Уж не сон ли все это было, подумал я и громко крикнул: "Хайра!" Глухой звук моего же голоса оглушил мои уши. Я ужасно испугался и понял, что я нахожусь в склепе. Я знал, что в течение трех и даже пяти дней склеп не заделывается накрепко да и глина не успевает просохнуть, и стал шарить руками, силясь подняться из ямы и затем найти выходное отверстие. Воздуха было достаточно, и только холод пронизывал меня насквозь. Мысль о смерти уже совершенно оставила меня, а надежда на освобождение придавала мне энергию. Я шарил по всем стенам моей могилы и наконец наткнулся на мягкий слой глины. Я стал сильно толкать его руками, раскапывать, и вдруг струя воздуха вместе с серебристым лучом света ворвалась в мою темницу. Я расширил отверстие и вылез. Кругом было тихо. Памятники, освещенные луною, мрачно смотрели на меня. Я взглянул на свою могилу, она черною дырою глядела мне вослед, как бы желая снова поглотить меня в свою мрачную тень. Мне вдруг стало так страшно, что я бросился бежать. Одежды на мне не было никакой, а мата осталась в могиле; я, дрожа всем телом от холода, бежал прямо к моей сакле. Все спали крепким сном, когда я постучался. Кальтак, моя собака, громко залаяла на стук. Я назвал ее по имени, и она, перескочив через забор, стала выть и ласкаться ко мне. Я снова начал стучать.

- Ким? - раздался испуганный голос Хайры.

- Это я, Юсуф, - ответил я.

- Эх, Алла-Акбар! - завизжала моя жена и бросилась назад; я услышал, как за нею заперлась дверь.

Я перелез через забор и начал проситься в саклю: я изнемогал от холода и, кроме того, ощущал страшный голод.

- Уйди, уйди в свою могилу, - кричала мне жена, - уйди, заклинаю тебя Магометом.

Девочки ревели. Я не знал, что мне делать.

Пошел я было к Маюнусу, моему хорошему другу, но и он страшно испугался и из сакли заклинал Аллахом, чтобы я ушел в свою могилу. У него на дворе я увидел старый халат и надел его. Таким образом я дождался утра и пошел на базар, думая там у знакомых лавочников напиться чаю, но при появлении моем все с искаженным страхом лицом бросались прочь, оставив свои лавки. Томимый голодом и жаждой, я сам сел в чайхане к кунгану и налил чаю. Это подбодрило меня, а лепешка утолила голод. В это время ко мне приближалось целое шествие.

Впереди шел мулла с кораном, а сзади него много народу с кольями и шашками. Мулла, не дойдя нескольких шагов, высоко поднял коран и начал читать заклятие.

Я склонился на колени и прочел молитву.

Долго не решался мулла подойти ко мне, но наконец, видя перед собою живого человека, приблизился и назвал меня по имени. Я ответил ему: "Да, это я, Юсуф-Али, который вышел из могилы". Мулла велел мне подать чашку чаю, но так как никто не хотел поднести ее мне, то я сам пошел, налил чаю и принес его мулле.

- Пей! - сказал мулла.

Я выпил чай.

После этого мулла ближе подошел ко мне и, прочитав молитву, сказал:

- Живи, Юсуф, но ты будешь жить мертвецом! - И потом, обернувшись к народу, сказал: - Правоверные, вот Юсуф, которому Аллах сподобил продлить жизнь его и после смерти. Великий грех падет на того, кто посмеет убить его, так как все равно Аллах не пошлет смерти "живому мертвецу"!

После этого я пришел домой. Сначала все боялись меня и сторонились, а потом и привыкли. Вот я с тех пор и "живой мертвец" - так это прозвище за мной и осталось. Такую благодать послал мне Аллах за мою верность вере и страдания за родину, - сказал рассказчик, - и теперь, когда я умру во второй раз, Великий Пророк меня прямо возьмет на лоно свое - мне об этом сказал наш святой Хазрет-Ишан, - добавил он.

Я был поражен слышанным рассказом тем более, что неправдоподобного тут ничего не было.

- А знаешь что, тюра? Ведь скоро поход будет.

- Почему ты думаешь?

- А потому, что если теперь Ак-Паша не захочет прогнать афганцев, то потом трудно будет. Инглиз (англичанин) очень им помогает: и оружие дает, и денег много дает. Ой, как много! - При этом мой собеседник покачал головой. - Ну, прощай, таксыр, - сказал он, вставая и протягивая мне руку. - Аллах да воздаст тебе за то, что приютил несчастного.

Я простился с Юсуфом и при расставании предложил ему денег.

- Спасибо, таксыр, бир кагаз (рублевую бумажку) возьму, а больше не надо.

Мы расстались, и с тех пор я его уже не видел. Слышал я потом, что он поселился в кишлаке Кара-тепе, куда перебрались и прочие бежавшие таджики, что он всеми уважаем и любим и по-прежнему сохранил свое прозвище "живого мертвеца".

2. Объявление похода. Сборы. Выступление

- Поздравляю вас с новостью! - остановил меня на Маргеланском бульваре мой приятель, поручик Б.

- С какою?

- Идем в поход. Я только что был в штабе, и при мне была получена телеграмма, - сказал он.

- Да вы не шутите? - спросил я.

- Какие же шутки, я сам читал телеграмму и даже знаю некоторые подробности. - И он стал посвящать меня в "приятную новость": - Во-первых, приказано приготовиться к походу на Памир 2-му Туркестанскому линейному батальону таким образом, чтобы из всего числа своих людей он составил один полубатальон, а другой полубатальон скомплектовать из охотничьих команд всех батальонов Ферганской области; затем, во-вторых, пойдет конно-горная батарея, казачий No 6 Оренбургский полк и саперная команда, а также телеграфисты военного телеграфного парка; начальником отряда назначен полковник Ионов. Итак, мы идем в поход. Положительно радостное известие; уж засиделись мы, пора и пороху понюхать, ну, до свиданья. - Он торопливо пожал мне руку и направился дальше, вероятно, чтобы скорее поделиться еще с кем-нибудь свежей новостью.

Заинтересовавшись этим известием, я зашел к своему знакомому, офицеру Генерального штаба Г., которому должно было быть известно подробнее о предполагаемом походе.

- А! - радостным возгласом встретил меня Г. - Ну, что, слышали новость? - и при этом бросил на меня пытливый взор, в котором я прочел большое желание поделиться со мною новинкой.

Чтобы доставить хозяину это удовольствие, я притворился, что ничего не знаю.

- Какую новость? - спросил я.

- Ну, так и быть, вам я скажу, но, смотрите, это по секрету. Ни слова никому, пожалуйста.

- Будьте покойны.

- Видите ли, получена телеграмма. Мы идем в поход! - затем он передал мне уже слышанное мною от Б., но, кроме того, сообщил и то, что больше всего интересовало меня: именно причины, вызвавшие необходимость двинуть войска на Памир, и наконец и самую цель похода.

- Видите ли, - начал он, - афганцы нарушили наши договоры о границах и выставили свои посты далеко за пограничную линию на нашу территорию. Подстрекаемые англичанами, они заняли Кафиристан и Канджут, а кроме того, владеют совершенно незаконно никогда не принадлежавшими им ханствами: Шугнаном, Рошаном и Ваханом, насилуют население и угоняют к себе русских подданных. Китайцы со стороны кашгарской границы также производят беспорядки на Памире и даже грозили поручику Бржезицкому, работавшему на Мус-Куле, смертью. Да, кстати, расскажу я вам эпизод с этим офицером; преуморительный случай! Бржезицкий, как вы, наверно, и сами знаете, работал на Памире, около Мус-Куля (ледяного озера), в этом году, производя маршрутные съемки, как вдруг откуда-то появились китайцы в количестве трех ляндз (эскадронов). Их джандарин{17}, Джан, заставил поручика оставить работы и уйти с Памира, мотивируя свое требование тем, что они не могут допустить русского офицера производить съемку китайской территории. Как ни убеждал их Бржезицкий, что это земля наша, ничто не помогло, и ему пришлось ретироваться. Время приближалось к зиме, и перевалы один за другим закрывались, то есть заваливались снегом, однако поручик добрался до озера Кара-Куля, где ожидал его казачий офицер с полусотней оренбуржцев. Однако работа была спешная, и ее во что бы то ни стало надо было закончить. Тогда оба офицера с казаками отправились на Мус-Куль с намерением прогнать китайцев. Выпал глубокий снег, и, для того чтобы по некоторым местам провести лошадей, казакам приходилось настилать на рыхлый снег кошмы и шинели. В течение трех дней мучились они с такими тяжелыми переходами через перевал Кизиль-Арт (14 000 футов) и наконец спустились в долину Мус-Куля. Между тем китайцы, довольные тем, что прогнали русского офицера, спокойно жили в киргизских кибитках и грелись у костров, как вдруг казаки ударили на них в нагайки, и перепуганные слуги богдыхана не только не защищались, а покорно ложились под нагайки казаков. Когда пересекли поголовно всех китайцев, дошла очередь и до их генерала. Как ни протестовал джандарин против подобной расправы, указывая на свой шарик и павлинье перо, однако пятьдесят ударов ему были отсчитаны, и затем вся его армия, позорно изгнанная с Мус-Куля, отправилась через перевал Ак-Берды восвояси. Ну и наделал же поручик работы и хлопот дипломатам. Говорят, такая переписка возникла, что, пожалуй, его не погладят по голове, а все же молодец Бржезицкий, хорошо проучил китайцев! - Рассказчик расхохотался.