Игорь Прокопенко - По обе стороны фронта. Неизвестные факты Великой Отечественной войны

• Название: По обе стороны фронта. Неизвестные факты Великой Отечественной войны
• Автор: Игорь Прокопенко
• Жанр: История
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-699-77961-1

70 лет назад солдаты Красной армии водрузили советский флаг над рейхстагом. Великая Отечественная война, унесшая миллионы жизней и сломавшая миллионы судеб, закончилась безоговорочной победой СССР над нацистской Германией…

Книга, которую вы держите в руках, – образец настоящей русской документалистики. Автор побывал в Германии и в бывших советских республиках, встречался с участниками и очевидцами страшных событий 1941–1945 годов, чтобы показать обе стороны этой чудовищной войны. Это рассказ о героях и о предателях, о рядовых солдатах и об офицерах, о боли и взаимопомощи.

Во что верил враг? Как работала немецкая пропагандистская машина и как сложно было с ней бороться? Какую цену мы до сих пор платим за великую победу? Ведь прошло больше полувека, а последствия некоторых сталинских решений по сей день влияют на наши отношения с ближайшими соседями – Украиной, Грузией, странами Прибалтики. Автор книги попытался разобраться, можно ли было избежать каких-то роковых ошибок, и в этом ему помогают участники военных действий, историки и бывшие сотрудники спецслужб.

---

Герд Шнайдер не скрывает очевидного: «Да, я знаю, был такой приказ. Приказ о том, что на этой войне особые условия. И что на русских солдат не должны распространяться международные законы о военнопленных, которые обычно действуют в отношении солдат противника. Никакой жалости или сострадания к русским».

Этот приказ составлен в Берлине 17 июля 1941 года. В нем предписывается порядок обращения с советскими военнопленными, устанавливаются требования к режиму содержания в лагерях и проведению экзекуций. Пленных можно не кормить, можно избивать, использовать на каторжных работах, убивать. Международная конвенция об отношении к военнопленным не распространялась на солдат Красной армии. К концу 1941-го в плену уже 3 000 000 человек.

Нацистская машина запрограммирована на уничтожение миллионов «недочеловеков»: цыган и евреев. Мир еще содрогнется, когда узнает о геноциде.

Говорит Лотер Фольбрехт: «Немецкая пропаганда говорила, что во всех бедах Германии виноваты евреи. Нам все время твердили о еврейской враждебности и о том, что евреи нас ненавидят».

Стремление к расовой чистоте оправдывало любые преступления. Станция Грюневальд была одной из остановок на пути в ад. Отсюда в 1941-м увозили немецких евреев, отняв у них имущество, деньги, а потом и жизнь. Таблички без имени. Надгробия с цифрами – даже после смерти этим людям нельзя было оставаться в памяти живых. Нацисты хотели забыть о целых народах. В печи крематория кидали женщин, стариков, детей. Анатолий Ванукевич попал в гестапо, а потом в концлагерь, когда ему было 10 лет: «Меня поймали полицаи и повели по городу Катовице в гестаповскую тюрьму. Меня ведут, пацана, по середине улицы, а все кричат: «Большевик, партизан». Потом поезд, товарный вагон. Такие составы, забитые до отказа, когда с трудом закрывались двери, везли людей к смерти, в скотских условиях, без воды, воздуха, пищи.

Вагон что собой представлял – мы стояли, как селедки, без воды, без хлеба. В первую же ночь было очень много трупов, штабелями укладывали, а мы, пацаны, лазали по трупам поближе к воздуху, потому что не было воздуха, окошки верхние были зарешечены. И на каждой площадке сзади стоял эсэсовец с автоматом.

На редких остановках открывали двери, чтобы выгрузить трупы. Понимая, что они обречены, взрослые пытались спасти детей, кто как мог. Я помню последние слова матери: «Живи, Толя, живи».

Из вагона мальчика вытолкнули через окно в чем был – в рубашке и буденовке со звездой, которую перед войной сшил ему отец. Но его опять поймали. Дальше – концлагерь и совершенно взрослая от безысходности мысль: на волю здесь у всех один путь – через трубу крематория…

А в это время в Берлине идет совсем другая жизнь. Война далеко. Здесь не видят крови, смерти и слез. Хорошие новости с фронта, скоро падет Москва и герои начнут возвращаться в Германию. Немцы верят в победу тысячелетнего рейха. Но уже осенью 1941 года советские и английские летчики начинают бомбить Берлин.

Вот что рассказала Элеонора Клауберг, в 1941-м – жительница Берлина: «Я помню, пришлось много времени проводить в подвалах, в убежищах. Мы сидели под землей и слушали артиллерийскую канонаду. Сверху падали бомбы, это было ужасно».

Подземные укрытия были созданы во всех крупных германских городах. Надежные, устроенные, чтобы жить с немецкой аккуратностью, – с чистыми отхожими местами, рядами двухъярусных кроватей. Но кто всерьез предполагал, что вскоре немцы будут прятаться здесь и в ужасе ждать избавления от очередного авианалета русских?

Рассказывает Герман Хорст, в 1941-м – член организации «Гитлерюгенд»: «Гитлер дал приказ вывезти молодежь из тех городов, где шли бомбардировки, в другие районы Германии. У нас был очень хороший учитель, и мы с ним уехали в Австрию, там мы жили в гостинице.

Эвакуация стала для школьников экзотическим путешествием, неожиданными каникулами. В Австрии подростки проводили время на загородных пикниках и ходили в горы.

Герд Шнайдер охотно показывает старые фотографии: «Я учился в школе, мы хотели получить аттестаты и готовились к выпускным экзаменам. На этой фотографии доктор Роберт Лей, один из основателей школ Адольфа Гитлера. Я охотно фотографировался со знаменитостями. А это мои одноклассники, мы делаем домашнее задание. Вытащили столы на балкон и на солнышке что-то пишем. А это наша комната. Мы жили в комнатах на шестерых. Вот на таких двухэтажных кроватях мы спали, а здесь умывались. Вот такая была жизнь».

А вот что вспоминает Штефан Дернберг, в 1941-м – член Интернациональной комсомольской бригады: «Я оказался в добровольческой бригаде Московского комсомола. Где-то южнее Смоленска нас высадили. Мы понятия не имели, что нам тут делать, думая, что фронт где-то чуть ли не на границе. И мы стали строить противотанковые рвы».

На строительство завалов, рвов и заграждений уходит все трудоспособное население столицы и пригородов. Работали от зари до зари, до кровавых мозолей.

Рассказывает Вера Дёмина: «Мы лес пилили, прутья обрубали, кто что мог. И этим лесом закрывали ямы, чтобы танки, когда шли, попадали бы в эти ямы, как волки».

И все-таки никто не верит, что по Крымскому мосту будут печатать шаг германские войска, а по улице Горького пойдут чужие танки. До передовой уже рукой подать. И из последних сил люди гонят от себя отчаяние.

Говорит Анатолий Черняев, сержант, участник боев за Москву: «Потом мне рассказывали, что было. Побежало начальство, Москва вся была завалена пеплом, потому что жгли документы и все это в трубы вылетало на улицу. Бумажки всюду были разбросаны. Еще были попытки растаскивать магазины».

Вспоминает Кирилл Осипов, в 1941-м – курсант артиллерийского училища: «Мы жили на улице Горького. Улица была спокойная. Наоборот, рядом внизу был гастроном, и в этом гастрономе руководство раздавало то, что у них было».

В гастрономах – очереди за продуктами, раскупается все. А железнодорожные вокзалы штурмуют желающие покинуть Москву.

Вспоминает Вера Дёмина: «Я работала в районе Белорусского вокзала, рядом «Большевик» (кондитерская фабрика. – Прим. ред.). На этом «Большевике» рабочие тоже бежали, потому что предприятия закрывались, эвакуировались».

Предполагалось, что в Москве могут быть диверсии. Не исключена была высадка немецкого десанта. На дорогах патрули. Кто может, оставляет столицу. Направление одно – на восток. Город словно вымер. Не было никаких беспорядков. У чекистов особые полномочия: паникеров и мародеров расстреливать на месте.

Рассказывает Анатолий Черняев, сержант, участник боев за Москву: «Москва была объявлена на осадном положении, был введен комендантский час. В общем, по-сталински, железной рукой, буквально за один день навели порядок. Паника была, по-моему, 17 или 18 октября. А 19 октября уже все было приведено в порядок».

19 октября 1941 года вспыхнул бунт в Иваново. Когда рабочие текстильных фабрик узнали, что производство планируют взорвать, заводы захлестнули стихийные митинги, люди бросили работу и с протестами пошли к руководству – они не хотели уничтожать станки. В протоколах НКВД детально описаны события тех дней и скрупулезно подсчитана вина каждого, кто посмел саботировать приказ Государственного Комитета Обороны.

Варваре Балакиревой, ткачихе Приволжского льнокомбината, было тогда 19 лет, и она побоялась бросить работу. О тех событиях она вспоминает так: «Какой-то директор, или совещание у них было, или собрание какое, сказал якобы, что к Москве подходит враг, и если к нам придут, фабрики мы не оставим им, взорвем. Мины уже подложены. Мы все боялись потерять работу: чем мы будем кормиться, если даже сюда немцы придут?»

Два дня текстильщики бастовали. Рабочие пытались перекрыть железную дорогу, выводили из строя вагоны и паровозы. Судя по этим протоколам, среди рабочих кто-то умело распространял слухи о том, что сдан Ленинград и вот-вот падет Москва, а немцы – культурный народ и рабочих в обиду не дадут. От страха остаться без работы люди обезумели.

На подавление восстания были брошены части НКВД, активистов арестовали. За несколько дней провели закрытые судебные заседания. Зачинщики волнений получили по 10 лет лагерей с конфискацией имущества. Страх потерять работу победил еще больший страх – высшей меры наказания по законам военного времени.

Рассказывает Варвара Балакирева: «Пошумели, покачали ворота, а на другой день все вышли на работу».

Пятнадцать забастовщиков были расстреляны. Руководители фабрик, не сумевшие вовремя распознать саботажников и подстрекателей, понижены в должностях. В этой истории – трагизм тех дней, когда паника, страх и безысходность заставляли людей искать любой выход, только бы сохранить жизнь.