Олег Кириллов - ВСЕ НА ЗЕМЛЕ

• Название: ВСЕ НА ЗЕМЛЕ
• Автор: Олег Кириллов
• Издательство: «Советский писатель»
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1980

О. Е. Кириллов — автор романов «Лихолетье» и «Сполохи». Новая книга писателя, являющаяся продолжением романа «Сполохи», посвящена людям, поглощенным заботой о земле, о сохранении ее богатств. Центром романа являются отношения директора горнорудного комбината Дорошина и секретаря райкома Рокотова. Это сложные человеческие характеры, талантливые люди, всецело увлеченные своим делом. Дорошин, все силы и знания отдающий комбинату, проектирует ввод в действие нового карьера, который потребует многих гектаров черноземной земли. Рокотов — непримиримый противник такого расходования драгоценного чернозема.

Эта борьба убедительно и ярко раскрывает недюжинные характеры главных действующих лиц романа.

---

Франсиско отставил свою рюмку в сторону, заговорил что-то быстро и резко. Олеанес ответил ему коротко, потом повернулся к Рокотову:

— Мой друг… как это… немного экзальтирован.

Сейчас мы продолжаем давний спор… Он говорит, что теперешний мир не столь гуманен… Приводит в пример положение у нас на родине. Да, в нашей стране пока что идет напряженная борьба с фашизмом… Да, у нас гремят выстрелы из-за угла и погибают патриоты, но мы верим в то, что наши традиции выдержат это испытание. Наша страна сорок лет живет в условиях демократии… Я хочу вам сказать — это единственная страна в Латинской Америке… Наш народ сможет обуздать кучку провокаторов и фашистов, не нарушая национальных традиций.

Олеанес перевел свои слова, сказанные Рокотову по-испански, адресуясь к Франсиско. Тот вскочил и начал что-то резко говорить Виктору.

Игорь шепотом переводил его слова на ухо Рокотову.

— Ты идеалист… Ты глянь на мир прямо… Газеты открыто пишут, что в Боливии эта скотина, бывший майор Маршалл, готовит три тысячи наемников, в Чильяне фашисты открыли стрельбу по местному университету, в Вальпараисо они взорвали машину министра внутренних дел, в Пуэнте-Альто разгромили местное управление школ… Наконец, они спровоцировали волнения на медном руднике «Эль-Теньенте»… Ты видишь, к чему идет дело?

— Ты тоже не прав… По-твоему, сейчас у нас один выход — гражданская война… Ты максималист, Франсиско…

— Я не говорю о гражданской войне, ее можно предотвратить… Нельзя быть таким идеалистом, Виктор… Ленин говорил о том, что каждая революция должна уметь защищаться. Мы же ничего не делаем для того, чтобы быть готовыми защищать сделанное нами. У себя в Эль-Конте мы забрали землю у пелукона Шредера. Отдали ее четыремстам семействам бедняков. А Шредер в открытую вооружает бандитов и говорит мне о том, что скоро возьмет землю обратно вместе с посевами. А начальник карабинеров капитан Босанья каждый вечер ходит играть к нему в бильярд…

— Кто такие пелуконы? — тихо спросил у Игоря Рокотов.

— Это от слова «пелука», так назывался головной убор испанских колониальных чиновников. С тех пор этим словом называют тех, кто меньше всего заботится о национальных интересах Чили, кто думает прежде всего о том, чтобы набить собственный карман.

Олеанес полуобнял за плечи Франсиско:

— Я говорю тебе, — переводил Игорь; —что наш народ, народ О’Хиггенса и Рекабаррена, знает, откуда ему грозит опасность… Он сомнет заговорщиков в тот момент, когда сочтет это нужным. Но мы живем в просвещенном обществе… ты, человек, проживший трудную жизнь, ты понимаешь, как важно давать народу гуманные цели…

— А Джакарта? сказал Франсиско. — Там погибло много сотен тысяч людей. Там тоже мечтали о гуманизме. А защитить его не смогли.

— Я все это уже слышал от тебя, — устало отмахнулся Виктор. — Ты подумай вот о чем… Мы национализировали медь, мы национализировали предприятия американской ИТТ, мы отдали землю крестьянам… Скажи, кто посмеет объявить народу о возврате к прежнему? Нация проклянет этого человека.

— Фашизм не выбирает средств… Вспомни о Гитлере. — Франсиско вскочил, пробежал от окна до кресла Олеанеса, сел рядом. — Ты подумай об этом…

— Гитлер, — сказал Виктор. — Может, ты вспомнишь еще о Чингисхане? Это будет совсем убедительно. Есть вещи, которые совсем невозможны в просвещенном мире. В древние и средние века жгли на кострах за веру… Сейчас это невозможно. Самый безоглядный узурпатор и тот понимает, что такие вещи вызовут возмущение даже среди его собственных сторонников. Гитлеровский фашизм раздет донага в Нюрнберге, раздет перед всем миром. Его последователи сейчас побоятся судьбы своих предшественников, повешенных по приговору.

— Ты идеалист, — Франсиско закурил, — ты идеалист, который закрывает глаза на грозные признаки… Если человек не видит чего-то, он ошибается. Если же он не хочет видеть… тогда… тогда…

Олеанес положил ему руку на плечо:

— Франсиско, ты знаешь, что я люблю тебя… Мы друзья, и я понимаю, что ты настоящий солдат чилийской революции… Поэтому можешь обвинить меня в чем угодно, я прощу тебе это. Ты недооцениваешь роли общественного мнения в мире. Вспомни борьбу Вьетнама… Неужто ты думаешь, что американцы не могли бросить на эту страну все имеющиеся у них средства ведения войны? Они сделали бы это и не поколебались ни секунды, если б не боязнь осуждения мировой общественности. У них — ракетно-ядерное оружие, и оно помогло бы им в течение одной недели выпутаться из вьетнамского мешка… Однако они не пошли на это. Тебе что-нибудь говорит этот факт?

Игорь торопливо переводил Рокотову быструю речь Олеанеса. Говорил шепотом. Иногда останавливался, подыскивая наиболее точное выражение. Виктор то и Дело снимал очки, держал их несколько секунд у самого лица и точным движением вновь водружал на нос.

— Я знаю все твои тезисы. Ты хотел бы, чтобы национализация в Чили приняла широкий размах. Ты хотел бы создать народную милицию и вооружить ее… Поверь мне, друг мой, это было бы гибельным для Народного единства. Именно таких действий от нас ждут враги. И тогда в ряды наших противников встанут даже те, кто сейчас идет с президентом Альенде. И в первую очередь — армия.

Франсиско закурил:

— Я скажу тебе, Виктор… Скажу… Когда Хорхе Видела загнал меня, тебя и тысячи других чилийцев в концлагерь Чакабуко, мы не раз говорили о том, что парламентаризм хорош только тогда, когда обе стороны соблюдают законы. Ты три с половиной года просидел в холодном бараке без медицинской помощи и приличного питания. За что? За то, что голосовал за президента Виделу на очередных выборах. А потом он тебя же упрятал в пустыню Атакаму… Нельзя быть таким доверчивым к классовому врагу… Миллионер Урур далек от той мысли, что с тобой, со мной и с другими, кто хочет отобрать у него все фабрики, нужно разговаривать по-светски… Когда ему будет удобно, он отдаст приказ стрелять в нас. А ему будет удобно, когда мы идеологически разоружимся. Да-да… И не улыбайся. Что общего может быть между мной, крестьянином, и пелуконом Шредером, у которого по земельной реформе мы отобрали несколько тысяч гектаров?.. Неужто ты думаешь, что он будет вести со мной какие-либо переговоры? Нет. Они уже сейчас стреляют в нас. Они открыто поддерживают связи и снабжают деньгами эту черную банду «Патриа и либертад». Они нас убивают, а мы строго следуем закону.

Виктор сказал Рокотову:

— Вы не удивляйтесь… Он говорит правду. В нас стреляют. Однако он очень… как это говорят у вас в России… он очень… горячий, очень горячий человек… Ему везде чувствуется крайность. Жизнь Франсиско была трудной. Он обрабатывал землю и знает тяжелый труд. Его очень любят в Эль-Конте… Его знает сенатор Корвалан и высоко ценит мужество этого человека. Франсиско сорок семь лет, а пятнадцать из них он просидел в тюрьмах за свою борьбу с несправедливостью.

Он в нескольких фразах передал Франсиско содержание своих слов, сказанных Рокотову. Франсиско кивнул, на секунду накрыл громадной своей ладонью руку Олеанеса:

— Ты не думай, — начал переводить Игорь его слова, адресованные Виктору, — что сказанное тобой моему русскому другу охладит мое сердце… Я верю президенту Альенде, я верю Лучо, моему товарищу Луису Корвалану, я верю моему народу. Но почему не понесли наказания убийцы генерала Шнейдера эти недоноски братья Мельгоса? Почему они отъедаются в тюрьме, вместо того чтобы предстать перед судом народа? Почему не судят Густавссона, подорвавшего опоры электропередач возле Антофагасты? Сейчас он выпущен под залог и разгуливает на свободе. А два матроса из Антофагасты, у которых нашли коммунистические листовки, томятся в казематах у генерала Лагоса… Говорят, их пытают. Что ты скажешь на это?

Виктор покачал головой:

— Да, ты прав… Это дело рук врагов. У нас их много. Послушай, Франсиско… Мы пришли в гости к нашим друзьям… Вот стоит вино, вот еда… В конце концов, поспорить с тобой мы всегда успеем. А сейчас нам надо быть достаточно разумными, чтобы не продолжать этот спор. Просто мы с удовольствием встретим когда-нибудь наших русских друзей на чилийской земле и покажем им, как уважают чилийцы представителей родины Ленина. Я правильно говорю, Франсиско?

— Да-да… — кивал тот.

Потом был разговор о Москве, о веселых ребятах из московского Дома пионеров, куда водили чилийских гостей, о Сельскохозяйственной выставке, о спектаклях и концертах. А Рокотов глядел на грубые, в мозолях руки Франсиско и думал о том, что точно такие же ладони у миллионов людей во всех концах планеты и совесть у этих людей чиста перед миром, потому что они созидают, кормят, а когда наступает гроза, надевают шинели и идут на смерть. Так как же сделать, чтобы научить их разбираться в том, где правое, а где неправое дело, как сделать, чтобы их жизни были отданы для счастья земли и рождающихся на ней детей? Как сделать, чтобы они поняли: у тех, кто носит на ладонях мозоли, у всех тружеников на планете одна цель и за нее нужно бороться. И человек, сидящий сейчас напротив Рокотова, был одним из тех, кто взял на себя задачу жить для исполнения этой великой цели.