Леонид Жариков - Повесть о суровом друге

• Название: Повесть о суровом друге
• Автор: Леонид Жариков
• Жанр: Детская проза

Известная повесть о рабочем подростке, о молодых борцах революции на юге России.

---

- Тс-с, тише, - произнес он шепотом и подал мне листок.

Я развернул. Это была какая-то картинка. Она изображала высокую гору, состоявшую из людей и похожую на шахтный террикон.

На самой вершине на тронах сидели царь и царица, около них надпись: «Мы царствуем над вами». Под царем и царицей на широком кругу, похожем на карусель, стояли богачи в дорогих одеждах. Здесь была другая надпись: «Мы правим вами». Еще ниже, тоже на кругу, стояли священники, монахи и всякие богослужители. Надпись около них была мне непонятна: «Мы морочим вас». Под духовенством, на еще более широком кругу, выстроились жандармы, полицейские, генералы. Сбоку надпись: «Мы стреляем в вас». Под военными опять шел круг. Там стоял заваленный всевозможными закусками и винами стол, за которым расселись барыни, купцы, фабриканты. Здесь было написано: «Мы едим за вас».

Васька посмотрел на меня:

- Понял? Они едят за нас.

- А мы что?

- А мы голодные ходим...

Я взглянул на листовку. Под теми господами, которые ели за нас, был еще круг. И на нем, согнувшись под тяжестью господ, стояли рабочие и разный бедный люд. Здесь тоже были надписи: «Мы кормим вас», «Мы работаем на вас». Бедняки, державшие на своих плечах эту карусель, эту уйму богачей, совсем обессилели, многие упали, и только один вырвался из-под круга. Он поднял красный флаг с надписью: «Жить в свободе или умереть в борьбе!»

- Вась, что это такое?

- Афишка против царя.

- Что ты хочешь с ней делать?

Вместо ответа Васька поднял ржавый гвоздь и, отобрав у меня афишку, выколол глаза царю.

- Вот что буду делать, - проговорил он со злостью и хотел порвать ее, но я вовремя остановил его:

- Постой, не надо, лучше мы Сеньке-колбаснику на забор прилепим!

- Царю бы подкинуть, - сказал Васька.

- Давай! И напишем сбоку: «Царь - собака».

Мы уселись на лавочке и стали шептаться, обдумывая, как подкинуть царю афишку.

Вдруг мы заметили, как во тьме какой-то человек подкрался к землянке, постучал в окно и, подождав, пока отзовутся, негромко спросил:

- Сапожник Анисим здесь живет?

Мы притаились. Из землянки послышался голос Анисима Ивановича:

- Здесь, что надо?

- Поклон от Павла, пришел за сапогами, - проговорил неизвестный.

- Готовы сапоги, заходи, - ответил Анисим Иванович.

Не замечая нас, человек прошел мимо. Скрипнула калитка, и стало тихо. Мне показалось, что я узнал человека из Богодуховской балки.

Сказать об этом Ваське я не успел. На улице снова послышались шаги. Еще один человек подошел к домику, и разговор про какого-то Павла и про сапоги повторился. Когда и этот скрылся в темноте, Васька шепнул мне:

- Сиди тихо, это подпольщики.

Я удивился: зачем подпольщики идут в землянку к Анисиму Ивановичу, если там и пола-то нет - одна земля, подмазанная глиной с кизяком?

Скоро через дорогу к землянке прошел мой отец, за ним однорукий механик Сиротка. Потом показался во тьме высокий рабочий-китаец. А когда с гармошкой на плече явился гость с Пастуховки, я понял, что в землянке сошлись рабочие. Не терпелось поглядеть, что они там делают, и я потянул Ваську в землянку.

Едва мы вошли, Анисим Иванович выпроводил нас, но я успел заметить того, с кудлатой черной бородкой. Понравился он мне: глаза хитрущие, а зубы белые и веселые, как у цыгана.

- Вам тут, хлопцы, делать нечего, - сказал мой отец, подталкивая нас в спины, - Ленька, ты марш спать, а Вася...

Отец о чем-то пошептался с ним, и Васька вышел. Я узнал потом, что отец велел ему покараулить возле хаты. Если появится городовой, нужно запеть громко: «Во субботу, день ненастный...»

Ни о каком сне не могло быть речи.

- Вась, можно, я с тобой подежурю?

- Смотри только, чтобы тихо...

Мы притаились у забора и стали наблюдать.

- Вась, а кто этот, с бородкой?

- Подпольщик из Луганска. Он знаешь какой смелый? Против царя идет.

Против царя! Вот кого я с Васькой охраняю! Значит, я тоже иду против царя. Если бы рыжий Илюха узнал, он бы помер от зависти.

На землю спустилась ночь, но мне не было страшно. Даже хотелось, чтобы поскорее пришел городовой и мы с Васькой запели во весь голос: «Во субботу, день ненастный...» Я напрягал зрение, вглядывался в темноту, но никого нигде не было.

Прошло много времени, я озяб, но не уходить же домой, если до смерти хочется послушать, о чем говорят в землянке!

- Вась, а Вась, у вас в окошке дырка есть, - шепнул я.

- Знаю.

- Стекло подушкой заткнуто...

- Ну и что? Это я заткнул, чтобы не дуло.

- Понимаю... Только я хотел сказать, что подушка вытаскивается...

Понял ли меня Васька или ему самому хотелось послушать подпольщиков, - он погрозил мне: дескать, молчи, - и мы подкрались к окну. Опустившись на колени, Васька осторожно приоткрыл край подушки, и мы стали слушать.

Говорил человек с бородкой - я узнал его по голосу.

- ...Над нами стоит свора паразитов: попов, буржуев, жандармов. Тюрьмы переполнены. Под пулями царя гибнет народ. Стон стоит над Россией, товарищи! Центральный Комитет Российской социал-демократической рабочей партии большевиков призывает нас к борьбе. Надо разбить вдребезги старый мир. Ничто не поможет - ни слезы, ни протесты. Только наши мозолистые руки, вооруженные пока обушками, добудут себе свободу...

Мы переглянулись и отошли от окошка.

- Слыхал? - шепотом спросил Васька.

Я кивнул.

- Вот гад ползучий!

- Кто?

- Царь, кто же еще? Россия стонет, а он водку пьет и в рабочих стреляет.

Россия стонет... А в ночной степи так тихо, не слышно ни звука.

Мы опять прильнули к окошку. Теперь говорил мой отец:

- Мы куем оружие, товарищи. Сорок сабель и сотня пик сложены в надежном месте. Поднимайтесь смелее, товарищи шахтеры, за вами встанет весь народ...

5

Мы отошли от окна, чтобы проверить, не подкрадывается ли городовой, но вокруг по-прежнему было тихо, лишь мерцали в темном небе звезды.

Вдруг где-то далеко в ночи послышался протяжный, тревожащий душу стон, замер и снова повторился. Что такое? Прерывистые надрывные звуки долетали к нам все яснее. Я схватил в темноте руку Васьки:

- Слышишь?

- Подожди ты, - с досадой проговорил он, прислушиваясь к жалобным стонам.

- Что это?

Васька молчал.

- Россия, да?

- Чего?

- Россия застонала?

- Какая там Россия! Гудок Пастуховской шахты помощи просит. Что-то случилось там. - И Васька снова затих, прислушиваясь.

А во тьме звучал и звучал одинокий призыв. Потом, как бы в ответ ему, печально затрубили другие шахты. И в ночи, наводя страх, заголосили десятки отдаленных тревожных гудков: о-у-у, о-у-у...

Вася метнулся к землянке, но оттуда уже выбегали, одеваясь на ходу, подпольщики. Даже Анисим Иванович выехал на тележке.

- Пастуховка горит! - крикнул Васька. - Во-он, смотрите!

В той стороне, где находился рудник, занималось зловещее зарево.

Гармонист с Пастуховки пропаще махнул рукой и побежал вдоль улицы. Остальные последовали за ним.

Всюду слышался топот ног. Люди беспорядочно бежали все в одном направлении. В темноте звучали встревоженные голоса.

- Пойдем? - чуть не плача, спросил Васька, до боли сжав мне руку. Там же мои Валетка и Стрепет горят.

Мне вспомнились слепые лошади, и я, ни о чем не раздумывая, бросился за Васькой.

На углу улицы мы столкнулись с отцом. Узнав меня, он приказал вернуться. Огорченные, мы остановились. Я чувствовал, что Ваське хотелось сбегать на рудник, но он боялся оставить меня одного.

Мы вышли на окраину. Отсюда хорошо был виден пожар. Пастуховский рудник стоял на горе, и зарево, все больше разгораясь, освещало полстепи. Виднелся зловеще-красный террикон шахты «Италия».

А гудки ревели. Люди метались, спешили со всех концов, растерянно спрашивали друг друга, что случилось. Кто-то произнес: «Рудник горит». Другой подтвердил: «Конечно, взрыв». И заговорили взволнованные, сердитые, жалостливые, гневные голоса:

- Погибли кормильцы, опять сироты по миру пойдут.

- Вентилятор в шахте не чинили, вот и пожар.

- Что им вентилятор, нехай лучше люди гибнут!

- Покидать бы их в ствол, паразитов!

У меня стучали зубы от страха. В приглушенном людском говоре я уловил голос матери. Она спрашивала у кого-то обо мне. Улизнуть не удалось, меня увидели и подвели к ней. Мать шлепнула меня.

- Ах ты босячина! Я его шукаю, всю улицу обегала, а он гулять надумал ночью!

Тетя Матрена держала за рукав Ваську, но с Пастуховки прибежал человек и крикнул:

- Братья, на помощь! Пастуховские шахтеры погибают!

Васька вырвался из рук матери и скрылся в темной степи.

6

Всю ночь в городе не утихала тревога. За окнами слышались крики, выстрелы, топот бегущих людей. Мать погасила каганец и стояла у окна, напряженно вглядываясь в темноту.