Элоиз Мак-Гроу - Дочь солнца. Хатшепсут

• Название: Дочь солнца. Хатшепсут
• Автор: Элоиз Мак-Гроу
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2003
• ISBN: 5-17-016672-9, 5-271-06230-9

Царица Хатшепсут была единственной женщиной - полноправным правителем Древнего Египта. Она добилась того, что жрецы признали её фараоном, воплощением бога Гора, на что мог ранее претендовать только мужчина. О её великих замыслах, пути к власти, борьбе с противниками, непредсказуемых поступках, в которых сочетались чисто мужская воля и "странная женская логика", повествует увлекательный роман Элоиз Макгроу, переносящий нас вглубь истории на три тысячелетия.

---

Дверь лавки отворилась, звякнул колокольчик. Очень худой человек, в руках у которого были приспособления для письма[38], подошёл к хозяину.

— Кто-то здесь звал писца Сенмена?

Хозяин указал мокрым пальцем на молодого человека в углу и возвратился к своей посуде. Слегка приподняв брови при виде роскошного серебряного убора, писец подошёл к низенькому столику, за которым на грубой тростниковой циновке сидел, подогнув под себя одну ногу, посетитель. Слегка обескураженный безучастным поведением незнакомца, писец неуверенно спросил:

   — Ты просил о моих услугах?

Посетитель ответил не сразу. Он пристально поглядел на стоявшего с таким видом, будто его что-то позабавило, а затем, к удивлению писца, рассмеялся.

   — Подойди, Сенмен! — наконец сказал он. Его голос был глубоким и звучным, но странно надтреснутым, словно звук колокола с изъяном. — Ты не узнаешь родного брата?

   — Сенмут![39] — Писец отодвинул блюдо с объедками, чтобы расчистить на столе место для своих принадлежностей, и уселся, скрестив ноги, по другую сторону стола. — Во имя Амона! Я не знал, верить ли своим глазам, подумал, что ошибся в этом полумраке. Прошло пять лет... нет, шесть, а то и больше... Клянусь всеми богами, на тебе не было серебряных одежд, когда ты покинул Фивы! — Не скрывая зависти, он посмотрел на голову брата и нагнулся к нему, опершись о локоть. — Что привело тебя из Гермонтиса[40]?

   — Хеб-Сед, конечно.

   — Хеб-Сед!

   — Ну конечно. Монту[41], возможно, не столь великий бог, как некоторые другие, которых можно было бы назвать, но вряд ли он мог бы прозябать в своём храме, когда остальные собираются здесь на празднество. Он приплыл вчера с подобающей свитой.

   — И с каких пор храмовый писец входит в эту свиту?

Сенмут ухмыльнулся:

   — Я больше не храмовый писец, мой бдительный братец. Я теперь Главный пророк[42] Монту в Гермонтисе.

   — А я — хему-нечер, Первый раб Амона[43], — с издёвкой подхватил Сенмен, — у меня сорок рабов, и я распоряжаюсь всем имуществом Амона, и его хранилищами, полями и садами, скотом и его большим храмом, что за рекой.

   — У Первого раба Амона много больше, чем сорок рабов, — прервал его Сенмут. — У тебя бедное воображение, брат Сенмен.

   — Если тебе можно пошутить, то и мне тоже, — прорычал тот.

   — Но я не шучу. Больше того, я говорю правду. Я стал Главным пророком Монту с последнего сезона тему[44], когда убирали урожай.

Сенмен оторвал взгляд от головы собеседника и почесал подбородок.

   — Действительно, ты вновь появился в мире, — неохотно признал он.

   — Неужели эта тиара заставляет тебя страдать, мой честный и трудолюбивый брат? Трудно перенести вид такого украшения на самом молодом и никчёмном члене нашего никчёмного семейства, на шалопае, которого ты в последний раз видел одетым в грязные лохмотья на берегу реки. Он вытряс из тебя несколько дебенов[45] для поездки на север, поскольку по пятам за ним гнались стражники.

   — Ты всё ещё должен мне пять дебенов, — фыркнул Сенмен. Не успел он договорить, как на стол упало несколько кусков меди. Сенмут негромко рассмеялся.

   — Видишь, я готов к встрече с тобой. Я знал, что это будет первая тема, которую мы обсудим, после моего головного убора. Спасибо тебе за деньги. Я также благодарен за то, что ты по-братски наблюдал за мной всё это время и заботился обо мне.

Сенмен смел медь со стола в кушак.

   — Ты, кажется, хорошо справился и без моего попечения, — проворчал он. — У меня самого было много трудностей. Аменемхет узнал, что ты, как всегда, устроился неплохо — стал храмовым писцом в Гермонтисе. Я не видел необходимости беспокоиться о тебе.

   — Ты не видел необходимости беспокоиться обо мне с тех пор, как мне исполнилось пять лет.

   — Нет, это ты не нуждался ни в чьей опеке с пяти лет, последовал ответ. — Я бы даже тогда поостерёгся называть тебя беспомощным невинным младенцем.

Сенмут рассмеялся и крикнул потному толстяку хозяину:

   — Ещё вина! Финикового, а не этого кислого виноградного пойла. Убери эти объедки, пока я не заболел от твоей еды, и принеси две чаши, живо!

   — Над чем ты смеёшься? — спросил Сенмен.

   — Я думаю о грязном сорванце, на которого орал этот самый жирный лавочник и лупил его за то, что он воровал рыбу из его бочки. Сорванец сейчас восседает на лучшем месте у этой свиньи и отдаёт ему распоряжения.

   — Он узнал тебя?

   — Даже ты меня не узнал, дорогой братец. Я покончил с грязным речным берегом — надеюсь, навсегда. — Он взял кувшин с вином, который принёс хозяин, наполнил до краёв две чаши, попробовал и пренебрежительным жестом отослал толстяка прочь. — А теперь, — сказал он, пододвинув чашу Сенмену и наклонившись к нему, — расскажи мне о родне. Как дела у наших благородных родителей, его зловонного превосходительства Ремоса, господина рыбных прилавков, и Хат-нуфер, воющей гиены, моей матери, созданной богиней Мут[46] по своему образу и подобию?

Сенмен взглянул в его приятно улыбающееся лицо.

   — Клянусь грудями Хатор[47]! — воскликнул он. — Брат, рядом с тобой и гранит покажется мягким.

   — Ты не ответил на мой вопрос. Наши родители всё ещё живы?

   — Мать кое-как живёт, когда стянет медяшку-другую у какого-нибудь растяпы, а обычно клянчит у сыновей. Думаю, она иногда продаёт корзины на рынке. Отец умер два года назад. Его растоптала лошадь вельможи, когда он однажды ночью заснул пьяный посреди улицы перед своей лавчонкой. Его лодку и сети мы продали — этого как раз хватило на похороны.

   — А его хлыст? Его вы тоже продали или сохранили, чтобы сечь своих собственных сыновей?

   — Хлыста мы не нашли. Скорее всего он его пропил. К тому же у меня нет сыновей.

   — А жена есть?

Сенмен мотнул головой и протянул брату пустую чашу. Сенмут налил себе и Сенмену, выпил одним глотком и налил снова.

   — А как дела у наших братьев? Я недавно услыхал, что Аменемхет был жрецом на божественной барке Амона.

   — Был и есть. Он плавал в Гермонтис по делам храма и всюду о тебе расспрашивал. Па-ири покинул храм, чтобы стать надсмотрщиком за стадами в хозяйстве где-то на севере. Он счёл, что там его ждёт лучшее будущее.

   — Па-ири — дурак, — заметил Сенмут. — Для сына бедняка в Египте нигде нет будущего, только в храме. Ты тоже дурак, Сенмен! Квартальный писец, у любого на побегушках. Разве ты не хочешь лучшего?

   — Может быть, ты меня научишь, — возразил Сенмен, обиженно уставившись мигающими глазами на тиару. — Ты же сам был писцом, когда я последний раз видел тебя. Умоляю, расскажи мне, как ты достигаешь в жизни высот — если, конечно, об этом можно говорить вслух!

На лице Сенмута показалась довольная ухмылка.

   — Мой дорогой Сенмен, разве ты не завидуешь этой шапке? Ты не можешь оторвать от неё глаз, а в твоём голосе, обычно таком вкрадчивом, явственно слышится досада.

   — Давай рассказывай, как тебе это удалось. Проходимец, вечно убегающий от стражников, за душой ни медяшки...

   — Трудом, братец. Честным трудом и прилежанием. Ещё полезно знать, как зовут любовницу Верховного жреца. И знать саму любовницу, конечно.

   — А, любовницу... Тогда понятно. Изысканный кавалер доволокитился до чина.

   — Ради Амона, мог же я с ней познакомиться!

Морщины вокруг рта Сенмута стали глубже, когда он наклонился и заговорил, оставив шутливый тон.

   — Я очень долго был усердным, можешь поверить! Сначала когда учился искусству писца — у тебя, братец, перед тем, как покинуть Фивы шесть лет назад.

   — Ты был плохим учеником!

   — Я исправился, это было необходимо. В Гермонтисе я не мог по-другому заработать на кусок хлеба. Затем я нашёл архитектора, которому понадобились мои услуги, и уговорил его взять меня к себе на службу. Я узнал от него много — даже больше, чем хотел. Даже больше, чем смогу забыть. — Сенмут запнулся, взгляд его сделался задумчивым. — Мне было трудно уйти от него, когда случай привёл меня в храм.

   — Тогда почему ты ушёл, дурак? Ты мог сам стать архитектором!

   — И стану, когда-нибудь, — парировал Сенмут. — Но не буду, как он, строить жалкие склады и домишки из земляных кирпичей. Я мечу куда дальше. И, чтобы попасть туда, я должен сперва вскарабкаться наверх.

   — У тебя не хватает откровенности — вот ещё один твой недостаток, — сухо сказал Сенмен. — Мне кажется, что ты говорил, что стал Верховным жрецом Монту, не так ли?

Сенмут ответил на издёвку взрывом беззвучного смеха.

   — Мой возлюбленный брат, — сказал он, перегнувшись через стол, — воображение снова подводит тебя. Через десять лет я стану Первым рабом Амона.

   — Да, конечно! А потом станешь фараоном, — криво улыбнулся Сенмен.