Георг Борн - Невеста каторжника, или Тайны Бастилии

• Название: Невеста каторжника, или Тайны Бастилии
• Автор: Георг Борн
• Издательство: Терра-Книжный клуб
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2002
• ISBN: 5-300-00299-2

Георг Борн - величайший мастер повествования, в совершенстве постигший тот набор приемов и авторских трюков, что позволяют постоянно держать читателя в напряжении. В его романах всегда есть сложнейшая интрига, а точнее, такое хитросплетение интриг политических и любовных, что внимание читателя всегда напряжено до предела в ожидании новых неожиданных поворотов сюжета. Затаив дыхание, следит читатель Борна за борьбой человеческих самолюбий, несколько раз на протяжении каждого романа достигающей особого накала.

---

Тот наверняка не подозревает о случившемся с Марселем. Да и в будущем вряд ли узнает о злой судьбе, постигшей его лучшего друга… А бедная мать? Она ведь по–прежнему в руках ненавистного злодея, который увеличил свои преступления еще одной неслыханной жестокостью, — страшась мести, Бофор лишил свободы и заживо похоронил его, Марселя, в этой мрачной каменной могиле.

Хотя Марсель и сознавал свое полное бессилие, жажда мести не угасала в нем. Напротив, она все росла и росла. О, если бы ему только удалось вырваться отсюда!.. Болезненная усмешка тронула бледные губы Марселя. Он вспомнил, что узники Бастилии — живые покойники и надеяться им остается только на чудо…

И человек, заживо похоронивший его здесь, — не кто иной, как его родной дядя!

— Нет, он мне больше не родственник! — воскликнул Марсель. — Анатоль Бофор! Ты слышишь меня? С этого дня узы кровного родства порваны навек! Тебе удалось упрятать меня сюда, но время мести настанет!

Погруженный в свои думы, Марсель, как зверь в клетке, метался по камере. А когда из‑за стены до него донесся глухой старческий кашель, Марсель подумал, что его громкие шаги и восклицания, должно быть, разбудили узника в соседней камере.

— Я не хотел нарушать твой покой… — пробормотал Марсель виновато и присел на убогую постель.

Вскоре начало светать. Слабый утренний свет проник в камеру и осветил серые каменные стены.

Неподвижно сидел Марсель на своей койке и все думал, думал… пока усталость окончательно не одолела его. И тогда пришел сон — этот лучший друг всех несчастных и страдающих.

Когда Марсель проснулся, было совсем светло. Угрюмый старик–тюремщик вошел в камеру. Он принес полагавшуюся порцию скудной арестантской еды. Уходя, он так же тщательно, как и ночью, запер за собой дверь.

«Удивляюсь, как это меня еще и в кандалы не заковали, — сказал себе Марсель. — Впрочем, это удовольствие, должно быть, ждет меня впереди, когда герцог Бофор вспомнит обо мне и захочет потешить себя моим унижением… Для этой цели в стену, должно быть, и вмуровано это кольцо…» И только теперь перед Марселем во всей своей полноте предстал ужас его положения.

С мучительной медлительностью тянулись час за часом. С каждым часом росло отчаяние Марселя. Он в ярости сжимал кулаки и колотил в каменную стену.

Некоторое время спустя из‑за стены до него вновь донесся глухой кашель, а потом и голос. Марсель жадно прислушался.

— Послушай, сосед! — сказал голос с очень заметным иностранным акцентом. — Тебя зовет такой же арестант, как и ты. Ответь, слышишь ли ты меня?

Марсель недоумевал, каким образом голос соседа может дойти до него сквозь толстую каменную стену. Но голос, тем не менее, каким‑то образом доходил. И Марсель, поверивши в его реальность, громко отозвался:

— Да, я слышу твой голос!

— Можешь ли ты разобрать каждое слово так же отчетливо, как я сейчас слышу твои слова?

— Да, я слышу тебя довольно отчетливо! — воскликнул Марсель, прижавшись лбом к стене, из‑за которой доносились слова соседа. — Но объясни мне, пожалуйста, как это происходит?

— Эту загадку я объясню тебе потом… А теперь скажи‑ка мне — кто ты? Ночью я слышал, как ты выкрикивал имя Анатоля Бофора… Ты говорил о герцоге?

— О нем, о нем! — ответил Марсель.

— Так кто же ты и почему упоминал это имя?

— Я проклинал его! Что же касается моего имени, то что тебе в нем? Ведь все равно ты меня не знаешь.

Некоторое время за стеной царило молчание. Но потом последовал новый вопрос:

— Так за что ты проклинал герцога?

Назойливое любопытство неизвестного ему заключенного стало неприятно Марселю, и он, не ответив, молча бросился на свою постель.

Время ползло медленно. Марсель начал понимать, что самое ужасное в Бастилии — это убийственное однообразие. Мысль о том, что всю жизнь придется провести в этой глухой камере, не имея ни малейшей возможности хоть чем‑нибудь заняться, что придется медленно изнывать от убивающей скуки, будто тисками сжала его сердце.

Под вечер он снова услышал громкий и продолжительный кашель в соседней камере. И Марсель усомнился в своем предположении, что там сидит шпион, — такой это был нездоровый кашель. Но с другой стороны, настойчивое любопытство неиз¬вест¬ного узника было, по меньшей мере, странным.

Марсель еще не понимал, каким благодеянием здесь, в Бастилии, является каждое человеческое слово, услышанное после долгих лет томительного одиночества…

Ночью Марселя разбудил непонятный шум. То ли ветер колебал скверно укрепленную железку, глухо царапавшую стену, то ли в толще каменной стены скребли каким‑то инструментом…

Марсель приподнялся на постели. Быть может, это всего лишь крысы возятся в коридоре?..

Нет, теперь, насторожившись и обратившись в слух, он ясно различал, что царапанье слышалось в стене, отделявшей его камеру от любопытного соседа. И Марселю вспомнились слова офицера: «…номер семь — это номер, примыкающий к камере грека».

И еще Марсель заметил, что когда в галерее слышались мерные шаги часового, царапанье стихало и наступала мертвая тишина. Но едва часовой проходил мимо, как звуки железа, скребущего по камню, возобновлялись.

— Ты спишь? — вдруг различил Марсель слова соседа.

— Нет, я слышу тебя, — ответил Марсель.

— Не слышишь ли ты еще чего‑нибудь, кроме моих слов?

— Да, я слышу какой‑то хруст… словно кто‑то скребет каменную стену… Но ты не бойся, я не выдам тебя. Меня ведь это совершенно не касается.

— Я хочу сделать наше общение более удобным, — ответил грек. — Громко разговаривать нам нельзя, так как нас могут подслушать… А между тем у меня есть тайная причина искать сближения с тобой. Я слышал твои первые слова, когда ты вошел в свою камеру… И мне просто необходимо переговорить с тобой. Я пытаюсь проделать отверстие в разделяющей нас стене, чтобы можно было тихо говорить друг с другом. Один небольшой камешек я скоро смогу вынуть.

— Берегись, чтобы тюремщик не узнал…

— А, пусть… Мои дни все равно сочтены… Но на сегодня довольно… Спокойной ночи!

И в соседней камере все стихло.

Незнакомец пробудил в Марселе любопытство. Какая причина заставила этого грека искать сближения? И почему, собственно, дни его сочтены?..

На следующую ночь грек возобновил работу с прежним упорством и осторожностью.

— Не могу ли я помочь тебе? — спросил Марсель.

— Нет. Если отверстие обнаружат, то пусть на одного лишь меня падет кара.

— Вздор! Неужели ты думаешь, что я испугаюсь?.. Только вот у меня нет подходящего инструмента… Да и камни очень велики в том месте, где ты царапаешь стену.

— А твоя постель как раз рядом?

— Да, и она прикроет отверстие.

— Это очень важно для нашего плана. Не кажется ли тебе, что мой голос стал отчетливей? Я вынул один камень.

— Ну… особой перемены я не заметил. Ты взялся за очень трудную работу…

— Что значат недели и месяцы в сравнении с годами полного одиночества! Теперь меня подгоняет надежда увидеть тебя, поговорить с живым человеком.

Марселю очень хотелось помочь греку в его адском труде, но не ногтями же ковырять цемент?

В следующие ночи работа грека стала продвигаться, должно быть, быстрее, так как Марселю казалось, что он слышит голос соседа все ближе и ближе. Да и сам голос становился все более и более отчетливым.

Старый тюремщик наверняка даже не подозревал о намерениях номера шестого. Когда бы он ни вошел в камеру грека, тот, по обыкновению, либо дремал на постели, либо, уставившись в одну точку, тяжело вздыхал и покашливал.

Так проходили день за днем. По ночам оба узника беседовали о дальнейшем ходе работы. А под утро старый грек тщательно собирал осыпавшиеся известь и цемент и выбрасывал весь мусор за окно, а камни вставлял в стену на прежнее место, и прикрывал дыру постелью.

Однажды ночью Марсель, лежавший у самой стены, заметил, что один из камней у него под боком вдруг пошевелился, заскрипел, сдвинулся с места. Марсель с радостью сообщил об этом греку. Теперь за работу взялись оба узника. Грек толкал камень со своей стороны, а Марсель изо всех сил раскачивал его со своей.

Когда забрезжил рассвет, объединенными усилиями узникам удалось вывернуть из стены этот последний камень. Некоторое время они лежали лицом к лицу и жадными глазами глядели друг на друга.

Грек выглядел пожилым человеком, с седой бородой и редкими волосами. Лицо его было изрезано глубокими морщинами.

Теперь сквозь отверстие они как родные братья смогли пожать друг другу руки.

Однако тут же им пришлось прощаться — пора было ставить камни на место и тщательно убирать мусор, — в общем, к приходу тюремщика надо было все привести в обычный вид.

V. БЕГСТВО

Слуги герцога Бофора, приведя в чувство несчастную Серафи де Каванак, перевели ее в самую отдаленную, наиболее изолированную комнату дворца. Окнами комната выходила в глухую часть парка.