Иван Шмелев - Том 8. Рваный барин

• Название: Том 8. Рваный барин
• Автор: Иван Шмелев
• Издательство: Русская книга
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 2000
• ISBN: 5-268-00136-1, 5-268-00431-X

8-й (дополнительный) том Собрания сочинений И. С. Шмелева составили ранние произведения писателя. Помимо великолепных рассказов и очерков, читатель познакомится также со сказками, принадлежащими перу Ивана Сергеевича, – «Степное чудо», «Всемога», «Инородное тело» и др.

http://ruslit.traumlibrary.net

---

После обеда я поговорил со Степкой, и Степка уверял меня, что не стоит получать медаль, потому что мне ни лошади, все равно, не купят, ни часов не подарят: у нас нет кирпичного завода. Степка, должно быть, боялся, что если я буду добывать медаль, то уже не стану бегать по крышам и чикать змеи.

– И даже можно сойти с ума… ей-Богу! – угрожал Степка и рассказал про одного ученого, который так много учился, что его заперли в Сухареву башню и заложили кирпичами.

Я пока не решил, да и сомневаюсь, смогу ли я получить медаль: в моем бальнике не совсем чисто.

Я даже подумываю, не лучше ли поступить в лавку и таскать карамельки, как Степка, у которого всегда есть что-нибудь особенное в кармане.

Леня ходит, как дядя Захар. На нем серые брюки и коричневый пиджак, большая мягкая шляпа и в галстуке золотая мушка с красными глазками. Перед ним все на дворе снимают шапки, а наша горничная, глазастая Паша, которая все грызет семечки на парадном крыльце, так всегда смотрит на него, когда он ловко вскакивает на своего Жгута, что Гришка ругается, называет ее «барской сытью» и раз даже сказал:

– Загорелось! Уж втрескаешься, кобыла… Вон, Грунька-то уж наела брюхо…

Я сейчас же пошел к Степке за объяснением, и Степка рассказал мне такое, что я порешил, что это все враки. Как-нибудь я сам спрошу Грушу, которая, действительно, растолстела, носит высокий передник и очень редко выходит грызть семечки.

Вчера дядя Захар позвал моего отца на совет. У нас говорили, что в том доме был большой скандал, все кричали и спорили, тетя Лиза плакала, бабка Василиса всех грозила проклясть, а дядя Захар гремел, что никто ни черта не понимает и он на все готов. Оказывается, Леня заявил, что едет в Питер учиться. Все кричали, что пускать опасно, что там нигилисты и что он «свернется». Бабка заявила, что ни копеечки никому не оставит и что это только безбожников разводить. Тетя Лиза боялась расстаться с Леней: тогда она будет совсем одна, ее будет точить бабка, а дядя будет пропадать днями невесть где. Дядя требовал, чтобы Леня занялся делом, ругался и отговаривал и, наконец, заявил, что скоро будут ставить на заводе какой-то «берлин» и надо иметь всегда свой глаз. Дядя Захар кричал на Леню страшным голосом, но тот кричал еще громче. Крик был такой, что мы со Степкой, чикавшие змеи на крыше, слышали даже в трубу. Наконец, дядя плюнул и потребовал, чтобы Леня перед иконой поклялся, что он ни с какими там прохвостами знаться не будет, и Леня изъявил готовность поклясться хоть перед десятью иконами, что с прохвостами знакомиться не будет.

Вечером дядя Захар и Леня укатили в Сокольники.

VIII

Как раз в Петров день у нас на дворе разыгралась интересная история, вызвавшая во мне непонятный восторг.

С утра толпилось человек двадцать кирпичников. Они вошли силой, несмотря на отданный еще с вечера приказ Александра Иванова – не допускать никого. Гришка укрылся в конюшне. Дядя Захар был у обедни. Леня еще спал.

Измазанные глиной и покрытые красной пылью, кирпичники заняли крыльцо и колодец, поставили сторожа у ворот, чтобы кто не дал знать в участок, и заявили, что будут ждать «самого». Александр Иванов с перепугу заперся в конторке, потому что кирпичники грозили оборвать ему все потроха и манишки.

– Ускрылся, паскуда!.. Ладно-сь, достигнем.

Мы со Степкой забрались на сеновал и ждали, что будет.

– Они здоровенные, – говорил Степка. – Они теперь всех бить будут. Червями их кормит Сашка… Дедушка Трифоныч давеча сказывал… Вот они и будут лупить…

– Что такое, братцы?

Леня, в ночной сорочке, высунулся из окна кабинетика.

– Здравствуй, хозяин! Вот какое дело, Лексей Захарыч… разбери…

Посыпались жалобы, галденье, крики. Я видел, как лицо Лени то краснело, то бледнело. Он кусал губы и дергал глазом, как дядя Захар.

– Хорошо, – сказал он. – Ждите. А ты, – поманил он самого старого кирпичника, – зайди ко мне…

И скрылся.

– Вот он ему там начи-истит зубы… – весело говорил Степка.

– Никогда не начистит!

– Не знаю, што ль!.. Цыган им все так чистит… Зазовет да и напомадит… Трифоныч-то сказывал.

Минуть через пять старый кирпичник вышел из того дома какой-то растерянный, с беленькой бумажкой.

– Вот… за обиду, говорит, вам…

– Э-эх, па-аря!.. Четвер-туху-у!..

Кирпичник держал «четвертуху» за уголок, а остальные поглядывали и дивились.

– За обиду, говорит… Потому, ему обидно… Вот, грит, вам за обиду…

– За обиду?! Ишь ты…

– Да, говорит, за обиду… Больше, грит, нету у меня… А вот вам, за обиду…

В это время заскрипели ворота, и въехал во двор дядя Захар на дрожках. «Четвертуха» спряталась, кирпичники сняли картузы и кланялись.

– Что? как?., зачем? Гришка!..

Гришка уже вертелся около дрожек и что-то докладывал.

– Червями кормит!.. Убери Лександру Иванова!.. Каки это харчи!.. Свинья не жрет! Рядил по полфунта на голову говяды, а сам кость да солятину тухлую… Мы и в полицию пойдем…

Дядя Захар придвинулся боком, поглаживая руки.

– Что? ку-да?..

Кирпичники грудились и отступали.

– Знамо куда… в полицию!.. Люди мы, ай нет?..

– В по-ли-ци-ю?!.

Он вдавился в толпу и схватил за горло самого высокого кирпичника. Голова дяди Захара запрокинулась, надулись жилы на шее, и глаза выкатились, как два яйца.

– Не тронь! – крикнули из толпы.

Но тут произошло неожиданное. За спиной дяди Захара появился Леня, полуодетый, тоже с выкатившимися глазами, и с силой дернул дядю Захара за плечи. У меня захватило дух, а Степка шипел:

– Смотри, смотри!., у-ух ты…

Дядя выпустил кирпичника и быстро обернулся к Лене.

– Ты?!! ты меня..!

Оба мерили друг друга глазами, грозные, как надвигающиеся одна на другую тучи. Сейчас ударит громом.

Кирпичники сбились в кучу. Из-за двери конторки высунулось бледное лицо Александра Иванова. Гришка выпустил поводья, и лошадь с дрожками тихо пошла в каретный сарай.

– Бол-ван!.. – прокатилось по двору. – Твое дело?.. Молокосос!..

– Мое!.. Твои рабочие и мои они!..

– Твои?!.

– Мои!.. А драться не позволю!.. На!., меня бей!..

Он был красив, бледный, с курчавой головой, статный, с высокой, поросшей волосами грудью, видневшейся из-за распахнувшегося ворота белой ночной сорочки.

Дядя точно поперхнулся и не находил слов.

– Черт!.. – только и мог сказать он сдавленным голосом.

– Леня! Леня!.. – с мольбой звала тетя Лиза с галереи.

– Не ва-ше де-ло!.. – жестко крикнул ей дядя Захар, вынул платок и утерся.

Гроза прошла. Леня стоял решительно, руки в карманы.

– Позвать Александра Иванова! С-сукины дети…

Бледный Александр Иванов вертелся без картузика в стороне от дяди и что-то врал.

– Ваш антирес… им что хошь… никогда не довольны… что ни дай – сопрут… мне что… Он вон всех мутит… Коно-паткин-с… самое свежее…

– Мутит! ты у меня… хлопай бельмами-то!.. Поменьше карман-то набивай!., ерза чертова!..

– Сменить надо, – сказал Леня. – Впрочем, как знаете…

– Да, да!., знаю!., сам знаю!..

– Кормовые дайте… пусть артелью ведут..!

Дядя взглянул на Леню, подумал.

– Голова!., правильно… Ты! слушай!.. На артель перейдете!

– Да чего лучше… Так-то ладней… – загудели кирпичники.

– Ну, и проваливай к чертям!

Высокий кирпичник поглубже надел картуз и сказал:

– Правильный у тебя, Захар Егорыч, наследник… Дай Бог здоровья.

Дядя Захар вдруг преобразился, хлопнул Леню по широкой спине, тряхнул головой и сказал, ни к кому не обращаясь, никого не замечая:

– Вот ты какой у меня… Весь в меня!.. Ну, пойдем чай пить, ученый…

Он обнял Леню за спину, и они пошли на галерею, оба очень похожие один на другого: одного роста, так же широки в плечах. Только Лене было девятнадцать лет, а дяде Захару сорок пять; только у Лени было белое лицо, а у дяди темное, и дядя Захар был человек необразованный, а Леня выходил на дорогу.

Вскоре, под вечер, случилось происшествие, случайно обратившее мое внимание.

Нас уже звали ужинать, как во двор въехал извозчик. С черного крыльца кучер Архип и дворник Гришка вынесли кованый жестью, с боков красный, сундучок, узел и коробок и поставили на извозчика. Кто-то уезжал.

– Пожила и будет… нагулялась… – говорил Гришка.

– Девка-то дура… навязалась сама…

– Сказывай, сама! не знаем делов, што ль?.. Третью такую выпроваживаю. Летось Машка…

– Ну, вот… Машка!., чать Ксютка… Ксютка-то опосля Машки жила…

– Ай Ксютка?.. От «самого» заполучили. Тоже маху не давал…

– Хочь и при жене…

– А што ему жена!., деньги есть, харчи хорошие… Да до каждого доведись – мимо рта не пронесешь… А девки-то ядреные все…

– Будя орать-то. Лексей Захарыч на галдарее… Ревет, поди?