Энн Перри - Бомба в Эшворд-холле

• Название: Бомба в Эшворд-холле
• Автор: Энн Перри
• Жанр: Полицейский детектив
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-699-80137-4

Суперинтендант лондонской полиции Томас Питт получил задание присутствовать на секретной конференции по вопросу самоуправления Ирландии, дабы предотвратить возможные столкновения между «заклятыми друзьями» – ирландскими католиками и протестантами. Согласно официальному протоколу, с полицейским поехала и его жена Шарлотта – тем более что встреча была организована в Эшворд-холле, загородном доме младшей сестры Шарлотты. Но Томас не преуспел. Переговоры, и без того трудные, были сорваны трагической смертью министра Гревилла, посредника между ирландскими фракциями. Постепенно Томас и Шарлотта пришли к однозначному выводу: убийца не мог проникнуть в дом извне. Стало быть, он – один из присутствующих и все еще находится в доме. А значит, смерть министра может оказаться не последней…

---

– Кезия… – начала было Шарлотта, но та не слушала ее.

– И ведь Фергал не только лег в постель с католической шлюхой, – продолжала она все более пронзительным голосом. – Она не только развратница, она еще и разрывает Ирландию на части своими лживыми стихотворениями, она разжигает страсти неумных, необразованных людей, засоряя их воображение, их душу сентиментальными, плаксивыми песнями о героях, которые никогда не существовали, и битвах, которых никогда не было!

– Кезия…

– А вы хотите, чтобы я отнеслась с пониманием к тому, что он сделал, махнуть на это рукой?! Вы хотите, чтобы я…

Она осеклась из-за подступивших рыданий и потом с усилием произнесла:

– Вы хотите, чтобы я все это приняла как должное, оправдала? Сказала, что это просто человеческая слабость, которую надлежит прощать? Никогда!

Мисс Мойнихэн сжала кулаки перед собой, и белая кожа ее рук натянулась так, что под ней заблестели суставы.

– Никогда! Этого простить нельзя!!!

– Но если раскаешься в грехе, разве он все равно непростителен? – тихо спросила Шарлотта.

– Предательство простить нельзя. – Кезия высокомерно вздернула голову, но ей опять стало трудно говорить, и она с трудом прохрипела: – А он предал все. Он – отъявленный лицемер. Он совсем не тот, каким я его считала, каким он мне представлялся, каким хотел мне казаться. Он так же не лишен слабостей, как все остальные.

– Разумеется, он поступил дурно, но мне кажется, его грех один из самых понятных…

Золотые волосы Кезии казались на свету сияющим нимбом вокруг ее головы.

– Лицемерие? Обман? Ложь? Предательство всего, что он прежде защищал, и всех, кто ему верил?! – воскликнула она. – Нет, нет, это грех непростительный, это невозможно простить. Я, во всяком случае, не прощу.

Она отвернулась и снова стала смотреть в окно. Вся ее фигура была пронизана напряжением и дышала жаждой протеста и отмщения.

В споре с этой женщиной не было смысла. Дальнейшие увещевания только утвердили бы ее в непримиримости. И Шарлотта начала понимать всю глубину ненависти, на которой была замешена ирландская проблема. Эта ненависть жила в крови людей, в самом их естестве, и она не шла ни на какие уступки, не желала никаких исключений. Это чувство было сильнее семейных уз и естественного желания сохранять тепло и прелесть глубочайших связей и дружеских отношений.

Но миссис Питт все еще помнила боль разочарования, которую испытала много лет назад, узнав, как несовершенен Доминик. Ведь тогда произошла такая же история. Он был мужем ее старшей сестры Сары, и Шарлотта обожала его до безрассудства. Утрата иллюзий казалась ей в то время невыносимой, но затем она стала судить о Доминике более реально, и между ними установилось нечто вроде дружбы, основанной на нежности и прощении обид, и эти новые отношения оказались гораздо более чистыми и крепкими.

– Если вы хотите погулять в одиночестве, то вряд ли встретите кого-нибудь, кроме садовника, если пойдете в луга, – произнесла вслух миссис Питт.

– Спасибо.

Кезия даже не кивнула ей в ответ. Она стояла, плотно запахнувшись в пеньюар, словно хотела защититься от происков врагов, готовых сорвать с нее одежды.

Шарлотта вышла и закрыла за собой дверь.

Леди провели утро в написании писем, беседах и замечаниях о разнообразных привлекательных или интересных объектах искусства в доме, или в ленивом рассматривании альбомов, лежащих на столах в гостиной и будуарах. Это были собрания рисунков, картин, гравюр, силуэтов, образчиков кружев и тому подобных предметов, вызывавших восхищение или хотя бы интерес. Все эти шедевры рукоделия дам, обладавших досугом, было принято демонстрировать гостям, что давало возможность сравнить свое мастерство с умением других, получить удовольствие от этого или позаимствовать идею. Сама Эмили таким мастерством похвастаться не могла. Она просто ненавидела рукоделие и старалась заполнить свое время более полезными делами, а все эти образцы кружев и прочего были подарены ей многочисленными гостьями. Теперь же она с радостью показывала их всем желающим.

Отсутствие Кезии доставляло меньше хлопот, чем если бы она тоже явилась в гостиную. Если бы это произошло, обстановка там стала бы невыносимой. Сегодня ссора вышла бы еще скандальней.

Джентльмены возобновили обмен мнениями под умелым руководством Эйнсли. Атмосфера казалось наэлектризованной, что было неудивительно, но все же О’Дэй и Падрэг Дойл чему-то натянуто посмеялись, направляясь через холл к библиотеке. А Джек, шагая за ними с Фергалом Мойнихэном, беседовали – и, по-видимому, вполне дружелюбно.

Питт увидел Телмана, когда тот тащился через конюшенный двор. Вид у «камердинера» был угрюмый.

– Слишком много народу вокруг, – сказал он, как только подошел на безопасное расстояние к своему начальнику, так что его не могли слышать грумы и кучеры. – Я не знаю добрую половину. Это может быть кто угодно.

– Ну, большинство – это слуги, давно живущие в Эшворд-холле, – ответил Томас. Он был не в настроении потакать придирчивому Телману. – Они живут здесь годами и никакого отношения к ирландской политике не имеют. Мы должны следить за пришлыми.

– Чего вы ожидаете? – Инспектор саркастически вздернул брови. – Целую армию фениев, марширующую по аллее, с ружьями и взрывчаткой? Судя по атмосфере в доме, они только даром потеряют время. Его обитатели перестреляют друг друга без посторонней помощи.

– Так слуги болтают, да? – уточнил суперинтендант.

Телман бросил на него испепеляющий взгляд.

– Не имеет никакого смысла нападать друг на друга в самом доме, – как можно спокойнее объяснил ему Питт. – Это было бы слишком явно. Они только сделали бы из жертвы мученика и опозорили свое имя, не говоря уж о том, что угодили бы на виселицу. Ни один из присутствующих не настолько фанатичен, чтобы пойти на такой бессмысленный шаг.

– Вы так думаете? – упрямо опустив голову и сунув руки в карманы, спросил шагающий рядом фальшивый слуга.

Томас увидел в сотне футов от них садовника, идущего по тропинке на пастбище.

– Идите как следует, – быстро сказал он своему спутнику. – И выньте руки из карманов.

– Что? – уставился на него Телман.

– Предполагается, что вы камердинер, – сурово напомнил ему Питт, – так что ходите, как подобает камердинеру. Выньте руки из карманов.

Инспектор тихо выругался, но подчинился.

– Все это никчемная трата времени, – с горечью заметил он. – Нам следовало бы вернуться в Лондон и найти убийцу бедняги Денби. Вот что действительно важно. А с этими одна морока. Они все друг друга ненавидят, и даже их проклятые слуги не могут говорить друг с другом вежливо.

Он повернулся, чтобы взглянуть на шефа, и нахмурился.

– Вы знаете, что слуги еще придирчивее соблюдают положение и статус, чем их господа? – Инспектор вздохнул. – У каждого есть свои определенные обязанности; скорее все в доме полетит вверх тормашками, чем кто-то выполнит дело за кого-то другого, даже если надо всего-навсего на несколько ярдов отнести ящик с углем. Лакеи ни за что не унизятся до этого – ведь то обязанность горничной. И они будут стоять и смотреть, как бедная девушка, надрываясь, тащит ящик! И слуг так много, что просто диву даешься, как при этом соблюдается хоть какой-то порядок.

Худое, тонкогубое лицо инспектора выражало презрение.

– Мы все едим в столовой для слуг, но затем первая десятка несет свой пудинг в гостиную домоправительницы, – добавил он. – Надеюсь, вы оцените по достоинству, суперинтендант, что вас здесь считают самым нижестоящим джентльменом, поэтому я следую за другими камердинерами, строго соблюдая табель о рангах.

Это было сказано с ядовитым сарказмом.

– Я понимаю, что это вас раздражает, – ответил Питт, сунув руки в карманы, – но прошу вас помнить, для чего мы здесь. Вы, может быть, и неважный камердинер, но главное то, что вы хороший полицейский.

Телман опять выругался.

Они как раз обходили кругом здание, оглядывая подходы и укрытия, обеспечиваемые выступающими его частями и кустарником.

– Они все запираются на ночь, – инспектор резко дернул головой в сторону фасада с рядами окон, – но разницы тут большой нет. Хороший резак с алмазом – и в одну минуту можно забраться внутрь.

– Вот по этой-то причине дом каждую ночь сторожит егерь с собаками, – ответил Томас. – И местная полиция зорко следит за дорогами, а также за близлежащими полями. А штат обслуги в Эшворд-холле знает окрестности гораздо лучше, чем любой чужак.

– Вы говорили с садовником? – спросил Телман.

– Да, а также с лакеями и кучерами, грумами и мальчиками на посылках – на всякий случай, если кто-нибудь захочет войти через черный ход.

– Да, больше ничего для безопасности придумать нельзя, – согласился инспектор и искоса взглянул на своего «господина». – Но вы не думаете, что они уже пришли к какому-то соглашению?