Анатолий Силин - Убийца среди нас

• Название: Убийца среди нас
• Автор: Анатолий Силин
• Жанр: Полицейский детектив

«Милицейский» детектив. Содержание романа основывается на реальных событиях. Книга рассказывает о борьбе воронежских правоохранительных органов с преступностью.

---

Знаете, я видел в Грозном плакаты со зловещим текстом: "Добро пожаловать в ад". И это не пустые слова, там настоящий ад, пекло, называйте как угодно. Если заинтересует, могу рассказать подробней. Нас, девятнадцатилетних пацанов, бросили туда как слепых котят. Лично видел (лучше бы не видеть), как боевики нашим ребятам перерезали горло, четвертовали, как некоторых кастрировали… Скажите, какая после этого у последних могла быть любовь к жизни?! Да, они ее там, в Чечне, оставили. Потому кастрированные пацаны и просили, умоляли их прикончить. Зачем им жить?…

Обхватив голову руками, Красавин застонал. Какое-то время он молчал, потом продолжил.

— Планы у меня были грандиозные. Я любил технику, мог добиться успехов в спорте. Но все пошло кувырком…

Рассказ пошел о его жизни после службы в армии. Мы Красавина не перебивали, вопросов пока никаких не задавали. Все, что он говорил, записывалось на пленку. Несколько раз ему, из-за головных болей, становилось плохо, и откровения прерывались, но потом вновь продолжались.

Чем больше мы слушали Красавина, тем яснее видели, как нелепо сложилась его жизнь после армии. В Чечне уцелел. А тут раз за разом его "опускали" все ниже и ниже. После травмы головы боли не проходили, лечение не помогало, а полоса жизненных неудач продолжалась. Нет, мы его не оправдывали, да и как можно оправдывать убийцу, действовавшего столь жестоким образом, но у каждого из нас не раз появлялось чувство понимания и сострадания. Ну почему именно так все закрутилось?! Почему не сложилась жизнь по-другому? Ведь ничем хорошим не радовали его детство и юношеские годы. Добивался всего своим трудом, настойчивостью. А теперь как рок какой-то свалился…

Наконец-то прояснилась цель его поездки в Сибирск. Да, Красавин отправился за подарком — машиной. Но он хотел еще и избавиться от всего того кошмара, что давил тяжким грузом на психику: уехать, забыться, прийти в себя. Но лишь только начинал вспоминать о постигших бедах, как в больную голову стекались черные мысли о мести… И мысли эти не давали покоя, он не мог от них избавиться ни днем, ни ночью. Рисовались всевозможные картины, он немного успокаивался, и — вновь и вновь видения мести…

На второй день, посоветовавшись, мы решили, что хоть откровенность Красавина дело хорошее, но пускать допрос на самотек нельзя. Разговор следует направлять в нужное русло. Я и задал ему свой первый вопрос: как это вдруг из Красавина он превратился в Гвоздева и при том удосужился в паспорте букву "Р" на "В" исправить?

— Вам и это известно?! — удивился он и начал рассказывать.

Когда ехал в Сибирск, то в вагоне познакомился с молодым, но основательно опустившимся мужчиной. Тот много пил и все время плакался на свою судьбу. История жизни бывшего предпринимателя оказалась банальной и одновременно печальной. Решив сделать бизнес, он все свои средства вложил в покупку пшеницы. Затем на выгодных условиях, но без предоплаты, продал пшеницу кавказцам. Торговал раньше с ними на рынке и вроде бы неплохо их знал. Но вскоре кавказцы заявили, что их с пшеницей "кинули". От долга не отказались, но и не отдавали, обещая вот-вот вернуть. Не раз ездил к ним, просил, умолял — бесполезно. Этот мужчина ехал к матери и утром сошел с поезда, забыв паспорт с билетом и листком бумаги, на котором был записан адрес тех кавказцев. Паспорт владельцу Красавин возвращать не стал, а в голове появились некоторые мысли…

— И какие, если не секрет? — спросил я.

— Ну-у, разные. Хотел помочь мужику, хотя сам толком не знал, как это сделать…

По словам Красавина, переоформление машины прошло без проблем — помог авторитет семьи генерала Дворкина, и майор милиции ради героя Чечни постарался. Вот тогда-то у Красавина и появилась до конца еще не осознанная мысль: а почему бы не оформить машину еще и на паспорт Гвоздева (буквы он исправил). Машина будет и его, и не его. Приехал вновь к майору, пожаловался на неожиданно возникшие семейные проблемы — мать заболела; посетовал, что покупатель куда-то отошел, и сработало: машину продал сам себе на паспорт Гвоздева. Майор на подтирку в паспорте внимания не обратил. Теперь надо было соображать, что дальше делать.

Мы не стали уточнять, что же начал Красавин делать? Зачем? Пусть сам расскажет. Магнитофон же записывал его откровения.

Жизнь на даче друга Красавину понравилась. Изредка его навещали родители жены Василия, привозили продукты, приглашали в гости. Стал понемногу отходить, забываться. Меньше болела голова, даже подумывал насчет какого-то своего бизнеса. Но нужны были деньги. Возвращаться в Каменогорск не хотелось, и он занялся извозом. В выходные дни не раз заезжал на авторынок. Вспоминал, как самого "кинули" при продаже машины. Ведь с этого и начались все беды. Нет, сейчас бы его вокруг пальца не обвели.

Приглядывался, расспрашивал о порядках, соображал. Узнал, что купля-продажа машин и тут без кавказцев не обходится. Назывались имена, которые могли в этом посодействовать, естественно, за услуги надо было платить. Были случаи, когда и продавцов машин и покупателей "кидали". Но об этом старались громко не говорить. Тут уж каждый сам гляди в оба и не ротозейничай.

И вдруг в голову пришла дерзкая мысль: а что если попробовать торгануть машиной? Подумал и загорелся. Нет, продавать ее он не хотел, это была с его стороны игра — он искал "кидал", чтобы потом с ними разобраться. С собой возил в сумке нож и топор. Первый день был безрезультатным, второй и третий — тоже. Покупатели находились, но это были "не те" покупатели. Красавин стал подумывать, что "тех" вообще в Сибирске нет. Однако наступил день, когда он дождался. Как же все это было знакомо, по сути, повторилась старая история…

Обхватив пятерней лоб, Красавин надолго замолчал. Голова, голова, что же ты так болишь!…

Да-да, подошли два кавказца в своих "аэродромных" фуражках. Роль покупателей они играли великолепно: машину облазили со всех сторон, подхваливали, деньги попросили пересчитать и даже предложили подвезти Красавина до дома: чего не сделаешь ради хорошего человека! Посадили впереди машины, один из кавказцев сел сзади. "Этот будет бить или душить", — подумал Красавин.

— И не побоялся, что грохнут? — удивился я.

— А как, если я сел к ним вполоборота, они у меня перед глазами. Сумка расстегнута, лежит на коленях, а в ней сами знаете что.

— Но ведь могли машину остановить, — хмыкнул Епифанцев.

— Они так и сделали, когда поняли, что по-другому не получится…

Иному вспоминать прошлое, что соль сыпать на рану. Смотря какое и у кого было это прошлое. Да, бывает, что лучше и не вспоминать, не бередить душу. У Красавина, в его долгом, не всегда последовательном рассказе, наступил именно тот момент, когда "лучше не вспоминать". Зачем пропускать через себя то, что, наоборот, хочется замуровать глубоко в тайниках души и никому никогда ни единого слова. Пусть останется там навсегда и вместе с ним умрет…

Да, но он же обещал майору-земляку открыть тайну? Эх, почему бы и не выплеснуть наружу всю душевную жуть, от которой просто наизнанку выворачивает! Ведь не был же таким — жизнь подвела к этой черте, заставив заняться подлым, гадким, нечеловеческим ремеслом. Но давал этим тварям шанс остаться в живых, а они этим шансом не воспользовались. Сколько еще они натворили бы бед, сколько человеческих судеб искалечили, испоганили?! В душе Красавина боролись два противоположных чувства: зла и добра, жестокости и человечности… Так рассказать или раз и навсегда отрезать, забыть? Зачем в душе ковыряться, и без этого голова трещит и сердце разрывается! Другой же голос подсказывал: расскажи, легче будет.

— …Поверьте, — вздохнул Красавин — я не хотел их смерти. Это не оправдание, но честно — не хотел. Не хотел и свою силу показывать, наоборот, притворился ягненком. Пусть посоображают, думал. Дал шанс выжить. Не воспользовались.

Я вышел из машины с сумкой. В ней были деньги, топорик и большой кухонный нож. Отошли в сторону посадки, они потребовали. Один, что в машине сидел сзади меня, достал нож и велел вернуть их деньги. Не знаю, почему он начал с денег, ведь могли сразу прикончить. Я отдал пакет с деньгами, а руку опустил в сумку. Если что — в руке топор. Тот, что был с ножом, сказал: "Все, малый, ты не обижайся на нас", — и взмахнул ножом. Я отскочил в сторону, стал просить пощады…

"Нет, малый, тебя оставлять нельзя". — Оба бросились на меня, и вот тут-то я выхватил топорик. Они этого не ожидали. А дальше… Дальше было приблизительно так, как чеченский боевик убивал нашего пленного. У меня та картина всегда в глазах стоит… В общем я уже ничего не мог с собой поделать, и никакой жалости к ним не было. Жалость пришла после, когда, отъехав, закопал головы. Не оправдываюсь, да и к чему? Меня вдруг начал бить озноб, я плакал, метался, рвал на себе волосы, одежду. Мне было страшно! Истерика прошла не сразу. Я не смог вести машину, и пришлось загнать ее в посадку и там переночевать. Да, забыл: деньги, документы и всякую мелочевку из карманов убитых я забрал. Не хотел, чтобы их опознали.