Татьяна Чернявская - Роза из клана Коршунов

• Название: Роза из клана Коршунов
• Автор: Татьяна Чернявская
• Жанр: Фэнтези

Хорошо мечтать о приключениях, сидя в тёплом уютном доме. Значительно сложнее справиться с тяготами настоящего пути, если ты юная, болезненная аристократка, не умеющая даже одеваться без посторонней помощи. Легко бороться со злом, обладая волшебной силой. Сложно противостоять злу без каких-либо талантов. Всё можно преодолеть, когда с тобой друзья. Но вот друзья ли с тобой?

---

Даже сквозь прикрытые веки Каринаррия ощутила появление света впереди и значительно спокойнее доползла оставшихся пять ступеней, давая глазам привыкнуть к освещению. Сначала девушка склонила голову и лишь потом открыла глаза, она наивно предполагала, что свет исходит из каких-либо магических светильников, но была почти в тот же момент ослеплена. Светился сам пол. А точнее тонкие змейки-плитки в нём, они рассеивали терракотовый, немного грязный и непривычный свет на метра полтора ввысь и там растворялись мало примечательной красно-коричневой дымкой. От этого узкая платформа, стены и приютившийся на краю пропасти невысокий домик казались густо измазанными кровью. "Венозная", — отметила Каринка, разглядывая свою изрядно покрасневшую руку, и непочтительно хмыкнула. Девушка поднялась на ноги, помассировала затёкшую поясницу, поправила причёску и лишь потом удосужила себя осмотром цели всего этого несуразного путешествия. Хотелось оттянуть эту радость подальше, но других занятий сходу не придумалось. Сказочный, по воспоминаниям из сна, домик оказался куда менее манящим и вычурным. На месте славной уютной беседки, полупрозрачной, лёгкой и ажурной жёстко вросло в стену не слишком большое однотонное сооружение, больше напоминающее ящик с оторванной доской, притом ящик старый, угрюмый и неказистый. В красном же освещении эта конструкция приобретала в придачу неприятное сходство с Императорскими темницами, точнее с одной из их пыточных ям, в которой по рассказам дознавателя к потолку крепились руки преступников, а потом все дружно ждали сезонного подъёма Волчанки. Девушка передёрнулась от воспоминаний о собственном заточении, но уверенно подошла к чёрному и малопривлекательному проёму, уходящему куда-то в непроглядную тьму и не имевшему, казалось, верхних перекладин. Создавалось полное впечатление, что двери как таковой здесь и не существовало, а были лишь две не до конца соединяющиеся плиты. Впрочем, сомневаться в использовании этого проёма не приходилось, поскольку для особо непонятливых внизу из битых черепков шла надпись древними рунами.

— Врата, — с трудом разобрала странное переплетение знакомых и одновременно таких чужих знаков Каринаррия, — лаконично. Сама ни за что бы не догадалась.

— Врата, — заскрипел сзади до боли знакомый голос. Впервые в своей жизни Каринка услышала его извне, а не изнутри собственной головы, и была неприятно поражена его неестественностью, глухотой старого осипшего эха и манерой едва уловимо двоиться. — Время…

Каринка обернулась, скорее инстинктивно, нежели из желания зафиксировать воочию своего давнего мучителя. Голос сам по себе, без назойливого присутствия в её сознании и попыток умерщвления её близких, девушку мало интересовал и не казался чем-то особо опасным, скорее неприятным. Так бывают неприятны люди, чьё присутствие не является необходимым, а отсутствие способно вызвать подозрения и обвинения в убийстве. Но сзади не было даже Рэгметты (знакомой девицы, что обучалась вместе с Каринкой и являла собой образец вездесущего фактора раздражения для хорошо воспитанной дамы). Там, в переплетении светотени, не было ничего, отдалённо напоминающего источник звука. Девушка пожала плечами и спокойно направилась в темноту странного помещения.

— Дур-ра, — раздалось сзади злобное двоящееся шипение, бестелесного голоса, — нас впусти!

— Ну, заходите, — Каринка не была расположена к упрямству в условиях приближенных к концу света, тем более, как она полагала, хуже от пропуска голоса через эти врата уже не станет.

Хуже не стало — стало светлее. Узкое, давящее и неприятное по всем показателям помещение окрасилось в песочные тона, когда в него следом за девушкой втянулись две одинаковые, как зеркальные отражения тени. Они выглядели обычными тенями обычного человека, если бы только при всей своей схожести с очертаниями Каринкиной фигуры не были бы такими подвижными, а в конуре находился хоть малейший, улавливаемый взглядом источник света. Тени расходились в противоположные стороны и неприятно дрожали, словно бились в лихорадке. "У-у-у, — разочарованно подумала девушка, рассматривая зыбкие фигуры, тянувшиеся от её ног на стены, — всё-таки голос был моим индивидуальным сумасшествием, а я на вселенские силы думала. Обидно как-то разговаривать с собой, как с всеобщим Злом, и отвечать, как блюстителю Добра". Увлечённая пляской странных порождений больного ума, а в собственной болезни после таких обнаружений, сомневаться не приходилось, Каринаррия не сразу обратила внимание на небольшую деревянную кафедру в углу помещения. Мебель почти не отличалась по цвету от стен и "вела себя" столь незаметно, что просто казалась выростом пола, словно все усилия её создателей были направлены на то, чтобы полностью стереть из сознания всякого входящего сюда интерес к этому незначительному и весьма убогому агрегату. В случае с Каринкой это не подействовало, потому что больше ничего в помещении не было, а девушка не полагала, что голос Тварителя или её безумия удовлетворится только проходом через Врата. Сама девушка полагала проход лишь этапом для более необходимых поступков и действий. Пол под ногами раскачивался, словно залитый из тугого песочного желе, стоило Каринке приподнять ногу, и мгновенно застывал, если его касались обе ступни. Не желая строить из себя уличного жонглёра, девушка пошаркала в нужном направлении. Тени недовольно заурчали, словно надеялись оторваться от ног своей хозяйки при первом же неудачном движении. Свет двигался следом за юной Корсач, не создавая неудобств и одновременно, наводя на тщеславные мысли о собственной лучезарности.

Вблизи кафедра представляла собой зрелище ещё более жалкое. Конструкция была сбита немного небрежно, в некоторых местах краска уступила место мху, а высота разительно отличалась от общепринятых канонов. На предмете тяжёлого учительского быта лежал тонкий лист пергамента и медленно тлел самым настоящим пламенем, немного ленивым, но вполне естественным. Тени трясшиеся по полу в неком хаотичном приступе, вдруг проявили удивительную синхронность и опрометью бросились к листу, пытаясь жгутами рук коснуться его.

— Время, мало…. мало времени, — скрипели мерзким голосом тени (для сохранности психики Каринка договорилась с совестью, считать голос принадлежащим теням). — Всё гибнет, разрушения. Мы идём. Идём. Мы близко! Всё рухнет, всё подёрнется прахом. Мы близко, мы так близко. Время…

Каринаррия решительно не могла долго выносить этого голоса вне собственной головы, ощущая нехватку привычной власти над ним, и, очень непочтительно послюнявив палец, прижгла наглый уголёк, вызывавший столько волнений. Ладонь обдало жаром, но почти тут же отпустило. Тени зашлись в истошном визге от её поведения и, увеличившись в размерах, едва ни бросились душить наглую попрательницу обветшалых кусков кожи, но не могли к ней притронуться подобно злополучному листку.

— Книга! Глупая девчонка! Как ты смеешь так обходиться?! Наглый, глупый человек! Что за ужасные выходки?

Привыкшая игнорировать постоянное вмешательство в свою голову, Каринка не обратила внимания на нескончаемый поток угроз и осторожно подняла кусок пергамента, предварительно отряхнув его от лохматых хлопьев пепла. Чем-то исключительно желаемый для шипящих теней, он был слегка тёплым и неприятно мягким, как кусок живой ещё недавно бегавшей кожи.

— Ты коснулась Книги, — почти в унисон завопили тени с долей ярости и странного облегчения. — Ты посмела её коснуться! Это…

— Книги? — Каринаррия без зазрения совести перебила распалившихся обладателей голоса, поскольку перебивать саму себя нормы хорошего тона никак не запрещали. — Та самая книга о "Точке"? Я полагала, она выглядит как-то иначе. Прошу прощения, получается, что я — Читающий?

На её изумление отозвались ехидным хохотом:

— Жалкое человеческое отродье! Только мы — Читающий! Только мы можем Читать Книгу, когда приходит срок!

— Давайте, уважаемая шизофрения, не будем оскорблять друг друга раньше времени, — девушке очень хотелось ругаться последними гроллинскими выражениями, она раньше до последнего надеялась, что в конце пути её ожидает нечто большее, чем очередная нотация постороннего голоса с гипертрофированным эго. — Я ужасно устала от всего происходящего и могу реагировать неадекватно. Например, прямо сейчас уйти и сброситься вниз, не думая о том, зачем вам так понадобилось моё присутствие возле этой Книги.

Тени недовольно заурчали, неразборчиво давясь ругательствами, но приобрели свой изначальный размер и оставили попытки запугивания посредством красноречивых плясок на стенах. Они даже не предполагали, что после общения с сумеречниками это уже совсем не шокирует, а любящую причудливые узоры девушку даже забавляет.