Виктор Гюго - Труженики моря

• Название: Труженики моря
• Автор: Виктор Гюго
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-4224-0549-7, 5-85255-714-5

Роман Виктора Гюго, приспособленный для детей М. Стебницким (Н. С. Лесковым).

---

В общей антипатии было одно или два исключения. Ландуа, из Кло-Ландеса, — он был церковным писарем в приходе Св<ятого> Петра, — отправился однажды утром купаться в море и чуть не утонул. Жилльят бросился в воду, тоже чуть не утонул и спас Ландуа. С этой поры Ландуа не говорил ничего худого о Жилльяте. Тем, которые удивлялись этому, он отвечал: «С какой стати я буду злословить человека, который ничего дурного мне не сделал и спас мне жизнь?» Писец даже сдружился с Жилльятом. Он был человек без предрассудков. Не верил в колдунов. Смеялся над людьми, боявшимися привидений. У него была лодка, он ловил рыбу в часы досуга и никогда не видал ничего необыкновенного. Только раз ему померещилось, что над водой в лунном свете прыгает какая-то женщина, да и в этом он был не вполне уверен. Мутоннь Гаи, тортевальская колдунья, дала ему маленький мешочек, который подвязывается под галстух и предохраняет от духов; он смеялся над этим мешочком и не полюбопытствовал даже взглянуть, что в нем лежало; однако он носил его, чувствуя себя как-то спокойнее с этой штучкой на шее.

Несколько смелых личностей рискнули, вслед за Ландуа, признать в Жилльяте некоторые достоинства, некоторые обстоятельства, уменьшавшие виновность его: воздержание от джина и табака. Иногда даже говорили про него, что он не пьет, не курит, не жует и не нюхает табаку.

Но воздержание принимается во внимание только при других достоинствах.

К Жилльяту же питали глубокое отвращение.

А между тем он бы мог быть полезен, как Марку. В одну из страстных пятниц, в полночь, в приличный день и час для таких врачеваний, все золотушные с острова, по вдохновению или вследствие стачки, пришли толпой к Бю-де-ла-Рю, умоляя Жилльята излечить их от страшных язв. Он отказал. Да не злой ли он в самом деле человек после этого?

VI

Таков был Жилльят.

Наружность Жилльята находили безобразною; но на самом деле он не был безобразен. Он был даже красив. В профиль у него было что-то напоминающее древних варваров. Когда он стоял спокойно, он был похож на дака Траянской колонны. Уши у него были маленькие, изящные, не мясистые и удивительной акустической формы. Между глаз у него была вертикальная морщина людей гордых и предприимчивых. Края рта его падали вниз с выражением горечи; лоб был высокий и чистый; смелый зрачок смотрел прямо и честно; его только портило немножко миганье, которым страдают все рыболовы вследствие отражения волн. Смех у него был ребяческий, симпатичный. Зубы белы, как самая чистая слоновая кость. Но загар сделал его почти негром. Столкновения с океаном и с бурями не обходятся даром; в тридцать лет он казался сорока пяти. На нем легла суровая печать ветра и моря.

Его прозывали лукавым Жилльятом.

При обыкновенном росте и обыкновенной силе он изловчался поднимать гигантские тяжести и исполнять работы, только что под стать атлету.

В нем было много гимнастического навыка; он одинаково хорошо владел и левой, и правой рукою.

Он на охоту не ходил, но любил удить рыбу и отлично плавал.

Уединение образует или идиотов, или людей талантливых. В Жилльяте было и того, и другого понемногу. Иногда у него был удивленный вид, как мы уже говорили, и он становился похожим на животное. Иногда, напротив, у него был какой-то глубокий взгляд.

В сущности, разумеется, все таинственное, что об нем рассказывали, был вздор, он был человек простой и только грамотный.

Взбираясь на скалы и утесы, расхаживая по островам во всякую пору, плавая по морю в чем ни попало, пускаясь днем и ночью в самые опасные проходы, Жилльят сделался удивительным моряком, не из выгоды для себя, а по любви к морю, для собственного удовольствия.

Жилльят родился лоцманом. Настоящий лоцман знает дно морское как свои пять пальцев. Глядя, как Жилльят пробирался между мелями и подводными камнями Нормандского архипелага, можно было бы подумать, что у него под черепом карта дна морского. Он все знал и ничего не боялся. Он знал вехи лучше бакланов, садящихся на них. Незаметная разница между четырьмя вехами Кре, Аллиганда, Треми и Сардретты была совершенно ясна для него, даже в туманы. Он без всякого колебания распознавал и Анарский шест с овальным набалдашником, и трехконечное копье Русс, и белый шар Корбетты, и черный шар Лонг-Пьерра, и нечего было бояться, что он смешает крест Гурбо со шпагой, воткнутой в землю Платты, или молоток Барбе с ласточьим хвостиком Мулине.

Его редкие морские познания особенно обнаружились, когда на Гернсее была однажды гонка судов, называемая там регатой. Задача состояла в том, чтобы одному провести четырехпарусное судно из С<ен->Сампсона на остров Херм, который отстоит оттуда на одно лье, и возвратиться на том же судне из Херма на С<ен->Сампсон. Любой рыбак справится один с четырехпарусным судном, и задача показалась легкой; но вот что ее усложняло: во-первых, самое судно. Это была одна из тяжелых, широких, брюхастых, старинных лодок, по роттердамской моде, которые моряки прошлого века называли голландскими пузанами. В море еще встречаются иногда такие старинные голландские суда, плоские и раздутые, с двумя крыльями на бакборде и штирборде, которые опускаются поочередно, судя по ветру, и заменяют киль. Во-вторых, возвращение с Херма, возвращение, усложненное тяжелым ластом камней. Туда надобно было идти налегке, а назад возвратиться с грузом. Призом состязания было самое судно. Решено было, что кто сделает такую поездку, то тому будет дано самое судно, — этот «Пузан», на котором он докажет свое мореходное искусство. Судно это принадлежало лоцману. Он его оснастил и ходил на нем лет двадцать. Лоцман был самым дюжим моряком Ламанша; после смерти его никого не нашлось, кто бы совладал с «Пузаном», и тогда его решились сделать призом регаты. «Пузан», хотя был без палубы, но имел кое-какие достоинства и мог бы прельстить любого морехода. Мачта у него была спереди, что увеличивало парусную силу судна. Другим преимуществом было то, что мачта вовсе не мешала нагрузке. Кузов был солидный, тяжелый, но просторный и устойчивый в море. Приз был хороший, — достойный трудной задачи.

На состязание явились семь или восемь самых лучших рыбаков с острова: всем хотелось добыть себе «Пузана». Пробовали поочередно; ни один не мог доехать до Херма. Последний из состязателей славился тем, что в бурную пору переезжал на веслах грозное пространство моря между Серком и Брек-Ху. Он повернул «Пузана» с половины пути и сказал: невозможно. Тогда вступил на барку Жилльят, схватил весла и пустился в открытое море. Через три четверти часа он был в Херме. Три часа спустя «Пузан» возвратился в С<ен->Сампсон с грузом камней, несмотря на то, что поднялся сильный ветер с юга и перерезывал рейд поперек. Для пущей важности Жилльят прибавил еще к грузу маленькую бронзовую пушку.

Пушка была совершенно лишним грузом на барке, точно так же, как южный ветер, дувший некстати в паруса. Но, несмотря на то, Жилльят привез или, правильнее, принес «Пузана» в С<ен->Сампсон.

Месс Летьерри воскликнул: «Вот так матрос!»

И протянул Жилльяту руку.

Мы еще будем говорить о месс Летьерри.

«Пузана» присудили отдать Жилльяту.

Это происшествие не повредило его прозвищу Лукавого.

Нашлись люди, которые объявили, что во всем этом нет ничего удивительного, так как Жилльят спрятал в лодке ирговую ветку, а это тоже волшебство. Но никто не мог доказать ни того, что ирговая ветка заключает в себе нечто волшебное, ни того, что даже ирговая ветка была с Жилльятом на «Пузане». Однако это не мешало никому верить, что ветка была и что она очень много значит.

С этих пор Жилльят не знал никакой другой лодки, кроме «Пузана». В нем он ездил и на рыбную ловлю. Он привязывал его под самой стеной дома своего. Как только наступала ночь, он закидывал невод на спину, проходил через сад, перелезал через каменную ограду, карабкался с одной скалы на другую и прыгал на барку. А там в море.

Он удил много рыбы: вероятно, оттого, что он всегда брал с собой ирговую ветку. Никто никогда не видывал этой ветки, но все верили.

Излишек наловленной рыбы он не продавал, а отдавал даром.

Бедные брали рыбу, но сердились на него из-за этой ирговой ветки. Это не хорошо — море не следует обманывать.

Он был рыбаком, но это еще не все. Он инстинктивно и для рассеяния научился трем или четырем ремеслам. Он был столяром, кузнецом, каретником, конопатчиком и даже немножко механиком. Никто не умел так починить колесо, как Жилльят. Он сам приготовлял все рыболовные снаряды. В одном из закоулков Бю-де-ла-Рю у него была маленькая кузница и наковальня, и, так как у «Пузана» был только один якорь, он сам сковал ему еще и другой. И сковал отличный якорь. Жилльят своим умом нашел, какие именно размеры должен иметь якорный шток, чтобы якорь не опрокидывался.