Морис Ренар - Таинственное превращение

• Название: Таинственное превращение
• Автор: Морис Ренар
• Жанр: Детектив
• Год: 1993
• ISBN: 5-85670-004-Х

Французский писатель Морис Ренар (1875–1939) — один из ведущих писателей-фантастов первых десятилетий ХХ века. Кроме того, наряду с сюжетами научно-фантастического характера, Ренар широко использовал в своих сочинениях мистико-религиозную псевдо-готическую, детективную и приключенческую тематику.

Роман «Таинственное превращение» являет собой образец настоящего психологического детектива, напоминающий традиционные расследования Шерлока Холмса, — с загадочным убийством и применением дедуктивного метода его раскрытия.

---

— Как? Вы туда ни разу не ездили?

— Ни разу. Мне страшно. Для того чтобы я поехала, нужно, чтобы мне показали труп этой змеи! О, я ее узнаю! Еще одной такой не найти. Меня не обманули бы!..

И все-таки я очень жалею о Люверси… У меня остались о нем прелестные воспоминания, и грустные, и веселые! Не могу вам выразить, Жан, как я люблю этот замок, этот парк! Когда я думаю о них, мне кажется, что там ждет меня старенький добрый дедушка. И меня это очень мучает… Мне хотелось бы поехать обнять его… И… я не могу…

— Вы были бы рады, если бы кто-нибудь доставил вам эту змею живой или мертвой?

Жильберта грустно пожала плечами. Она не верила в это. Но, подняв глаза на Жана, она прочла в его взгляде такое горячее участие, что не могла удержаться и протянула ему обе руки…

Они переживали необыкновенную минуту счастья и совсем забыли о свидетельнице, которая кипела злобой, но внешне как будто даже покровительствовала этому любовному дуэту Жан Морейль не удивился, когда она поторопилась прервать их идиллию, продолжая говорить о Люверси и змее.

— Дорогая девочка, — сказала она, делая доброе и умоляющее лицо, — ты должна сделать над собой усилие и побороть свое предубеждение. Уж давно пора. Вот уже пять лет, как змея не обнаружила нигде своего присутствия; значит, она издохла. Я лично думаю, что ее замуровали в одной из тех дыр, которые так старательно заливали бетоном. Теперь уже очевидно, что всякая опасность миновала. И если б ты мне поверила, мы, вместо того чтобы ездить в Довилль, как в прошлом году, или в Эле-Бен, отправились бы этим летом в Люверси…

Жильберта испуганно отмахнулась.

— Ни за что, тетя! И не думайте об этом!

— Уговорите ее, мосье Жан. Она вас послушает, — прибегла к его помощи графиня. — Подумайте: ведь Люверси — волшебное место. На всей земле нет лучшего уголка!

— Я это очень хорошо знаю. Но что делать? Я там умру от страха!

Жан Морейль и графиня поглядели на девушку со снисходительной улыбкой.

— Не будем настаивать, не правда ли? — сказал Морейль.

«Черт возьми! — подумала мадам де Праз. — Они всегда будут во всем согласны!»

— И потом, как знать, — продолжал Жан Морейль, — вдруг вам кто-нибудь принесет эту змею живой или мертвой?..

И он задумался о чем-то, несмотря на присутствие Жильберты и ее тетки, которым показалось, что он мысленно отделился от них и унесся куда-то в те таинственные области, которые обозначают словом «небеса».

Однако в основе его мыслей была, по-видимому, какая-то забота. Складка на лбу выдавала внутреннюю тревогу…

— Спуститесь на землю! — резво воскликнула Жильберта.

Лицо Жана осветилось улыбкой, и он впервые перевел им свои мысли в слова.

— Любопытная вещь! — сказал он. — Меня змеи никогда не пугали. Напротив. Я довольно долго жил в Индии, и меня больше всего интересовали укротители змей. Я с некоторыми из них даже подружился и, признаюсь, сам научился их искусству. Я свистел в индийскую дудочку и заставлял танцевать этих змей. Я даже достиг в этом деле довольно большого успеха.

— Неужели? — спросила изумленная Жильберта. — Ну вот: ваше бесстрашие и моя трусость будут компенсировать друг друга! Все к лучшему!.. Скажите, вы об этом думали?

— Нет… Я думал… не знаю о чем… по поводу змей… Не знаю, какое-то неясное, старое воспоминание, что ли, которое я не могу выловить из тумана забвения. Но это пустяки, это не имеет значения…

— Значит, — продолжала Жильберта, которая не в силах была оторваться от этой темы, — значит, можно научить змей танцевать!

— Да, при звуках свирели… Но перестанем о змеях! Не лучше ли для вас оставить этот разговор?..

— Нет, поговорим еще, поговорим!

— Вы бравируете своим страхом, потому что знаете, что нечего бояться…

— Значит, они танцуют?

— Они приподнимаются и покачиваются в такт. Можно также их подзывать, заставить приползти…

— О! Неужели кто-нибудь мог бы, находясь снаружи, вызвать к себе змею, вползшую в дом, или змею, внесенную в комнату?..

Жан Морейль побледнел, заметив волнение Жильберты.

— Неужели это возможно?! — воскликнула изумленная графиня.

— Очень возможно, — сказал Жан Морейль. — Жильберта, давайте займемся чем-нибудь другим…

Но девушка в свою очередь задумалась над чем-то. Лицо ее судорожно сжалось. Она наконец сказала, продолжая думать вслух:

— Нет, в эту ночь я услышала бы звуки свирели… Я ничего не слышала. Ничего!.. Нет, это невозможно! И кто же, в конце концов?.. Я ничего не слышала… Ничьих следов не обнаружили нигде…

— Это не имеет значения. Ты, надеюсь, помнишь, что в Люверси повсюду асфальт. Вокруг замка нигде нет ни гравия, ни песку; вот почему мы не нашли никаких следов и, что еще важнее, не нашли следов ползания…

— Почему вы считаете, что это «еще важнее»?

— Потому, дитя мое, что совершенно невероятно, чтобы какой-нибудь человек желал смерти твоей матери, между тем как роль змеи здесь неоспорима. Если же она не оставила следов на асфальте, то только потому, что на нем не остается следов…

— Верно, — сказали одновременно Жильберта и Жан.

— Ну, довольно об этом! — весело объявила мадам де Праз, — Жильберта, милочка, я думаю, что нам пора уходить. Ты совершенно оправилась?

— Мерси, тетя. Я могу идти.

— Мне хочется, — сказал Жан Морейль, — чтобы вы унесли какое-нибудь воспоминание о первом посещении вашего будущего дома. Не будем больше говорить об этой лампе. Но… выберите сами. Все, что здесь имеется, принадлежит вам.

Все трое стояли возле витрины. Жильберта подошла к ключам. Ее жесты и взгляды выражали шаловливое лукавство. И она сказала несколько мелодраматически, но с дрожанием в голосе:

— Нельзя ли, Жан, вместо всех этих ключей — ключ от вашего сердца…

— Вот он!

Он шутливо указал на огромный средневековый ключ.

— Не говорите глупостей! — воскликнула Жильберта, нежно ударив его по руке. — Это ключ от подземелий, наполненных золотом и драгоценностями. Тетя!

Хорошо, что ключ от вашего шкафа не так громоздок! Представляете вы себе эту махину у вас на груди!

Мадам де Праз инстинктивно поднесла руку к указанному месту.

— Нет! — продолжала Жильберта, осматривая коллекцию и напевая что-то про себя, желая придать себе настроение, совершенно противоположное истинному. — Ключ от сердца Жана Морейля… Да ну же! Ключ… от сердца… Жана Морейля…

— Вот он! — сказал молодой человек. — Он сделан из всевозможных ключей. Возьмите его.

Он протянул ей маленькое старинное зеркальце, вырезанное каким-нибудь Бенвенуто и украшенное жемчужной каемочкой; потемневшее от времени стекло хранило в своей глубине улыбку Жильберты…

VI. Тревога графини

Клуб этот был маленьким пышным, комфортабельным дворцом. Там царила обычная полутишина, поддерживаемая тяжелыми портьерами и пушистыми коврами, заглушающими звуки.

— Граф де Праз здесь? Я графиня де Праз.

И так как лакей в красных штанах и зеленом фраке выразил легкое сомнение, мадам де Праз сухо добавила:

— Я его мать…

Лакей вежливо поклонился.

— Я посмотрю, здесь ли господин граф.

Он проводил посетительницу в скромную, изящную приемную, носящую мрачную и холодную печать мест, обитаемых исключительно мужчинами.

Через несколько минут швейцар почтительнейше доложил мадам де Праз о том, что граф Лионель находится в зале для бокса и что он просит графиню пройти к нему.

Мадам де Праз последовала за швейцаром через Целый лабиринт коридоров и наконец добралась до зала, обитого сверху донизу черным деревом. Под ногами был коричневый мягкий линолеум.

Лионель вышел из противоположной двери. Он был закутан в какой-то фантастически кричащий капот экзотического цвета. На шее было мохнатое полотенце. На босых ногах — легкие туфли с белыми шнурками. Растрепанные волосы и все лицо в красных пятнах свидетельствовали о какой-то серьезной «взбучке». На руке его была огромная перчатка. Он поспешно завязывал пояс на своем шуршащем кимоно.

— Простите меня, maman, за то, что я принимаю вас здесь. Но ваш визит может изумить хоть кого! Я подумал, что вы хотите сообщить что-нибудь спешное… Что же случилось?

Они уселись в плетеные кресла и глядели друг на друга с минуту: он — как будто смеясь над всеми женщинами вообще и матерью в частности, но в то же время не скрывая любопытства, она — нерешительно и испуганно.

— Что же? — повторил Лионель. — Говорите же!

— Ты, может быть, найдешь, что это глупо… Мне казалось, что я должна предупредить тебя немедленно, не теряя ни минуты… А теперь мне кажется, что поддалась совершенно неосновательным страхам…

— Да скажите же, в чем дело, черт возьми?

— Ты ведь знаешь, что Жан Морейль пригласил к себе Жильберту и меня на чашку чая. Я только что оттуда и отправила Жильберту одну в Нейли, чтобы сейчас же заехать к тебе. Я… я не знаю, как тебе объяснить, как точнее сказать… Представь себе… по поводу одной лампы заговорили о смерти твоей тетки… Ну, словом, мы с Жильбертой рассказали ему про ужасную ночь 19 августа и про все, что было потом… Я не могу тебе точно сказать, какая связь между теми замечаниями и наблюдениями, которые запали мне в голову. Но я твёрдо знаю, что постепенно мною овладела какая-то шальная мысль… Ну, и вот я говорю и ничего не могу сказать… Слушай, Лионель, я тебе задам один вопрос, который тебе, конечно, покажется очень странным… Когда ты был в пансионе, ты никогда не был знаком с индусами? Ты никогда не вступал в какие-нибудь отношения с укротителями змей?