Маргарита Шелехова - Последнее лето в национальном парке

• Название: Последнее лето в национальном парке
• Автор: Маргарита Шелехова
• Жанр: Контркультура

---

Маленький эпизод с конвертом был деталью этой грандиозной мировой перестройки, но доля случайности в эпизоде, конечно была — нужно было достать из чемодана чистое полотенце, а под полотенцем оказался так и не вскрытый конверт. А далее ружье выстрелило, и кое-какая правда тут же вышла наружу, но не могла похвастать положительно ничем, кроме собственной правдивости — как надпись на могиле самого заядлого неудачника: «По крайней мере, он честно прожил свою жизнь».

— Дорогая Марина! — писала мне Люба, — я узнала то, что ты хотела. Человек, о котором ты спрашивала, никогда не был женат. Если твои планы не изменятся, то мы скоро увидимся. До скорой встречи!

Я попыталась привести мысли в порядок, и через некоторое время, увидев отблеск красных сигнальных лампочек во внимательных глазах экспериментатора, закатанные рукава белого халата и шприц в безжалостных волосатых руках, явственно осознала себя белой мышью, забившейся в угол клетки, Картинка впечатляла, но дело портили руки — руки были не те, они были бережными и нежными. В конце концов, уж, о чем — о чем, а по поводу именно этой детали картинки мы со своей героиней могли судить вполне авторитетно.

Тем не менее, информация была принята к сведению, и процесс пошел быстро, с волнами и бурой пеной. Мой кораблик минут с двадцать все еще участвовал в съемках — то с алыми парусами на мачтах, то под Веселым Роджером, то в поисках капитана Гранта, но внутреннее беспокойство уже подтапливало трюмы, поскольку отдельный, случайно уцелевший айсберг мог принять его дуриком за «Титаник».

Прогрунтованный и многослойно окрашенный корпус судна к концу съемок выглядел еще почти новеньким, но мелкая сетка трещинок уже покрывалась кое-где ржавчиной, а что творилось в пространстве под днищем — и рассказать было трудно!

Прозрачные тельца густо населяли это пространство, чтобы, натешившись свободой, навсегда прикрепиться к какому-нибудь днищу. Паренхимулы дрыгали жгутиками в разные стороны и, выворачивая губки наизнанку, норовили сами себя поцеловать; целобластулы пузырились и, усложняясь до амфибластул, приобретали необходимую целенаправленность поиска; гемоцианиновые науплиусы, выпучив глазок, вырабатывали голубую кровь для будущих куколок, а пухленькие трохофоры с мерцательным поясом ресничек лениво увертывались от шустрых эволюционно-продвинутых велигеров.

С точки зрения Баронессы, к примеру, это были личинки всяких прилипчивых организмов, врагов мировой навигации — она обожала экзаменовать гуманитариев каверзными вопросами типа: «Относятся ли пауки к насекомым?», но мой кораблик плавал в сказочных пространствах Пакавене, и прозрачные тельца поэтому трактовались мною в качестве этаких платоновских эйдосов, эфирных зародышей всяческих версий бытия, и то, что, в конце концов, прилипло к днищу, объясняло ситуацию не лучшим образом. Love story была коротенькой и яркой — достаточно коротенькой, чтобы мгновенно пробежаться по страницам, и достаточно яркой, чтобы героине не почувствовать сейчас страшной досады.

— Шекспировская «Буря» (далее — непереводимая игра слов), не меньше! — думала она сначала, — и мы читаем книги Просперо, воюем с духами природы, воздымаем волны и гоняем корабли. И все ради пошленькой развязки — девочке пора замуж, а мальчик боится жениться.

— Безусловно, рыцарь, — думала она потом, — но со страхом и упреком. А, может быть, не рыцарь, а может крокодил… Вдруг — жена-инвалид, вдруг — девочку до потери пульса любит, вдруг… Годы поджимают, а тут расписной русский рай — щи замоскворецкие, репа пареная, квас «Монастырский»… И хочется, и колется — баба-то ненадежная, порченая, неискренняя… Что же, попытка была не пыткой!

— И вечный бой, покой нам только снится… — думала она в конце эпизода — тратить жизнь на войну, вместо того, чтобы сажать деревья… Все повторяется, как день сурка… Ему, наверняка, хотелось другого, но, если долго ищешь, так ли уж важен результат… Десять метров ситца в подарок на одну ночную рубашку, чтобы заменить цель поиском… Потом двадцать…

Время, отведенное случаем на судебное разбирательство, истекло довольно быстро, и героиня старалась быть как можно хуже и необъективней, поэтому все сомнительные обстоятельства не трактовались в пользу обвиняемого. Да, она была его женщиной, но ему потребуется теперь доказать это самым серьезным образом. Итак, Андрей вернулся мокрее мокрого, но согреться ему в эту ночь было негде — героиня была не очень хорошей, что нашло свое отражение в пакавенском фольклоре.

Трусы и рубашка лежат на песке, Марина плывет по опасной реке.

Близка к крокодилу ужасная пасть, Спасайся, Геннадий, ты можешь пропасть!

— Марина, чем ты занимаешься? — спросил Андрей, уставившись на пепел в алюминиевой миске.

— Да вот, сожгла то, чем ты так успешно предохранялся. Это сведения о твоем семейном положении. Я вскрыла конверт полчаса назад.

— Черт! С тобой, как на минном поле, — сказал он с искренней горечью, — и какой голубь мира тебе его принес?

— Это ответ на мой запрос. Оставим голубей в покое.

— Ну, что ж, теперь ты знаешь, что все вакансии свободны.

— Да, и суета в нашем театре уже началась. На роль законной супруги у нас несколько претендентов — тень отца Гамлета, Виндзорский призрак и подпоручик Киже. Половые признаки при данных обстоятельствах значения не имеют. Пионеркой-пятиклассницей жаждут стать самые отъявленные детдомовцы — Козетта, Павлик Морозов и дети подземелья. Они просто мечтают довериться первому встречному.

— Хочешь сказать, что тебя среди претендентов нет?

— Я уже сказала это.

— Надеюсь, ты меня все же выслушаешь?

— Сейчас ты расскажешь мне обо всех своих страхах и сомнениях, и я выслушаю, но мне будет смертельно скучно, потому что очарование пропало, и все, чем я могу ответить, лишь добавит тебе новых страхов и сомнений. Давай лучше честно признаемся друг другу в главном — мы оба ничьи. Ты ничей, а я ничья, и ничего изменить не удалось.

— Не делай выводов сгоряча!

— Ты же видишь, я даже не злюсь, только немного усталости и сожаления. В правде есть своя прелесть, как в спирте — чиста, крепка и не любит слабых. В конце концов, ты прекрасно подыгрывал и даже спас бедную девочку от серого волка, но летние гастроли завершились, и пора открывать зимний сезон. Я никогда не смешивала времена года.

— Полагаешь, на этом месте мне следует удалиться?

— Нет, я же не отблагодарила тебя за твой подвиг. Ты ведь не лишишь меня последней возможности?

— Зачем тебе это нужно?

— Не хочу, чтобы мы расстались врагами, — сказала я, и он засмеялся.

— Я всегда ценил в людях жажду хэппи-энда, но мой сценарий, Марина Николаевна, выглядит несколько по-другому. Он не так уж далек от своего стереотипа, только охотник оказался для бедной девочки еще одним волком.

— Что ты имеешь в виду?

— Я, действительно, никогда не был женат, и дяди у меня никогда не было, и вообще мое появление здесь связано с работой.

— Андрей, о чем это ты?

— Сначала о работе. Ты как-то упоминала о расстрелянной матери своей заозерной приятельницы. Так вот, вскоре после ареста она обратила на себя внимание некоторыми странностями, и ее не расстреляли, а доставили в одну занятную шарашку, располагавшуюся на европейском севере нашей страны. Там производилось определенное тестирование шокового характера, и были получены интересные результаты. У некоторых женщин при сильных стрессах открывались весьма и весьма нестандартные способности, и мать твоей приятельницы была из их числа.

Позже все участники событий, включая руководство шарашки, были расстреляны, а материалы уничтожены в целях государственной безопасности. Речь шла о государственном заговоре с участием руководства и тех, с кем производились опыты. Но кое-какие результаты экспериментов всплыли — заведующий научной частью дублировал свои записи, и дубли чудом сохранились, но о деталях опытов лучше не спрашивай.

— Остановись, слишком злая шутка! — попросила я его тогда, но передо мной сидел уже другой человек.

— Эта тема всплыла года два назад. Дошли сигналы, что в западных районах нашей страны и сопредельных территориях зарубежья стали происходить странные вещи, не поддающиеся нормальной логике.

Сама понимаешь, мне, как исследователю, стало крайне любопытно, а родственники лиц с заведомо известными аберрациями представляют удобный материал для исследования.

Он говорил медленно и спокойно, и ужас, ледяной ужас разливался по моим кровяным сосудам. Сны снова сбывались, реальность уж слишком услужливо реализовывала самые страшные фантазии.

— Ее тоже ждет тестирование шокового характера? — спросила я его, еще не веря, что все это происходит наяву, — но зачем, зачем тогда ты все это рассказываешь?