В. Азаров - Литературно-художественный альманах «Дружба», № 3

• Название: Литературно-художественный альманах «Дружба», № 3
• Автор: В. Азаров
• Издательство: Детгиз
• Жанр: Детская проза
• Год: 1954

---

Сергей шагал рядом с Никоновым, с любопытством глядя по сторонам.

Вот он, Томск, сибирский лесной Томск — город, где он теперь будет жить, работать и учиться.

Недаром Никонов сказал, что «тайга ворвалась» в город.

За высокими бревенчатыми заборами, похожими на крепостные стены, по обочинам мостовой и перед окнами домов — всюду росли вперемежку пихты, сосны и липы. Попадались целые кварталы нетронутого сплошного леса, обнесенного низкой, полуразрушенной изгородью.

Всё было ново и интересно Сергею: громоздкие деревянные дома, с частыми окнами и со ставнями в нижних этажах; старинная кержацкая церковь с разноцветным деревянным куполом; громкий сибирский, окающий говор прохожих и студенты, студенты на каждом шагу, бородатые и безусые, в тужурках и в черных суконных крылатках.

Как всегда бывает с человеком, впервые попавшим в новое место, Сергей не успевал как следует разглядеть одно, как уже перед ним возникало другое.

Сергей не заметил, как дошли до Болота: так называлось низкое, сырое место, где каждую весну вода заливала кривые и грязные улочки. Эта часть города считалась окраиной; здесь жили мастеровые, рабочий люд и неимущие студенты. Тут, на Кондратьевской, обитал и студент Никонов.

Квартирная хозяйка, пожилая, благообразная вдова, встретила их на пороге:

— Здравствуйте, здравствуйте, Иван Александрович! А я думала, что вы послезавтра приедете!.. Как хорошо, что вчера Паша у вас пол вымыла… А это кто же такой молоденький, не брат ли ваш?

— Товарищ, Сергей Костриков… Он со мной будет жить!

Она вышла из комнаты и тотчас же вызвала Ивана в коридор.

Минут через пять Иван вернулся.

— Ну, всё улажено! Трешку придется в месяц прибавить, а спать ты будешь на этом ложе! — Иван похлопал рукой по широкой ситцевой кушетке и, покосясь на дверь, с улыбкой добавил: — о твоей благонадежности справлялась… У нее два взрослых сына… Понимаешь?!

Вечером к Ивану пришли трое студентов. Высокий, сутулый технолог — Лобанов — однокурсник Ивана, химик Гришин и курчавый медик Кипятоша.

В небольшой комнате Ивана сразу стало шумно и тесно. Все, кроме Сергея, закурили.

Химик уселся на подоконник, а живой и подвижный Кипятоша принялся расхаживать по комнате с папиросой, роняя пепел на пол. Полное его имя было Капитон, но товарищи звали его Кипятоша и даже Кипяток. Медик был веселый, вспыльчивый и любил поговорить.

Никонов попросил Пашу поставить самовар. Пока грелся самовар, завязалась оживленная беседа. За три месяца летних каникул у каждого накопилось немало новостей.

Технолог Лобанов лето проработал на стройке железной дороги и сумел, по его словам, скопить немного денег.

— Знаем мы это «немного», — подмигнул Никонов. — Небось, капиталистом стал?!

— Ох, не утаивай, Кинкстинтин Палыч, не утаивай, — нарочито крестьянским говорком подхватил Кипятоша.

— Да и утаивать-то, Капитон Федорович, нечего, — засмеялся Лобанов и уже серьезно добавил: — На эти «капиталы», друзья, я смогу спокойно два месяца слушать лекции, не бегая по урокам.

— А вот мне не повезло, — вздохнул химик.

Он устроился репетитором к сыну земского начальника. Во время одного опыта его ученик, вертлявый, избалованный мальчишка, прожег свои новые брюки. Возмущенная мамаша прогнала Гришина, не заплатив ему ни копейки.

— За это и прогнала? — не без ехидства спросил Кипятоша.

— Я, кажется, ясно сказал, — обиделся Гришин.

— А не водил ли ты, друже, невинного отрока в портерную и не учил ли ты его вместо физики играть на биллиарде?!

— Ну что ты, что ты! — неожиданно сконфузился Гришин.

Увлечение Гришина биллиардом было излюбленной темой для постоянных анекдотов среди знакомых студентов; некоторые утверждали, что Гришин не только хорошо знаком со всеми маркерами города, но даже собирается жениться, из любви к биллиарду, на дочери одного из них, кривобокой, перезрелой девице по прозвищу Коза.

Сам Гришин сознавал, что если половину времени, которое тратилось на игру в биллиард, он уделял бы лекциям, — ему не пришлось бы на последнем курсе остаться на второй год.

— Чорт возьми, прискорбно, что тебе ни копейки не заплатили, — посочувствовал Кипятоша. — Деньги нужно, дружок, сразу получать, когда договариваешься. Брал бы вот пример с меня.

И Кипятоша начал рассказывать, как он удачно в прошлом году репетировал в доме губернатора. Ему не только деньги заплатили, но сама губернаторша подарила замечательный кожаный портсигар, который, к сожалению, он потерял.

Студенты слушали Кипятошу, переглядывались и хохотали, все знали, что история с губернатором с начала до конца выдумана. Хохотал и сам Кипятоша.

Сергей сидел на кушетке, еле сдерживая улыбку. Маленький и толстый Кипятоша бегал по комнате, ерошил свои курчавые волосы, представляя в лицах новую историю, которая якобы случилась с ним в Нижнем, где он гостил у дяди. Будто бы загорелась баржа, и Кипятоша изображал растерявшегося от страха подрядчика, дюжего парня рулевого, метавшегося по барже с пустым ведром, и хозяина баржи, который бестолково суетился и кричал бабьим голосом: «Ай, батюшки! Ай, родимые? Застраховать не успел!.»

— Если бы не я, — погибла бы баржа, не потушили бы! — закончил свой рассказ Кипятоша и, присев на кушетку рядом с Сергеем, спросил:

— Вы куда думаете поступать?

— В Технологический! Да не знаю, удастся ли.

— Медиком вам нужно быть, — прищурил глаза Кипятоша. — И наружность у вас докторская и комплекция… Таким больные охотно доверяют. Отрастите только себе бородку. Это, знаете ли, придает солидность. У нас все молодые врачи после университета бороды отпускают.

— А вам, по-моему, нужно быть актером, — сказал, улыбаясь, Сергей.

— И верно, Кипятошка; вали в актеры. Контрамарки нам будешь давать, — подмигнул Иван.

— Нельзя мне в актеры идти. Дома проклянут… Мать хочет, чтобы я врачом был, — хмуро ответил Кипятоша.

В это время Паша внесла самовар, и студенты сели пить чай. Никонов вытащил из своей корзинки банку с домашним малиновым вареньем и торжественно поставил ее на стол.

После чая решили пойти погулять, а заодно и показать Сергею город. Лобанов и Гришин предложили начать осмотр города с Томи.

— Почему с Томи? — сразу же загорячился Кипятоша, — разве он никогда в жизни не видал реки?

— Видел, — сказал Сергей, — целых три: Уржумку, Казанку и Волгу.

— Ну вот, слышали? Ему обязательно нужно показать наш старый Томским университет, технологический институт, Королевским театр… и…

— И прежде всего Томь, — продолжал упорно настаивать Гришин.

— Правильно, Коля, — поддержал Лобанов: — И само название города от реки идет: Томск!

— Пошли, братие, пошли, — пропел Кипятоша, и вся компания с шумом и восклицаниями вышла на улицу.

Несмотря на поздний для провинции час, на улице было много гуляющих. Всюду у ворот на скамейках сидели женщины и, судача, грызли кедровые орешки. В этот лунный, теплый вечер Кондратьевская улица, такая жалкая утром, была сейчас неузнаваема. Покосившиеся старые дома и густые сады за бревенчатыми дощатыми заборами, облитые голубоватым лунным светом, казались таинственными и живописными.

Миновав Кондратьевскую, компания вышла на Почтамтскую улицу, где гуляло особенно много студентов.

В тужурках нараспашку, а иные запросто в косоворотках, подпоясанные шнурками и кожаными ремнями, студенты, видимо, чувствовали себя свободно.

Они громко смеялись, шутили, угощали друг друга папиросами.

Пожилой усатый городовой, на углу Садовой и Почтамтской, неодобрительно покосился на студентов, но сделать с ними ничего не мог.

«Явных беспорядков» налицо не было.

Поровнявшись с городовым, Кипятоша многозначительно подмигнул спутникам и томно запел из ариозо Онегина: «Везде, везде он предо мной, образ желанный, дорогой».

Студенты громко засмеялись.

Городовой, не поняв, в чем дело, на всякий случай угрожающе крякнул и повернулся к студентам спиной.

Миновав Соборную площадь, компания дошла до Университетской улицы. С правой стороны ее тянулся сад, обнесенный невысокой железной решеткой. В глубине сада возвышалось белое величественное здание университета — с колоннами. Кипятоша остановился возле решетки и протянул руку вперед.

— Вот она, Сережа, — торжественно сказал медик, — наша «Альма матер», что в переводе с латыни означает: «Питающая мать». Сей храм науки был заложен в 1880 году и открыт в восемьдесят восьмом.

— Товарищи, спасайтесь! Сейчас будет лекция о пользе просвещения, — Гришин сделал испуганное лицо.

— Эх, Коля, Коля! — укоризненно покачал головой Кипятоша. — Зря ты науку не любишь! Науки юношей питают, отраду старцам подают, в счастливой жизни украшают… от биллиарда берегут.