Олаф Степлдон - Странный Джон

• Название: Странный Джон
• Автор: Олаф Степлдон
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2014

Трагическая история взаимоотношений человечества с мутантами-сверхлюдьми, о котором весьма скупой на похвалы Станислав Лем сказал: «Никто еще лучшей вещи о становлении сверхчеловека не писал, и, сдается мне, вряд ли кто-либо сможет Стэплдона перещеголять».

---

Но на острове происходило что-то куда более странное, чем телепатическое общение. Например, на третий день после моего прибытия все колонисты собрались в доме для собраний. Джон пояснил мне, что это была очередная встреча, какие они проводили раз в двенадцать дней чтобы «подкорректировать свою позицию относительно вселенной». Он посоветовал мне присоединиться к остальным, но не стесняться уйти, как только мне станет скучно. Вся компания устроилась в резных креслах, расставленных вдоль стен зала. Наступила тишина. Так как мне приходилось бывать на собраниях квакеров[110], поначалу я не чувствовал беспокойства. Но на собрание снизошла абсолютная пугающая неподвижность. Прекратилось не только вечное непроизвольное человеческое ерзание, но и все обычно не заметные движения, характерные для любого живого существа. Как будто я находился в помещении, заставленном каменными статуями. На всех лицах застыло выражение глубочайшей сосредоточенности, не торжественной, а скорее изумленной. И внезапно все взгляды обратились на меня с невыносимым пронзительным вниманием. Меня охватил ужас, но тут же на всех лицах одновременно появилась ободряющая улыбка. Затем я ощутил странное состояние, которое не могу описать иначе, как понимание присутствия всех сверхнормальных сознаний, смутное телепатическое чувство подчиняющего влияния их незрелого величия. Я отчаянно рвался подняться на их уровень, чувствовал, как что-то во мне ломается от напряжения, и в конце концов бежал обратно в рамки своего ограниченного недочеловеческого разума с тем же облегчением, что чувствует человек, засыпающий после дня изнурительного труда, и ощущением одиночества изгнанника.

Все взгляды теперь были обращены прочь от меня. Молодые умы теперь парили на недоступной мне высоте.

Через некоторое время Цомотри, тибетский юноша без шеи, подошел к инструменту, похожему на клавесин, настроенный странными интервалами, которые нравились островитянам, и начал играть. Для меня его музыка была невыразимо неприятной. Мне хотелось закричать или завыть как собаке. Когда музыка прекратилась, некоторые слушатели издали невольные звуки, означавшие, судя по всему, искренне одобрение. Шахин поднялся со своего места и вопросительно посмотрел на Ло, которая, немного поколебавшись, тоже встала. Цомотри вновь заиграл, на этот раз что-то неопределенное. Ло между тем открыла большой сундук и отыскала в нем сложенную ткань, которая оказалась большим отрезом легкого шелка, окрашенного в яркие цвета. Эту материю Ло обернула вокруг себя. Музыка зазвучала уверенней. Ло и Шахин заскользили в торжественном танце, который постепенно ускорялся до настоящей бури движения. Шелк взлетал и струился, обнажая загорелые конечности Ло. Затем она подбирала его с торжественным и надменным видом. Шахин крутился вокруг нее, приближался, был отвергнут, вновь как будто принят, и снова с презрением оттеснен. То и дело в танец вплеталось стилизованное изображение сексуальной близости. Финал, как мне показалось, показал какую-то ужасную катастрофу, поглотившую крепко обнимавшихся любовников. Они смотрели вокруг себя с ужасом и восторгом, затем с торжеством — друг на друга. Раз за разом они были вынуждены защищаться от каких-то невидимых врагов, но с каждым разом все менее и менее успешно, пока наконец оба не рухнули на землю. Тут же вскочив, они исполнили какой-то медленный марионеточный танец, который ничего мне не говорил. Музыка прекратилась и танцоры остановились. Возвращаясь на свое место, Ло бросила вопросительный и дразнящий взгляд на Джона.

Позднее, записав отчет об этом происшествии, я показал свои заметки Ло. «Но ты де упустил главное, старый глупец, — сказала она, посмотрев на них. — Ты рассказываешь любовную историю. Конечно, ты все объясняешь верно — и в то же время во всем ошибаешься. Бедняжка».

После танца компания снова впала в молчаливую неподвижность. Через десять минут я выскользнул наружу, чтобы немного размяться. Вернувшись, я обнаружил, что настроение в помещении совершенно изменилось. Никто не заметил моего появления. В том, как все эти молодые люди с взрослой мрачностью смотрели в никуда, было что-то жуткое. Самым тревожным был вид Самбо, который сидел на своем высоком стульчике как черная кукла. По его лицу струились слезы, но крохотный детский ротик сжимался в гордую упрямую линию. Не выдержав этого зрелища, я выскочил наружу.

На следующий день жизнь колонии потекла своим чередом, хотя собрание продолжалось до самого восхода солнца. Я попросил Джона объяснить мне, что происходило во время этой встречи. Он сказал, что поначалу они просто изучали свои внутренние побуждения. Молодым членам колонии в этом смысле еще многому следовало научиться. Все островитяне много работали над углублением взаимоотношений, которые для нормального вида находились за пределами сознания.

Все колонисты, по словам Джона, старались как можно лучше понимать друг друга. Кроме того все они занимались самодисциплиной, делая свое сознание более послушным и эффективным. В этом им помогал Лангаци, который стал их духовным учителем. Под его руководством они так же размышляли над природой бытия. Вдобавок, сказал Джон, они учились распространять свое «сейчас» на часы и дни, и сужать его до настоящего, краткого как взмах комариного крыла. «С помощью Шень Ко, у которого к этому дар, мы исследовали далекое прошлое. Кроме того, нам удалось достигнуть своего рода астрономического сознания. По крайней мере, некоторым из нас удалось уловить отблески множества населенных миров, и даже сознания звезд и туманностей. Так же мы очень ясно увидели, что вскоре умрем. Было еще многое, о чем я не могу рассказать тебе».

Жизнь на острове состояла не только из этих возвышенных совместных занятий. Колонистам приходилось уделять немало времени и множеству повседневных дел. Каждое утро два или три каноэ отправлялись на рыбалку. Для этого следовало изготавливать и чинить лодки, сети и гарпуны. Огород, фруктовые сады и поля маиса требовали постоянного внимания. До этого на острове постоянно шло возведение деревянных и каменных построек, но как только островитяне узнали о ждавшей их судьбе, все подобные работы были остановлены. Несмотря на это, работа с деревом продолжалась. Большая часть посуды изготавливалась из древесины, остальная — из раковин и высушенных тыкв. Машины на силовой станции и «Скате» нуждались в постоянном обслуживании. Я с удивлением узнал, что «Скат», оказывается, постоянно плавал среди полинезийских островов, обменивая изготовленные колонистами предметы на местную продукцию. Была у этих путешествий и другая цель, о корой я узнал только значительно позже.

Весь ручной труд воспринимался, тем не менее, как забава, а не тяжкая обязанность, ибо на острове не существовало принуждения. Основное внимание островитян было направлено на решение самых разных вопросов. Самые юные проводили много времени в библиотеке и лабораториях, вникая в культуру нашего вида. Старшие занимались углубленным изучением физических и умственных качеств самих сверхнормальных людей. Так, например, они пытались побороть проблему размножения. В каком возрасте их женщинам было безопаснее всего забеременеть? Или новые организмы следует выращивать в искусственных условиях? И каким образом можно гарантировать, что новорожденный будет жизнеспособным сверхнормальным? Эти исследования были основной задачей лаборатории. Изначально целью было в основном практическое применение полученных знаний, но так как времени было слишком мало, островитяне продолжали исследование исключительно ради сбора информации.

Когда мы с Джоном в очередной раз посетили лаборатории, там находилось несколько человек, погруженных в работу. Ло, Каргыс и двое молодых людей из Китая, по всей видимости, отвечали за ход исследований. Здесь производились сложные эксперименты над половыми клетками моллюсков, рыб и млекопитающих животных, специально привезенных на остров. Так же велась непростая работа с яйцеклетками и сперматозоидами, как обычных людей, так и сверхнормальных. Мне продемонстрировали тридцать восемь живых человеческих эмбрионов, каждый из которых находился в отдельном инкубаторе. Их вид меня неприятно поразил, еще больше шокировала история о том, как они были зачаты и изъяты. Более того, она наполнила меня ужасом и отчаянным, но недолго просуществовавшим возмущением. Самому первому эмбриону было три месяца. Его отцом был Шахин, а матерью — девушка с островов Туамоту[111]. Несчастное создание было соблазнено, привезено на остров, прооперировано и убито под действием анестезии. Впрочем, остальные образцы были получены с помощью не столь радикальных методов. Ло удалось изобрести технику, которая позволяла извлечь оплодотворенную яйцеклетку без вмешательства в организм матери. В каждом случае матери отдавали своих нерожденных детей, даже не догадываясь об этом и не покидали родного острова. От них всего лишь требовалось следовать определенным инструкциям, которые давал отец (один из сверхнормальных колонистов, разумеется). Техника, сочетавшая в себе физические и психические методы воздействия, выдавалась за очищающий религиозный ритуал.