Борис Акунин - Сокол и Ласточка

• Название: Сокол и Ласточка
• Автор: Борис Акунин
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-373-02499-0

Происшествия из жизни нашего современника Николаса Фандорина, как и в предыдущих романах («Алтын-Толобас», «Внеклассное чтение», «Ф.М.»), переплетаются с историческим авантюрным повествованием.

На сей раз очередной представитель рода фон Дорнов, живший три столетия назад, попадает в далекие корсарские моря, где ему, конечно же, предстоит совершить плавание к Острову Сокровищ…

---

– Бедняжка, ты испугалась этих дураков стражников! – Потрогала дырки от когтей на лифе. – И еще я вижу, что мое шелковое платье тебе не по вкусу. Никому оно в этом городе не нравится. Пожалуй, действительно, уберу его в сундук.

Мы шли по узкому переулку, где пахло помоями, а под ногами валялись очистки.

Летиция разговаривала со мной, это грело мне сердце.

– Хочешь, я возьму тебя к себе?

Еще бы я не хотел! Насколько мог сладким голосом я прокурлыкал полное свое согласие.

– Не ворчи, – сказала она. – Не понравится – улетишь. Насильно удерживать тебя я не стану.

Разве можно улететь от того, с кем породнился душой? Глупенькая!

– Как бы мне тебя, птичка, назвать?

Она взяла меня в руки, повертела так и этак. Я снова закурлыкал, готовый принять любое имя. После того, как тебя величали Каброном или Трюком, особенно привередничать не станешь.

И все же ее выбор меня потряс.

– Я стану звать тебя Кларой, моя славная девочка, – объявила Летиция.

О боже… Неужели не видно по хохолку, по гордому рисунку клюва, по всей моей мужественной осанке, что я никак не могу быть Кларой? Я издал крик протеста.

– Ей нравится, – умилилась невежественная девица. – Ты даже пытаешься повторить свое новое имя: клррр, клррр.

Остаток дороги до гостиницы мы молчали. Не знаю, о чем думала моя питомица, а я пытался свыкнуться с мыслью, что отныне буду «славной девочкой» по имени Клара.

Но в гостинице я сразу забыл о своей обиде.

Едва Летиция поднялась в номер и заперла за собой дверь, она повела себя весьма неожиданным образом. Рухнула на постель и громко разрыдалась.

Это застало меня врасплох. Я не привык к слезам – мужчины плачут редко, обычно такое случается спьяну. Я, разумеется, видал на своем веку рыдающих женщин. Но Летиция плакала совсем не так, как они. Не напоказ, не жалобно, не взывая к состраданию, а глухо, безнадежно, словно тяжесть мира стала для нее совсем невыносимой. Она рыдала оттого, что не знала, как ей поступить, а кроме нее принимать решение было некому.

Просмотрев всю ее жизнь, я знал, что плакала моя питомица очень нечасто. Когда это случилось в предыдущий раз?

Я порылся в картинках из ее прошлого и удивился. Как, всего одиннадцать дней назад?

Я снова увидел дорожную карету, но она не ехала, а стояла; над дорогой слепой дождь сменился туманом. Из него выскочили три темных силуэта и превратились в оборванцев. Судя по цвету мундиров то были дезертиры из прусской армии. Один схватил за узду коренника. Другой стащил с козел и ударил рукояткой сабли кучера, третий распахнул дверцу и гнусаво пропел: «Вылезай, кошечка, ты приехала». В ответ карета изрыгнула струю дыма, огонь и грохот. Разбойник упал, не вскрикнув. Остальные мгновенно исчезли в тумане.

Молодец, девочка, думал я, слушая, как всхлипывает и стучит зубами Летиция. Не переживай, так ему и надо. Не стоит этот гнусавый твоих слез. Хотя она – уж мне ли было этого не знать – плакала не из-за гнусавого, а из-за того, что мир устроен так ужасно.

В предпоследний раз моя питомица плакала, когда пришло письмо из Сале (это я уже описывал). А в предпредпоследний – в тринадцатилетнем возрасте, из-за прыщика на лбу.

Я и то плачу чаще. И если уж меня пробирает слеза, то не на одну минуту, как эту фройляйн.

Потому что всего через минуту рыдания ее стихли, она скрипнула зубами, сжала кулаки и села на кровати.

Поглядела на меня – улыбнулась. Не знаю, что такого комичного нашла она в моем облике, но я не оскорбился, а обрадовался, что моя подопечная справилась с унынием и слабостью.

– Бедняжка, – сказала Летиция. – Ты тоже напереживалась. Надо тебя покормить.

Она налила молока, накрошила бисквита.

Что ж, мы, моряки, не привередливы. Едали и не такое.

Я вежливо опустил клюв в блюдце, чихнул (у меня от молока всегда чесотка в носу). Солонинки бы с красным перцем, да глоток-другой рома. Кое-как я выбрал крошки, пока они вконец не размокли.

Девушка наблюдала за мной.

– Будем подружками, смешная птица? Мне сейчас очень нужна подруга! Ах, где ты, моя Беттина…

Кто-кто?

Я прикрыл глаза.

Так, Беттина, Беттина…

Книга жизни моей питомицы зашелестела передо мной своими разноцветными страницами и послушно раскрылась на нужном месте.

Брюссельский пансион, куда маленькую Летицию сплавил папаша. Управляет им англичанка, обнищавшая гранд-дама из окружения свергнутого короля Якова. В пансион принимают дворянок-католичек со всей Германии и Фландрии. Учат манерам и идеальному почерку, а также языкам – английскому, французскому и латыни.

Беттина фон Гетц – славная девочка с кротким взглядом и утиной фигурой, дочка дорновских соседей. Все время, проведенное на чужбине, подруги неразлучны. Помните, я описывал сценку, как пансионерки глазеют на свадебный кортеж? Беттина тоже была там. Стояла рядом с моей, обняв ее за плечо и мечтательно улыбалась.

– Представим, Кларочка, что ты Беттина, – бодро сказала Летиция, сев передо мной и уперев локти о стол. – У тебя такие же круглые глаза. Дай мне совет, моя рассудительная подруга.

Охотно. Советы – это как раз по моей части.

Я кивнул, показывая, что готов слушать. Моя питомица прыснула, но сразу же посерьезнела.

– Вот тебе задачка. Желтолицый сморчок требует с меня двадцать одну тысячу триста пятьдесят ливров да три тысячи за свои услуги, хоть теперь и не очень понятно, в чем они заключаются. Пять тысяч – цена выкупа, и знающие люди говорят, что еще столько же может уйти на бакшиш и непредвиденные расходы. Я же получила под заклад Теофельса от нашего сопливца тридцать тысяч. Допустим, я поторгуюсь с Лефевром и на сколько-то собью цену. Но с чем останется отец, когда вернется из плена больной и измученный? Ни дома, ни денег…

Я обратил внимание на то, что в эту минуту она не думала о себе и своем будущем – только об отце. Благородное сердце!

Между тем Летиция продолжила свое размышление вслух.

– Все эти соображения на одной чаше весов. На другой лишь одна гирька, но зато золотая! Через каких-нибудь две недели корабль достигнет берегов Барбарии. Отец будет спасен, мы с ним никогда больше не расстанемся! И еще. Лефевр сказал, что капитана зовут Дез Эссар. Это одна из лучших фамилий Франции. У покойного Людовика Тринадцатого некий Дез Эссар командовал королевскими гвардейцами. Думаю, на человека из такого рода можно положиться…

Но оживление тут же оставило ее.

– Вдруг я отдам им все свои деньги, а они меня обманут? Или даже не обманут, а просто отступят перед трудностями. Каких бы благородных правил ни был Дез Эссар, для него мой отец – чужой человек. В лучшем случае капитан исполнит свои инструкции, нельзя требовать от него большего. Как же мне быть, дорогая моя Беттина?

«Ты сама только что ответила на этот вопрос», – мысленно сказал я и кивнул в сторону окна.

Но она не поняла.

– Ты считаешь, я должна потолковать с капитаном и убедить его, что мой отец – самый лучший, самый драгоценный человек на свете? Конечно, я сделаю это. Но я некрасноречива и плохо умею взывать к состраданию, ты всегда это говорила.

Да нет же! Разжалобить капитана корсарского судна – пустая затея. Я нетерпеливо топнул ногой. Желая разъяснить свою позицию, перелетел на подоконник и постучал клювом в стекло, за которым виднелась стена и торчащие над нею мачты.

Самой надо плыть, милочка, самой! С попутным ветром это всего лишь двухнедельное плавание, пустяк! А уж если ты окажешься в Сале, то не дашь кораблю уплыть обратно, пока мавры не отдадут твоего обожаемого фатера!

– Вы меня не слушаете, госпожа Менхле, – грустно улыбнулась Летиция. – Вам интереснее смотреть в окно. А ведь вы мне не только подруга, но теперь еще и родственница. Нехорошо.

Этого я не понял. Почему «госпожа Менхле»? В каком смысле «теперь родственница»? Очевидно, не все странички жизни моей подопечной запечатлелись у меня в памяти с одинаковой ясностью. Пришлось перелистнуть их вновь.

Ах, вот оно что…

У Летиции было две тетки, давно вышедшие замуж, и три дяди. Старший Клаус, стало быть, умер без потомства. Следующий по возрасту после Фердинанда, Андреас, пошел по духовной линии и тоже успел покинуть сей мир. Младший, по имени Корнелиус, был наемником, много лет назад отправился искать счастья в далекую Московию, где и сгинул. Таким образом, Летиция – единственная наследница родового имения. Но у нее, оказывается, есть сводный брат. Он не носит имени фон Дорнов, потому что рожден вне брака, в нарушение церковных законов. Произвел сего бастарда аббат Андреас, вследствие чего мальчик получил фамилию Менхле, то есть «монашек». Иеронимус Менхле выучился наукам у иезуитов, проявил недюжинные способности к финансам и разбогател на ломбардно-ссудных операциях. Ныне состоит в ранге коммерцсоветника при вюртембергском дворе и даже получил от герцога дворянскую грамоту, но этого Иеронимусу мало. Он мечтает стать настоящим аристократом. В конце концов, разве он не потомок крестоносцев? Если бы он стал владельцем родового замка, через некоторое время все забыли бы, что он, как говорится, рожден «вне колыбели».