Л. Салтыкова - С. Михалков. Самый главный великан

• Название: С. Михалков. Самый главный великан
• Автор: Л. Салтыкова
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-17-077955-0

Книга посвящена 100-летию со дня рождения С.В. Михалкова, поэта, общественного деятеля, автора гимнов СССР и России. О нем говорят его дети и внуки, друзья семьи, коллеги-писатели, актеры и режиссеры, художники, историки и журналисты…

Издатели и составители надеются, что сборник этих очерков приблизит к нашим современникам фигуру Сергея Михалкова, человека необычного и даже загадочного в своей многогранной одаренности.

---

Приведу одно их стихотворений, «опубликованных» в моем «журнале».

РЕКА

Как змея извиваясь
Меж крутыми брегами,
Течет речка в озера
Голубыми водами.

По брегам растут ивы,
Что раскинули ветки,
Посредине же речки
Рыбаки тащат сети.

Ее воды прозрачны.
Дно песчано, глубоко.
По брегам же местами
Растет кучкой осока.

Верхоплавки играют.
Щуки ходят кругами,
Течет речка в озера
Голубыми водами.

Отец без моего ведома послал несколько стихотворений на отзыв известному московскому поэту Александру Безыменскому.

«У мальчика есть способности. Однако трудно сказать, будет ли он поэтом. Могу только посоветовать: пусть больше читает и продолжает писать стихи», – гласил ответ.

Домашние публикации меня не удовлетворяли. Я мечтал напечататься по-настоящему.

Сочинив однажды в стихах «Сказку про медведя», я переписал ее печатными буквами и направился в одно из московских издательств. Оно помещалось в небольшом особняке под № 7 по Гоголевскому бульвару. Это было частное издательство Мириманова, выпускавшее детские книжки. Волнуясь, вошел я в помещение, в котором приятно пахло типографской краской. Меня провели к «самому главному». Маленький щуплый старичок с козлиной бородкой, в толстовке, принял меня как настоящего автора. Он предложил мне сесть, мельком просмотрел рукопись и попросил оставить на несколько дней. На прощанье он протянул мне три рубля. Это был мой первый денежный аванс! Надо ли рассказывать, что я, выйдя за ворота, тут же оставил его у моссельпромщицы, торговавшей с лотка ирисками и соевыми батончиками. А спустя неделю я держал дрожащими пальцами напечатанный на издательском бланке ответ, в краткой, но убедительной форме отклонявший мою рукопись как непригодную для издания. Письмо было адресовано мне, однако сперва случайно попало в руки отца. Он не обратил внимания на инициалы адресата и вскрыл его. Не разобравшись, отец принял ответ издательства на свой счет – он как раз ждал письма из какого-то журнала, куда послал свою статью.

Сколько еще подобных отказов получил я из разных редакций, пока наконец в июльской книжке журнала «На подъеме» за 1928 год (г. Ростов-на-Дону) не появились мои первые «по-настоящему» напечатанные стихи!

ДОРОГА

Черный ветер гнет сухой ковыль.
Плачет иволгой и днем и ночью,
И рассказывают седую быль
Зеленеющие бугры и кочки.
Гнутся шпалы, опрокидываясь вдаль,
Убегая серыми столбами.
И когда мне ничего не жаль,
Кочки кажутся верблюжьими горбами.

«Очень не восхищайтесь, учитесь работать и шлите нам свои стихи», – писал мне, пятнадцатилетнему начинающему поэту, секретарь редакции, высылая в Пятигорск номер журнала (к этому времени наша семья переехала из Москвы в Пятигорск).

Город мой, Пятигорск!
Мой приветливый город
Руки к солнцу простер,
Украшая Кавказ.
И не зря говорят:
Ты и близок и дорог
Тем, кто видел тебя
Хоть один только раз!
Город мой, Пятигорск!
Это в сумраке синем
Неподвижный орел
На заветной скале.
Здесь великий поэт —
Сын великой России —
В смертный час остывал
На горячей земле!
Пятигорск, Пятигорск!
Ставрополье родное!
Золотые дубы на груди Машука,
Строгий профиль Бештау —
Вы повсюду со мною,
Память сердца о вас
Глубока и крепка!

Как я уже упоминал, в 1927 году Терселькредсоюзом на постоянную работу была приглашена из Москвы группа специалистов-птицеводов. Одним из первых откликнулся на этот призыв мой отец. Думаю, что он оставил Москву не без умысла: лучше было быть подальше от органов, следящих за «бывшими».

Мы поселились на окраине Ново-Пятигорска, в небольшом одноэтажном, сложенном из самана доме № 231 по Февральской улице, в непосредственной близости от ипподрома.

Большой знаток и любитель лошадей, отец брал нас – меня и моих братьев, Михаила и Александра, – по воскресеньям на скачки. В высоких желтых сапогах и в таком же желтом кожаном картузе, он сам походил скорее на заядлого «лошадника», чем на птицевода. Общительный и веселый, не терпящий никакой грубости в обращении, взыскательный к себе и другим, он всегда был окружен единомышленниками и учениками.

– Мне бы и в голову не пришло поехать работать на Терек, да разве устоишь, если Владимир Александрович приглашает?! – признался мне много лет спустя верный друг моего отца, зоотехник-селекционер И.Г. Зайцевский.

Отец целыми днями пропадал на птицефермах, на организованной им в первой в СССР инкубаторно-птицеводческой станции, в командировках по Терскому краю. В свободное время он изобретал, писал. Наибольшей известностью у птицеводов пользовались его работы: «Чем хороши и почему доходны белые леггорны», «Предварительное кормление яйценосных кур», «Что такое пекинская утка и какая от нее польза», «Новые пути кооперирования птицеводства», «Разведение уток, гусей, индеек» и другие популярные брошюры. Менее чем за десять лет было опубликовано около тридцати его работ.

Много лет спустя в журнале «Птицеводство» (№ 10, 1967 г.) я в числе ветеранов советского птицеводства увидел имя отца:

«В конце двадцатых годов Владимир Александрович переехал в г. Пятигорск, он стал работать в окружном животноводческом кооперативном союзе. Человек, обладавший исключительной творческой энергией, постоянным стремлением принести максимальную пользу, он не жалел времени и сил для внедрения в практику всего нового, прогрессивного, передачи своих знаний и опыта молодым специалистам. Его деятельность оставила заметный след в развитии птицеводства в Ставропольском крае…»

В 1966 году решением исполкома Пятигорского городского Совета депутатов трудящихся мне было присвоено звание «Почетный гражданин города Пятигорска», а в 1981 году – звание «Почетный гражданин города Георгиевска». Эти звания я мысленно делю сегодня со своим отцом.

Благосклонно относясь к моим литературным упражнениям, отец предложил мне как-то написать десяток четверостиший для сельскохозяйственных плакатов, посвященных птицеводству, автором которых он являлся. Я охотно выполнил заказ. Четверостишия, прославлявшие птицеводов и агитирующие за современные методы птицеводства, были опубликованы. Отец крепко пожал мне руку, и это рукопожатие было для меня дороже всякого гонорара.

К тому времени я уже стал автором краевой газеты «Терек», выходившей в Пятигорске. Первой моей публикацией в этой газете была «Казачья песня» (1929):

Качалась степь осокою.
Гармонь рвала бока…
Казачка черноокая
Любила казака…

Я был зачислен в актив при Терской ассоциации пролетарских писателей (ТАПП), которой руководил в те годы известный на Тереке драматург Алексей Славянский. Это была колоритная фигура. Он ходил в черкеске с газырями, затянутый серебряным наборным поясом, при кинжале, и от всего его облика так и веяло казачьей удалью и гражданской войной.

Вспоминаются литературные вечера, на которых читали свои произведения пятигорские литераторы Воробьев, Трумпельдор и другие. Все они были значительно старше меня, чаще публиковались, но, к сожалению, не оставили большого следа в литературе последующих лет.

Многим обязан я моему школьному учителю русского языка и литературы А. Сафроненко, по-отечески поддержавшему меня в стремлении стать настоящим писателем.

– У нас был Лермонтов, теперь у нас Михалков! – любил он пошутить в нашей школьной аудитории.

Мне не довелось встречаться ни с М. Горьким, ни с В. Маяковским. Потрясенный смертью великого поэта, я написал стихи и послал их в редакцию одной из московских газет с просьбою не высылать мне гонорар. Стихи напечатаны не были.

В 1930 году, по окончании пятигорской школы 2-й ступени имени 25 октября, я решил начать самостоятельную жизнь.

«…Посылаю сына в Москву, чтобы попытаться поставить его на ноги. Его задача получить нужное для писателя образование – путем работы в библиотеке, посещение театров, диспутов и общения с людьми, причастными к культуре. Если в течение года он сумеет двинуться вперед и будут какие-либо надежды, то возможно учение в литературном техникуме, если нет – он поступит на завод рабочим и потом будет учиться по какой-нибудь специальности…» – писал отец в письме своей сестре М.А. Глебовой, проживавшей в столице[2].

Мне исполнилось семнадцать лет.

– Больше всего ты любишь писать стихи. Пробуй свои силы. Учись дальше. Попробуй вылечиться от заикания. Работай над собой. Может быть, со временем из тебя что-нибудь и выйдет. Но главное, чтобы из тебя вышел человек! – напутствовал он меня, провожая в Москву.

Страдая с детства дефектом речи – заиканием, я никогда не стеснялся своего недостатка. В определенных трагикомических обстоятельствах я так умел обыграть свое заикание, что в школе никому из моих сверстников и в голову не могло прийти посмеяться надо мной