Уильям Фолкнер - Избранное

• Название: Избранное
• Автор: Уильям Фолкнер
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1974

Самобытное творчество Уильяма Фолкнера (1897–1962), высокий гуманизм и истинное мастерство его прозы выводят писателя на авансцену не только американской, но и мировой литературы. В настоящем собрании сочинений представлены основные произведения, характеризующие все периоды творчества У.Фолкнера.

«Сарторис» (1929 г.), который открывает «Йокнапатофскую сагу» — цикл произведений о созданном воображением писателя маленьком округе Йокнапатофе в штате Миссисипи. В романе «Сарторис» раскрывается трагедия молодого поколения южан, которые оказываются жертвами противоборства между красивой легендой прошлого и и реальностью современной им жизни. Выросшие под обаянием рассказов о героическом прошлом своих семейств, они оказываются беспомощными, когда сталкиваются лицом к лицу с действительностью.

«Осквернитель праха» — захватывающий роман Уильяма Фолкнера, относящийся к «йокнапатофскому циклу», посвящен теме расовой дискриминации, как характерной особенности американского Юга.

Мужество, стойкость и гордость героев романа под пером писателя становятся воплощением нравственной красоты человека.

---

Некоторое время Баярд постоял на тротуаре, и его с обеих сторон обтекала полуденная толпа — негры, от которых исходил какой-то звериный запах; они плелись лениво и бесцельно, словно фигуры в темном замедленном сне, невнятно бормотали, пересмеивались, и в их мягком, лишенном согласных звуков бормотанье слышались нотки готового вспыхнуть веселья, а в их смехе — уныние и печаль; фермеры — мужчины в комбинезонах, в вельветовых брюках, в гимнастерках без галстуков; женщины в мешковатых ситцевых платьях, в широкополых шляпах, с палочками нюхательного табаку; наряженные в выписанные по почте крахмальные туалеты молодые девушки, чьи грациозные от природы фигурки уже начинали сутулиться от застенчивости, тяжелой работы и непривычно высоких каблуков, а в ближайшем будущем навсегда расплывутся от частых родов; юноши и подростки в дешевых безвкусных костюмах, рубашках и кепи, с обветренными лицами, стройные, как скаковые лошади, и чуть-чуть заносчивые. Под стеной сидел на корточках слепой нищий негр с гитарой и проволочной подставкой, к которой была прикреплена губная гармоника, и на фоне всех этих звуков и запахов выводил однообразные узоры заунывных, монотонных аккордов, размеренных и точных, как математические формулы, но лишенных всякой музыкальности. Это был мужчина лет сорока, с тем выражением безропотной покорности, которое приобретается долгими годами слепоты; на нем тоже была грязная гимнастерка с нашивками капрала на одном рукаве и криво пришитой эмблемой бойскаута на другом. На груди его красовался значок, выпущенный по случаю четвертого Займа свободы, и маленькая металлическая брошка с двумя звездочками, явно задуманная как женское украшение. Его потрепанная шляпа была обвязана офицерским шнурком, а на мостовой у ног стояла жестяная кружка с десятицентовиком и еще тремя монетками по центу. Баярд пошарил в кармане в поисках мелочи; нищий почувствовал его приближение, и мелодия тотчас застыла на одной ноте, хотя и без перерыва в ритме, а как только в кружке звякнула монета, он опустил левую руку, ощупью мгновенно определил достоинство монеты, и гитара вместе с губной гармоникой вновь затянули свой монотонный напев. Когда Баярд повернулся, чтобы идти дальше, его окликнул широкоплечий приземистый человек с энергичным обветренным лицом и седеющими висками, в вельветовых брюках и высоких сапогах. У него был гибкий торс наездника и загорелые спокойные руки — такие руки любят лошади. Это был один из шестерых братьев Маккалемов, которые жили на холмах в восемнадцати милях от города и с которыми Баярд и Джон охотились на енотов и лисиц.

— Слыхал про твой автомобиль. Этот, что ли? — сказал Маккалем. Он сошел с тротуара и легкой походкой обошел автомобиль со всех сторон, потом остановился и, подбоченившись, начал его разглядывать. — Туловище слишком длинное, да и загривок тяжеловат. Неуклюжий какой-то. Небось без узды никуда?

— Ничего подобного, — отвечал Баярд. — Садись, я покажу тебе, на что он способен.

— Нет уж, благодарю покорно, — возразил его собеседник. Он снова сошел на мостовую, где собралась группа негров, тоже глазевших на автомобиль. Часы на башне суда пробили двенадцать, и на улицу высыпали стайки ребятишек, спешивших домой на обеденную перемену, — девочки с разноцветными ранцами и скакалками громким шепотом обсуждали свои женские дела, горластые мальчишки в разных стадиях дезабилье толкали и пинали девочек, и те, сбившись в кучку, через плечо бросали на них презрительные взгляды.

— Я собрался закусить, — пояснил Маккалем. Он перешел через дорогу, открыл раздвижную дверь и, обернувшись, спросил Баярда: — Ты уже завтракал? Впрочем, все равно, зайдем на минутку.

С этими словами он многозначительно похлопал себя по карману.

Заведение представляло собой нечто среднее между бакалейной лавкой, кондитерской и кафе. В тесно заставленном, но чистом помещении примостилось два-три клиента с бутербродами и бутылками содовой, а суетливый, но излучавший доброжелательность хозяин рассеянно кивал им из-за стойки. В задней части комнаты несколько мужчин и женщин, большей частью фермеры, с застенчивым и в то же время чинным и важным видом закусывали, сидя за столиками. Из кухни, где, словно призраки, двигались в синеватом одуряющем чаду два негра, доносилось шипение и запах жареного. Пройдя через это помещение, Маккалем отворил дверь, сделанную в косой стене, и они вошли в комнатку поменьше или, вернее, в большой чулан. Узкое окошко, прорезанное под самым потолком, освещало единственный, ничем не покрытый стол и четыре стула. Вслед за ними вошел младший из двух негров.

— Слушаю вас, мистер Маккалем и мистер Сарторис.

Он поставил на стол два только что вымытых стакана, по которым еще стекали капли воды, и остановился, вытирая руки фартуком. У него была широкая, невозмутимая, внушающая полное доверие физиономия.

— Лимоны, сахар и лед, — приказал Маккалем. — Надеюсь, ты не пьешь всяких этих шипучек?

Негр помедлил у дверей.

— Нет, — отозвался Баярд. — Я лучше пунша выпью.

— Уж это точно, сэр, — согласился негр. — Вам требуется пунш.

Серьезно и одобрительно склонив голову, он снова повернулся, пропуская облаченного в чистый фартук хозяина, который вошел своей обычной развинченной походкой и остановился, потирая руки о бедра.

— Здорово, — сказал он. — Как живешь, Рейф? Баярд, я позавчера видел, как мисс Дженни со старым полковником заходили к доктору Пибоди. Надеюсь, ничего серьезного?

Голова его напоминала перевернутое яйцо; вьющиеся рыжеватые волосы, разделенные аккуратным пробором, походили на парик, а карие глаза сверкали горячим огнем.

— Войди и закрой дверь, — скомандовал Маккалем, втаскивая хозяина в комнату. Он достал из-под куртки бутылку фантастических размеров и поставил ее на стол. В бутылке была прозрачная янтарная жидкость, и хозяин снова потер руки о ляжки, не сводя с нее добродушного теплого взгляда.

— Боже милосердный! Где ты прятал эту флягу? В штанине, что ли? — спросил он.

Маккалем откупорил бутылку и протянул ее хозяину, который нагнулся вперед, понюхал, закрыл глаза и вздохнул.

— Это Генри делал, — пояснил Маккалем. — Лучший самогон за последние полгода. Надеюсь, ты не откажешься, если мы с Баярдом будем тебя держать?

Хозяин плотоядно крякнул.

— Ну и шутник, — сказал он Баярду, — остряк, да и только, — и, оглядев стол, добавил: — Но у вас тут всего два ста…

В эту минуту в комнату постучали, и хозяин, повернув свою остроконечную голову, сделал им знак рукой. Пока он открывал дверь, Маккалем неторопливо спрятал бутылку. В дверях показался негр, он нес еще один стакан и надтреснутую чашку с лимонами, сахаром и льдом. Хозяин впустил его в комнату.

— Если меня там кто спросит, скажи, что я на минутку отлучился, Хустон.

— Слушаю, сэр, — отозвался негр, ставя на стол стакан и чашку.

Маккалем снова вытащил бутылку.

— Охота тебе врать, — заметил он. — Все ведь знают, чем ты тут занимаешься.

Хозяин снова крякнул, пожирая жадным взглядом бутыль.

— Да, сэр, уж шутник так шутник, — повторил он. — Однако, у вас, ребята, времени много, а мне надо идти за порядком присматривать.

— Валяй, — сказал ему Маккалем, и хозяин сделал себе пунш. Он поднял стакан, попеременно помешивая и нюхая содержимое, и гости последовали его примеру. Потом вынул из стакана ложечку и положил ее на стол.

— Терпеть не могу комкать удовольствие, — сказал он, — да только дело не ждет.

— Работа, она всегда человеку пить мешает, — согласился Маккалем.

— Да, сэр, что правда, то правда, — сказал хозяин, поднимая стакан. — Здоровье вашего родителя. Я последнее время что-то редко встречаю старого джентльмена в городе.

— Он до сих пор не примирился с тем, что Бадди служил в армии янки, — пояснил Маккалем. — Говорит, что не поедет в город до тех пор, пока демократическая партия не отречется от Вудро Вильсона.

— Да, лучшее, что они могли бы сделать, — это сместить его и выбрать президентом кого-нибудь вроде Дебса или сенатора Вардамана, — глубокомысленно изрек хозяин. — Да, это было бы здорово, ничего не скажешь. Однако, доложу я вам, Генри — действительно чудо. — Поставив стакан на стол, он повернулся к двери, добавил: — А вы, ребята, чувствуйте себя как дома. Если вам что понадобится, зовите Хустона, — и развинченной походкой торопливо вышел из комнаты.

— Садись, — сказал Маккалем. Он пододвинул себе стул, и Баярд поставил себе другой напротив. — Дикон, он в спиртном толк знает. Он этого виски на своем веку столько выпил, что по нему все его заведение хоть сейчас из дверей на улицу выплывет.

Он наполнил свой стакан, подвинул бутылку Баярду, и они снова не спеша выпили.

— Ты плохо выглядишь, сынок, — неожиданно сказал Маккалем. Баярд поднял голову и увидел, что тот пристально смотрит на него своим спокойным взглядом. — Переутомился, наверно.