Уильям Фолкнер - Избранное

• Название: Избранное
• Автор: Уильям Фолкнер
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1974

Самобытное творчество Уильяма Фолкнера (1897–1962), высокий гуманизм и истинное мастерство его прозы выводят писателя на авансцену не только американской, но и мировой литературы. В настоящем собрании сочинений представлены основные произведения, характеризующие все периоды творчества У.Фолкнера.

«Сарторис» (1929 г.), который открывает «Йокнапатофскую сагу» — цикл произведений о созданном воображением писателя маленьком округе Йокнапатофе в штате Миссисипи. В романе «Сарторис» раскрывается трагедия молодого поколения южан, которые оказываются жертвами противоборства между красивой легендой прошлого и и реальностью современной им жизни. Выросшие под обаянием рассказов о героическом прошлом своих семейств, они оказываются беспомощными, когда сталкиваются лицом к лицу с действительностью.

«Осквернитель праха» — захватывающий роман Уильяма Фолкнера, относящийся к «йокнапатофскому циклу», посвящен теме расовой дискриминации, как характерной особенности американского Юга.

Мужество, стойкость и гордость героев романа под пером писателя становятся воплощением нравственной красоты человека.

---

— Вы готовы? — раздался у него за спиной голос Бадди, и, повернувшись, Баярд взял прислоненное к стене ружье. Собаки возились вокруг, с радостным визгом вдыхая морозный воздух, но Бадди отвел их к конуре, втолкнул в нее и, невзирая на их изумленные протесты, запер за ними дверь. Из другой конуры он выпустил молодого пойнтера Дэна. Позади по-прежнему раздавались недоуменные гневные голоса гончих.

До полудня они бродили по распаханным полям и по лесным опушкам. Мороза уже не было, воздух потеплел в мягкой безветренной истоме, и среди зарослей шиповника они дважды вспугнули птицу-кардинала, которая стрелою алого пламени молниеносно взмыла в высоту. Наконец Баярд, не мигая, поднял глаза к солнцу.

— Мне пора возвращаться, Бадди. После полудня я поеду домой.

— Ладно, — не возражая, согласился Бадди и подозвал собаку. — Приезжайте в будущем месяце.

Мэнди дала им холодной еды, они закусили, и пока Бадди седлал Перри, Баярд отправился в дом, где он нашел Генри, старательно прибивавшего подметки к сапогам, и старика, который, надев очки в стальной оправе, читал газету недельной давности.

— Дома уж, наверное, давно тебя ждут, — согласился мистер Маккалем, снимая очки. — Обязательно приезжай в будущем месяце за тем лисом. Если мы его скоро не возьмем, Генералу будет стыдно своим же щенятам в глаза посмотреть.

— Спасибо, сэр, — отвечал Баярд. — Я обязательно приеду.

— И постарайся привезти дедушку. Он может и тут не хуже, чем в городе, самого себя поедом есть.

— Спасибо, сэр. Обязательно привезу.

Бадди вывел пони, и старик, не вставая, протянул Баярду руку. Генри отложил свои сапоги и вышел вслед за ним на крыльцо.

— Приезжай еще, — застенчиво пробормотал он, тряхнув Баярдову руку, словно это была рукоятка водяного насоса, а Бадди выдернул свою руку из кучки назойливых слюнявых щенков и тоже попрощался с гостем.

— Буду ждать, — коротко сказал он, и Баярд тронулся в путь. Обернувшись, он увидел, что братья приветственно подняли руки. Потом Бадди окликнул его, и он повернул обратно. Генри исчез и появился снова с тяжелым пеньковым мешком в руках.

— Чуть не забыл, — сказал он. — Отец велел передать твоему дедушке кувшин кукурузной водки. Лучше этой не найдешь и в Луисвиле, да, пожалуй, и нигде вообще, — с гордостью добавил он.

Баярд поблагодарил, Бадди привязал мешок к луке седла, и мешок всей своей тяжестью привалился к ноге Баярда.

— Вот, здесь будет крепко.

— Да, здесь будет крепко. Большое спасибо.

— До свиданья.

— До свиданья.

Перри тронул, и Баярд посмотрел назад. Братья все еще стояли во дворе — спокойно, степенно и твердо. У дверей кухни, исподлобья глядя на него, сидела лисица Эллен, рядом с ней ползали и играли на солнце щенята. Через час солнце скроется за холмами на западе. Дорога вилась между деревьев. Он снова оглянулся. Дом неровным прямоугольником распластался на фоне холодного вечернего неба, дым из трубы тонким пером уходил в безветренный воздух. В дверях уже никто не стоял, и, пустив Перри ровной рысью, он почувствовал, как кувшин с виски легонько бьет его по колену.

5

Там, где едва различимый неразъезженный маккалемовский проселок вливался в большую дорогу, Баярд остановил Перри и некоторое время сидел, освещенный закатом. «Джефферсон, 14 миль». Рейф и остальные проедут здесь еще не скоро, ведь сегодня сочельник и весь округ неторопливо съезжается на праздники в город. Впрочем, они могли выехать из города пораньше, чтобы засветло добраться до дому, и тогда уже через час будут здесь. Косые лучи солнца выпустили из плена стужу, которую держали взаперти, пока ложились на землю под прямым углом, холодные испарения медленно поднимались вокруг Баярда, сидевшего верхом на Перри посреди дороги, и, как только прекратилось движенье, кровь его начала медленно застывать в жилах. Он повернул пони в сторону, противоположную городу, и снова пустил его рысью.

Скоро Баярда окутала тьма, но он ехал все дальше и дальше по бледной дороге, под обнаженными деревьями в свете разгоревшихся звезд. Перри уже начал подумывать о конюшне и об ужине; он бежал, вопросительно и робко вскидывая голову, однако послушно, не замедляя хода, не ведая, куда и почему, но понимая, что не к дому, и, хотя был преисполнен доверия к седоку, все же испытывал некоторое сомнение. От тишины, одиночества и монотонности движенья становилось все холоднее и холоднее. Натянув поводья, Баярд остановил Перри, отвязал кувшин, выпил и снова привязал его к седлу.

Вокруг поднимались дикие темные холмы. Никаких признаков жилья, никаких следов человека. По обе стороны дороги, освещенные звездами, уходили вдаль черные гребни, а там, где дорога спустилась в долину и затвердевшая на морозе колея зазвенела металлическим звоном под копытами Перри, их зловещие темные вершины, увенчанные оголенными деревьями, вздымались в звездное небо. В одном месте, где на дорогу просочилась струйка талого снега, Перри, почуяв воду, с треском раздавил хрупкую тонкую наледь. Баярд снова приложился к кувшину.

Неловко нащупав спичку онемевшими от холода пальцами, он закурил сигарету и отодвинул манжету на запястье. Половина двенадцатого.

— Ну что ж, Перри, — сказал он, — пожалуй, пора нам подумать о ночлеге.

Голос его неожиданно громко прозвучал на тихой и темной дороге, Перри поднял голову и фыркнул, как будто понял его слова, как будто охотно готов был разделить мрачное одиночество, в котором пребывал его седок. Они снова поскакали в гору.

Здесь темнота понемногу рассеялась, и, разрывая монотонный ряд деревьев, кое-где стали появляться поля, освещенные смутным светом звезд, и вскоре, когда Баярд, опустив поводья на шею Перри, сунул в карманы руки, пытаясь их согреть, у дороги показался вросший в землю сарай для хлопка с посеребренной инеем крышей. «Ну, теперь уже недолго», — сказал он про себя и, нагнувшись вперед, положил руку на шею Перри, ощутив неутомимое биение теплой крови.

— Скоро жилье, Перри, смотри в оба.

И опять, словно в ответ на его слова, Перри тихонько заржал и свернул с дороги, а когда Баярд, натянув поводья, хотел было повернуть назад, он тоже увидел еле заметную колею от фургона, ведущую к группе низкорослых деревьев.

— Молодец, Перри, — сказал он, снова отпуская поводья.

Показалась хижина. В ней было темно. Из-под крыльца вылезла тощая собака, залаяла на Баярда и не умолкала, пока он привязывал Перри и онемевшей рукою стучался в дверь. Наконец из хижины послышался голос, Баярд крикнул «хелло» и добавил: «Я заблудился. Откройте». Собака все еще заливалась лаем. Наконец дверь чуть-чуть приоткрылась, из щели блеснул отсвет тлеющих углей, пахнуло острым запахом негров, и в теплой струе воздуха показалась чья-то голова.

— Эй, Джули, заткни свою пасть! — скомандовала голова. Собака послушно умолкла и, все еще ворча, скрылась под крыльцом. — Кто там?

— Я заблудился, — повторил Баярд. — Можно, я переночую у вас в конюшне?

— Нет у меня никакой конюшни, — отвечал негр. — Там подальше будет еще один дом.

— Я заплачу, — сказал Баярд. Он пошарил онемевшей рукой в кармане. — Моя лошадь выбилась из сил.

Голова негра четко выделялась на фоне проникавшего сквозь щель в дверях огня.

— Ну что же ты, дядюшка, человека на морозе держишь, — с нетерпением промолвил Баярд.

— Кто вы, белый человек?

— Баярд Сарторис из Джефферсона. На, возьми. — Он протянул руку, но негр даже не шевельнулся.

— Вы из тех Сарторисов, которые банкиры?

— Да. Бери же.

— Обождите минутку.

Дверь закрылась. Баярд натянул поводья, и Перри с готовностью двинулся вокруг дома, ступая по сухим промерзшим стеблям хлопка, которые больно щелкали его по коленям. Когда Баярд спрыгнул на мерзлую землю возле зияющей двери, свет фонаря вырвал из темноты обломки стеблей и огромные ножницы человеческих ног, и негр с бесформенным тюком под мышкой направил фонарь на Баярда, который расседлывал Перри.

— И как вы, белый человек, ухитрились забраться так далеко от дома в такой поздний час? — с любопытством спросил он.

— Заблудился, — коротко буркнул Баярд. — Куда мне поставить лошадь?

Негр осветил фонарем стойло. Перри осторожно переступил через порог, и в полосе света от фонаря глаза его загорелись фосфорическим блеском, а Баярд, войдя за ним следом, принялся растирать его сухим концом попоны. Негр исчез. Вскоре он снова появился с охапкой кукурузных початков, бросил их в кормушку Перри, и лошадь с жадностью зарылась в них мордой.

— Пожалуйста, будьте осторожны с огнем, белый человек, — сказал негр.

— Ладно. Я просто не буду зажигать спичек.

— У меня тут вся скотина, инструмент и корм, — пояснил негр. — Нельзя, чтоб они сгорели. Страховой агент так далеко от города не ездит.