Галина Романова - Роман Галицкий. Русский король

• Название: Роман Галицкий. Русский король
• Автор: Галина Романова
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2004
• ISBN: 5-17-023691-3, 5-271-08914-2

Об одном из самых могущественных правителей Древней Руси, великом галицко-волынском князе Романе Мстиславиче (1155-1205) рассказывает новый роман современной писательницы Г. Романовой. Один из самых могущественных правителей-полководцев XII века, великий галицко-волынский Роман Мстиславич, в письмах называл себя «русским королём». Автор знаменитого «Слова о полку Игореве» так писал о князе Романе Мстиславиче: «А Ты, Славный Роман! Храбрая дума на подвиг тебя зовёт. Высоко взлетаешь ты в отваге, словно сокол, на ветрах парящий, что птицу в ярости хочет одолеть. У тебя железные кольчуги Под шлемом латинским, от них дрогнула земля, и многие страны - Литва, Ятвиги, Деремела и половцы - сулицы свои побросали и головы склонили под мечи харалужные…»

---

Читал отходную поп, всхлипывала Алёна, князь пустыми глазами смотрел в никуда…

* * *

Ещё не отнесли домовину с князем в храм, ещё не отпели его и не схоронили подле отца, деда и прадеда, а в тереме Никиши Тудорыча собрались бояре.

Была здесь вся боярская дума, все те, кто после возвращения Владимира Ярославича из Эстергомского плена заседал с ним в думной палате, судил и правил Галичем. Сидели на лавках, распахнув летней жары ради полушубки и кафтаны, подпирали бороды посохами. Впереди сидели родовитые - Судислав Бернатович, Владислав и Иван Кормиличичи, Константин Серославич с сыном Игнатом, Давид Вышатич, Квашня Давидич, Павел Дмитрич и прочие. Сам Никита устроился во главе, озирался по сторонам.

- Ну, что решим, бояре? - подал он наконец голос. - Помер князь наш, Владимир Ярославич. Кого на его место звать будем?

- Двое сынков подрастают у князя, - подал голос Илья Щепанович.

- Двое, да не княжичи! - мигом вскипел старый Константин Серославич. - Поповичи они, безродные!

- Так я про то и говорю - хучь и есть сынки у князя, а не им Галич наследовать. Иссяк Князев корень. Прервался род…

- Ништо не прервался! - воскликнул Владислав Кормиличич. - Али мало у князя иных наследников, окромя родных сынов? По древнему праву, братьям надлежит землю взять! А братья у Владимира были и есть!

- Уж не себя ли в князья галицкие метишь? - закричали ему.

- А хошь и себя, - подбоченился Владислав. - Отец мой кормильцем у Владимира был, я ему вроде родни получаюсь…

Он подбоченился, и бояре переглянулись, пожимая плечами. Владислав был прав - кормильство давало ему такое право.

- Нет уж! - вскочил, как подброшенный, старый Константин Серославич. - Не бывать такому, чтоб боярин князем стал! Аль позабыли, что была у Владимира сестра родная - Ефросиния? Жива она и здорова, замужем за Игорем Святославичем черниговским. Ныне он глава Ольговичам, есть у него сынки, нашего Ярослава Осмо-мысла родные внуки. Их и звать на стол!

- Верно, верно! Игоревичей хотим! - загомонили бояре Молибоговичи и Арбузовичи. - Крепкий корень!

- Они Ольговичи! - пробасил боярин Зеремей. - Чужих нам не нать! Ишшо сядут на шею. Тута у них ни кола, ни двора, зачнут бесчинствовать… Да и что это за родство-то такое - по бабе?

- И то правда, - закивали другие.

- У великого князя Рюрика Ростиславича надоть сына просить на княжение, - изрёк Илья Щепанович. - Он всей Руси отец - пущай нас и рассудит.

- Да ну тебя, Илья, с твоим Рюриком! - отмахнулся Давид Вышатич. - Всеволод Юрьич одного с Владимиром корня. У Всеволода сына попросим…

Договорить ему не дали - многие помнили, как сцепился Всеволод с Ольговичами из-за Новгорода. На своей шкуре ощутить такое галичанам не годилось.

- Да куды вы на чужие-то пределы рты разеваете, бояре? - подал голос Сбыгнев Константинич, два года назад воротившийся в Галич из Владимира-Волынского. - Аль забыли, что у нас под боком князь есть - Роман Мстиславич волынский? Вот витязь так витязь! И воин хитрый, и в роду не последний, и был уже тута… Его бы кликнуть!

- Верно, хотим Романа, - загомонили Сбыслав и Иванко Станиславичи, Избигнев Ивачевич и Домажир Хорошич.

- Не хотим! - надрывались братья Кормиличичи, и им вторили другие. - Роман мягко стелет, да жёстко спать. Помяните наше слово - наплачемся мы с ним.

Долго продолжались споры, не один ещё день судили и рядили бояре. Собрали даже вече, хотели, чтобы народ выкрикнул князя. Боярские прихвостни старались вовсю, срывали глотки, надёжные люди подкупали купцов и кончанских старост, но без толку. Завершилось дело тем, что сразу в несколько сторон помчались гонцы - к сыновьям Игоря Святославича, к Рюрику Ростиславичу и Роману волынскому.

3

Во Владимир-Волынский весть о решении веча принёс дворский Сбыгнева Константинича Щап. Прискакал он на подворье Заслава Сбыгневича, который после возвращения родни в Галич жил одиноко, не помышляя о создании семьи. Может, и хотел бы Заслав жениться сызнова, но после того, как отвергла его Анна, совсем омертвела его душа. Даже не смог приревновать он её к Роману.

С доброй вестью он сразу отправился к князю. Услышав из уст боярского гонца, что Владимир Ярославич умер и зовёт его Галич на княжение, Роман, не мешкая поспешил к Анне - поделиться нечаянной радостью.

Без малого два года прожила Анна Исаакиевна княгиней. Сперва дичилась - понимала, что не своё место занимает она. Расстался Роман с законной женой, но отказался венчать его вторично епископ Арсентий, и жили Роман и Анна невенчанными, что почти всегда означало блуд.

Анна была с боярынями и девками в саду. Поскрипывали качели, на которых раскачивались боярышни. Двое холопов с усилием толкали их, а Анна сидела рядом в тенёчке, сложив руки на коленях, и тихо любовалась на чужое веселье. Задумавшись о своём, она не сразу заметила, как к ним вышел князь.

Любила Анна Романа безоглядно, прощала ему всё, ибо понимала, на что он пошёл ради неё - сперва, спровадил законную жену в монастырь, а после рассорился с волынским епископом и, лишь уступая ему, не постриг жены насильно, а воротил её отцу. Этим поступком Роман поставил против себя почти всех князей - он не только рвал родственные связи с великим князем, но и вставал наособицу против остальных. Иные-то князья жили с нелюбимыми, с теми, кого сосватали им родители в детстве и отрочестве, мнения детей не спрашивая. Добро когда привыкали друг к другу супруги, а то весь век горевали, ждали смерти, заводили любовников и наложниц, но слова княжеского не нарушали, мучились сами и мучили остальных, детям так же ломали жизнь, но честь рода блюли. Роман был первым из немногих, кто разрешил сердцу - люби! И не жалел об этом.

Услышав шорох, Анна обернулась и вскочила навстречу Роману. Запоздало заметив князя, боярыни засуетились, соскакивая с качелей, кланялись. Роман жестом отослал их вон.

Оставшись с женой наедине, он усадил её на скамеечку, сел рядом, обнимая за плечи одновременно заботливо и властно. Два месяца назад, на Пасхальную всенощную, стало Анне дурно в соборе. Вынесли её на руках - тут-то и открылось, что Княгиня тяжела. Обнимая одной рукой жену за плечи, Роман осторожно коснулся другой её живота. Он уже понемногу круглился, и уже казалось, что там, в тёплой глубине, толкается живое нетерпеливое существо.

- Сын будет, - прижимаясь к Роману, прошептала Анна.

- Княжич. Наследник, - кивнул Роман. - Ты смотри, роди мне непременно сына.

- Уж как Бог пошлёт…

- Мне теперь сын нужен, - продолжал Роман. - Слышь-ко, гонец из Галича прискакал. Помер Владимир галицкий, бояре меня и выкликнули.

- Нешто так? - оживилась Анна.

- Истинно! Правда, не все за меня стоят. Они меня один раз уж звали, да сковырнули, чуть им что-то померещилось.

- Простишь их?

- Ну уж, - прищурился Роман, крепче стискивая плечи Анны. - Всех прощать - так надо не человеком - ангелом быть. А я князь и не позволю, чтобы надо мной бояре измывались. Дайте мне только сесть на золотой стол - я со всеми ними расквитаюсь. Вот силу ратную соберу…

- Ой, поспеши, Романе, - сказала Анна. - А ну, как опередят тебя?

Роман задумался. Гонец из Галича поведал, что есть бояре, которые стоят за других князей, но только слова Анны заставили его заволноваться.

- Права ты, - молвил он, вставая, - спешить надо…

* * *

А на Горе, в Киеве, был большой праздник. Той весной родилась у Рюрика Ростиславича внучка, дочь Ростислава и Верхуславы. Молодые супруги жили в Белгороде, там и родилась девочка, но как наступили тёплые летние дни, привезли малышку в Киев.

Давно не бывало в Киеве праздника - не до пиров было Рюрику все эти годы. Последний раз выставлял он киевлянам вино и меды, когда замирялся с Ольговичами. И вот снова шумела на улицах разноязыкая толпа, распахивались ворота богатых усадеб, бояре, чтобы не отстать от князя, выкатывали бочки из своих медуш. Шумело гуляние возле Ирининого монастыря, на Путятином и Кснячковом дворище, веселились люди в купеческой слободе. Звонили во все колокола, все пять великих ворот были распахнуты настежь - народ с Подола валом валил на Гору.

За девочкой в Белгород посылали Мстислава Мстиславича Удалого, Рюрикова сыновца, и княгиню Предславу. Покинутая мужем, одиноко жила она во Вручем, никуда, кроме божьего храма, не ходила, всё слёзы лила по дочерям. Немного ожила только с весны, но навсегда поселилась в ней лютая ненависть к мужу. Не могла простить она Романа.

На заглядение всему киевскому люду провозили маленькую Ефросинью по улицам - через Золотые Ворота и Георгиев монастырь, после к Святой Софии и мимо митрополичьего двора к городу Владимира, оттуда в Михайлов монастырь и уже после - в княжий терем. Мстислав Удалой гарцевал подле открытого княжеского возка, ревниво свысока поглядывая на сидевших в нём двух женщин. Верхуслава, девятнадцатилетняя княгиня, с нежностью и ревностью поглядывала на тётку Предславу, которая сама несла девочку.