Алексей Ансельм - Как устроен этот мир

• Название: Как устроен этот мир
• Автор: Алексей Ансельм
• Издательство: «Звезда» 2004, №1
• Жанр: Физика
• Год: 2004

Алексей Андреевич Ансельм скончался 23 августа 1998 года в Бостоне, в возрасте 64 лет. Специалисты называют его одним из крупнейших русских физиков-теоретиков второй половины двадцатого века. Все, кому посчастливилось встречаться и говорить с Ансельмом, вспоминают о его редкой общей культуре, которая отнюдь не всегда уживается с естественнонаучным дарованием. Близкие и друзья знали еще одно качество этого человека: его артистизм, его изумительное личное обаяние. Ансельм был превосходным собеседником, отзывчивым, увлекающимся, умеющим слушать, возражать и соглашаться. Его быстрая, деятельная мысль не обходила стороной ни одной из проблем современности. По натуре был он добр и замечательно прост. Почти все, кто дружил с ним, в том числе и младшие, называли этого убеленного сединами профессора Алешей - по его настоянию. Однако простота не вырождалась у Ансельма в панибратство. Одним словом, это был большой человек, из числа тех, что встречаются не часто и чью дружбу воспринимаешь как подарок.

В течение семи лет, с июля 1991 года и почти до самого дня своей смерти, Ансельм выступал на радиоволнах Русской службы Би-Би-Си в программе "Парадигма": разъяснял слушателям этого радиожурнала смысл и значение достижений современной науки, преимущественно физики и космологии. Звучал голос Ансельма в "Парадигме" и после его кончины. Некоторые из этих бесед мы предлагаем вашему вниманию. Собеседник Ансельма - ведущий "Парадигмы" Юрий Колкер.

---

- И, как я вижу, проверка совершенно рутинная...

- Она совершенно рутинная, да. Поэтому вряд ли нужно было проверять это вместо мю-мезонов на каких-то макроскопических часах. Ничего нового в фундаментальную науку это не привносит. Таков один уровень понимания вопроса, и мне кажется, что никакого парадокса здесь еще нет: что предсказывает теория, то подтверждает эксперимент. Теперь возьмем двух генетически совершенно идентичных близнецов. Один из них отправился в космос, летал очень долго, прилетел, и вдруг обнаруживает, что для его брата, который оставался на Земле, прошло, скажем, тридцать лет, в то время как для него - год. Парадокс здесь вот в чем. Летавший близнец может сказать: "Я летал по отношению к брату не в большей мере, чем он - по отношению ко мне. Движение относительно. Ничего неподвижного в пространстве нет. Вот я и говорю: он, мой близнец, улетел от меня вместе со всей Землей, а потом прилетел обратно, - почему же состарился он, а не я?" Чтобы разрешить парадокс, необходимо точно указать, где асимметрия в этой задаче: почему летавший - действительно летал. Асимметрия вот в чем: летавший близнец, чтобы эту задачу замкнуть, должен был в какой-то момент времени развернуться и полететь обратно. Все то время, что он летел туда, любое сколь угодно длинное время, - если, конечно, он летел со скоростью близкой к постоянной, - он старел совершенно так же, как его брат, оставшийся на Земле. Две инерциальные системы координат абсолютно равноправны. Но вот когда он поворачивал, ему пришлось включить ускорение.

- Вы, очевидно, говорите об отрицательном ускорении? Ускорение ведь есть изменение скорости не только по величине, но и по направлению...

- Совершенно верно, я именно это самое и имел в виду, конечно... Так вот, он меняет направление скорости на обратное. Если он летел с большой скоростью, то в момент разворота, в момент замедления (отрицательного ускорения), которое у него могло отнять часы, его брат на Земле постарел на месяцы или годы. Ускорение - вот что существенно с точки зрения общей теории относительности. Тот, кто движется с ускорением, покидает инерциальную систему отсчета... Когда он замедлялся и ускорялся, в пространстве словно бы включалось некоторое гравитационное поле, поле тяготения. И оно тем больше, чем дальше друг от друга точки, одна из которых ускоряется.

- То есть расстояние все-таки играет роль?

- Да. Потенциал этого гравитационного поля пропорционален расстоянию. Если близнец улетел далеко, эффект, который теперь испытывает его оставшийся на Земле брат, весьма велик. Он пропорционален расстоянию, а если большую часть пути космонавт летел с постоянной скоростью - то и времени. В момент ускорения время для космонавта текло медленнее. И когда он возвращается, то вынужден признать абсолютно объективный факт: оставшийся на Земле брат прожил дольше.

6. ПРЕВРАТИТСЯ ЛИ ФИЗИКА В МИФОЛОГИЮ

(4 ноября 1997)

Человек с древности разрабатывает модель мира как целого: связную систему представлений, описывающую окружающую действительность. Для древних греков, которые изобрели науку (отделили ее от культа), моделью мира на раннем этапе был Олимпийский пантеон богов в совокупности с божествами служебными - всякими там фавнами, дриадами и нереидами. В этой модели молния была стрелой громовержца Зевса. Спустя два с половиной тысячелетия она стала электрическим разрядом. Возникает вопрос: в глазах наших отдаленных потомков, через тысячи лет, не станет такой же стрелой громовержца, скажем, электрон? Не окажется ли, что наша физика была всего лишь наивной мифологией, фиксирующей начальный момент становления человеческого разума? Известный физик-ядерщик профессор Алексей Ансельм из Петербурга убежден, что такого не случится. Наука, полагает он, добыла объективную истину, которую можно совершенствовать, но нельзя отменить. Как же добывается эта истина? Каким предстает изнутри процесс научного творчества и чем он отличается от псевдонаучных домыслов дилетанта?

- У многих людей сложилось впечатление, что наука противоположна искусству, что она - сухое начетничество, не требующее вдохновения, не знающее прозрений. Иное дело, скажем, астрология или тому подобная белиберда. Говорят: "Где уж ученым понять такое! Они слишком вовлечены в систему. Свое дело они, может, и знают, а дальше воробьиного носа не видят. Тут же - мазок гения!" Нечто вроде того, что даже хороший маляр не может понять настоящего, подлинного, гениального художника. Вот это все совершенно неправильно, в корне неправильно. Процесс научного творчества - совсем другой. Я его люблю сравнивать вот с чем. Представьте себе, что есть некое здание, здание науки. И ученый почти всю жизнь занят тем, что он это здание ощупывает, оглаживает, приглядывается к нему, иногда отходит чуть-чуть, разглядывает пропорции этого здания. Дальше, как правило, дело сводится к тому, что он находит где-то какую-то щель, где-то какой-то не совсем ровно лежащий кирпич, что-то подмазывает, что-то добавляет. В лучшем случае - в идеальном - он понимает, что здесь портика не хватает и его нужно достроить. В самом замечательном случае, именуемом гениальностью, он достраивает этаж. Но он никогда не строит на голом месте. Люди же, которые делают псевдонаучные открытия, просто приходят и говорят нам: а вот этого флигеля просто нет. И вот ты, который занимаешься этим флигелем и ощупываешь его в течение всей своей жизни, должен теперь объяснять, что это вздор. И тебе в ответ будут говорить, что поскольку ты ремесленник, то ты и не можешь понять полета гениальной мысли, и что флигель тебе пригрезился. Когда-то я сам спровоцировал некий научный эксперимент. В физике известно четыре фундаментальных взаимодействия: сильное, электромагнитное, слабое и гравитационное. Так вот, исходя из теоретических соображений, я поставил вопрос: не может ли существовать еще некоторое взаимодействие, очень слабенькое, и, соответственно, связанное с ним излучение. Опыты были поставлены в разных местах: в Москве, в Ленинграде, в Новосибирске, - и было установлено, что если такое взаимодействие существует, то оно во всяком случае в тысячу миллиардов раз слабее магнитного. Научное утверждение всегда имеет такой характер. Научный ответ на вопрос, существует ли такое взаимодействие, - отрицательный ответ, говорящий, что оно не обнаружено, - дается всегда в такой форме: если оно и есть, то оно проявляется вот так слабо. И вот после этого приходит известие из Москвы, что в некотором институте (или лаборатории фундаментальных исследований при президиуме Академии наук, я не помню точно) открыто излучение такого же типа, - они его называют спинорным излучением, кажется, - и что оно проходит сквозь стенку, после чего фиксируется обыкновенным фотоаппаратом! А ведь разница между этим фотоаппаратом и теми приборами, которыми пользовались мои друзья-экспериментаторы, проверявшие мою гипотезу, такая же примерно, как между - ну, я даже не знаю, с чем это и сравнить...

- Киркой и микроскопом?

- Думаю, что больше... Получают же это московское излучение, вращая массивные шары на какой-то палке. А дальше говорится, что оно еще может очень на многое влиять (несмотря на то, что оно такое проникающее), с его-де помощью можно плодородие почвы повышать, можно - что кажется мне особенно мерзким - воздействовать на психическое состояние широких народных масс, ну, что-то в этом роде. Подобные утверждения очень часто сопровождают патологические псевдооткрытия, потому что тогда можно получить деньги под это. Ну, и вы же понимаете, как я могу после этого относиться к таким псевдооткрытиям, если до этого сам был вовлечен в реальную научную работу по поискам чрезвычайно слабого взаимодействия.

- Это как раз те самые люди, которые говорят, что флигеля нет?

- Они самые!

7. ПОЕЗДКА В ВЕЛИКОБРИТАНИЮ

(11 августа 1998)

Тридцать лет назад, в августе 1968 года, советские войска вторглись в Чехословакию, с тем чтобы гусеницами танков раздавить так называемую "пражскую весну", одну из последних попыток сообщить социализму человеческое лицо. Многим россиянам, особенно представителям послевоенного поколения, как и почти всем западным идеалистам, эта авантюра советского Кремля открыла глаза на природу большевизма. Вера в коммунистическую идеологию умерла, но на поверхности советской жизни ничего не шелохнулось. Горстка молодых людей, вышедших на Красную площадь выразить свое возмущение, была брошена в тюрьмы и психушки. Их подвиг прошел почти незамеченным и казался напрасным - так сильна была советская карательная машина и, что едва ли не хуже, инерция мысли большинства советских людей. Однако в недрах cамой карательной машины назревали перемены. На них бросает свет любопытный рассказ петербургского физика, профессора Алексея Андреевича Aнceльмa.

- Хотя это был 1968 год и нормального человека с моими данными из России за границу не выпускали, тем более в одиночку, но меня пустили, притом одного, на целых три месяца, в Лондон. Это было чудо, объяснявшееся разными причинами, из которых главной было вторжение в Чехословакию. На первый взгляд, всё должно было бы обстоять как раз наоборот. Что же вышло? Почти все западные страны стали рвать с нами контакты, в том числе и научные. Мне же продолжали присылать приглашения, возможно потому, что мои западные коллеги чувствовали, что я не несу большой ответственности за Чехословакию...