Болеслав Маркевич - Четверть века назад. Часть 2

• Название: Четверть века назад. Часть 2
• Автор: Болеслав Маркевич
• Жанр: Русская классическая проза

---

Умные глаза доктора такъ и запрыгали отъ пронявшаго его внутренняго смѣха. Онъ глянулъ искоса на эту расплывшуюся бабищу, сентиментально ворочавшую своими глупыми круглыми зрачками, и обдернувъ парикъ проговорилъ насколько могъ серіозно:

— Я бы этого никогда не подумалъ, въ виду вашей цвѣтущей наружности, княгиня… А впрочемъ les apparences sont trompeuses, — même pour un médecin, примолвилъ онъ тутъ же съ любезностью бывалаго свѣтскаго практиканта.

Князь Ларіонъ между тѣмъ прямо поднялся въ верхній этажъ.

Лина, которую Глаша прибѣжала извѣстить о его пріѣздѣ, выслала ее просить скорѣе къ себѣ старика смотрителя, котораго все также продолжала не отпускать отъ себя, и который съ своей стороны съ чувствомъ какого-то болѣзненнаго блаженства въ душѣ исправлялъ при ней должность сидѣлки. Онъ все утро сегодня провелъ за чтеніемъ ей Ундины, къ великому обоихъ ихъ наслажденію.

Князь не видалъ его никогда до этой минуты, но взглянувъ въ лицо стараго романтика, въ это доброе, открытое лицо съ ворохомъ сѣдыхъ волосъ разлетавшихся во всѣ стороны и большими юношескими глазами, въ которыхъ говорила какая-то совершенно дѣтства чистота и впечатлительность, онъ сразу понялъ то внутреннее душевное родство которое должно было сказаться этому простому старику и этой дѣвушкѣ, такъ далеко поставленнымъ другъ отъ друга на общественной лѣстницѣ, съ первой же минуты знакомства ихъ другъ съ другомъ. То что для Аглаи Константиновны могло само собою быть объясняемымъ единственно какъ «caprice de malade», принимало совсѣмъ иное значеніе въ глазахъ князя Ларіона: онъ прозрѣвалъ за этимъ ту тоскливую потребность страждущаго существа въ другомъ, близкомъ ему по духу существѣ, въ которомъ увѣрено было бы оно найти необходимыя ему въ эту минуту нѣжность, опору, покровительство… Больная Лина, говорилъ себѣ князь, инстинктивно ограждала себя опорой и нѣжностью этого старика «съ улицы» отъ тупаго и назойливаго безсердечія родной матери…

— Племянница моя очень полюбила васъ, я слышалъ, связалъ онъ, пожимая Юшкову руку. — Я очень радъ этому… Не говорю благодарю; потому что за такія вещи не благодарятъ…

— За что благодарность, ваше сіятельство! возразилъ тотъ восторженнымъ и дрожащимъ голосомъ, — за то что допустили послужить ангелу небесному!..

— Такъ можно къ ней теперь? спросилъ князь.

— Пожалуйте, проситъ васъ.

Она встала со своего кресла, и пошла на встрѣчу дядѣ какъ только его увидѣла. Онъ поспѣшилъ къ ней, обнялъ ея голову обѣими руками, прильнулъ губами въ ея золотистымъ волосамъ…

— Садись, садись! поспѣшно заговорилъ онъ, отводя ее опять на мѣсто, — ты еще слаба…

— Нѣтъ, дядя, нѣтъ, я гораздо лучше себя чувствую сегодня.

Онъ сѣлъ противъ нея, уткнувшись руками въ колѣни, съ невыразимымъ восхищеніемъ и мучительною тоской воззрясь въ черты ея лица. Никогда еще такою красотой не исполнены были эти черты… но это была какая-то никогда еще имъ невиданная, пугавшая его красота.

Онъ чрезмѣрнымъ усиліемъ заставилъ себя улыбнуться, заставилъ голосъ свой зазвучать ровнымъ, обычнымъ ему звукомъ:

— И болѣть совсѣмъ не нужно было, началъ онъ:- я тебѣ привезъ очень хорошія вѣсти.

— Да, дядя?… Я была увѣрена! промолвила она тутъ же.

— Ты была увѣрена что я не допущу несправедливости, что это могло случиться только въ моемъ отсутствіи? спросилъ онъ въ объясненіе себя ея восклицанія.

— Да… и такъ, отвѣчала она, слегка сжимая брови, и какъ бы спрашивая теперь себя сама, откуда могло явиться у нея это убѣжденіе.

— «И такъ»? повторилъ онъ, вызывая новую улыбку на свои уста; — такъ отчего же ты такъ испугалась, лишилась чувствъ?

— Нѣтъ, это послѣ… со мною сдѣлалось, молвила Лина.

— Что «послѣ»?

— Я право не умѣю вамъ это объяснить, дядя (она въ свою очередь теперь старалась улыбнуться): — будто что-то раскрывается предо мною, говоритъ впередъ… Такъ странно!.. И она провела себѣ рукой по лицу.

— А если такъ, поспѣшилъ заговорить опять князь Ларіонъ, — заговорить свою тревогу, — то подсказываетъ ли тебѣ это что-то что испытанія твои близятся къ концу?…

Внезапной румянецъ заигралъ на ея щекахъ.

— Что хотите вы сказать, дядя?

— А то что послѣ того что было съ тобою теперь, Аглая Константиновна сама пойметъ, надѣюсь, что вещи не могутъ оставаться въ томъ положеніи въ какомъ онѣ стояли до сихъ поръ, что дальнѣйшее ея упорство было бы преступленіемъ… Это скажетъ ей и Оверъ, котораго она выписала для тебя; я всю дорогу стилировалъ его въ этомъ смыслѣ… Повторяю, испытанія твои кончены! Все оказалось фальшивою тревогой. За Сергѣемъ Михайловичемъ послано въ догонку; никакой ссылки нѣтъ, и не будетъ; онъ во Владимірѣ, и господинъ Ашанинъ, поскакавшій съ своей стороны за нимъ, обѣщалъ привезти его домой въ Сашино послѣзавтра. Софьѣ Ивановнѣ Переверзиной я сегодня же отправилъ въ Петербургъ эстафету; мы встрѣтились съ нею на дорогѣ и условились: она тотчасъ же выѣдетъ, получивъ мое письмо. Черезъ нѣсколько дней ты ихъ увидишь здѣсь… увидишь его на правахъ жениха твоего, Hélène, промолвилъ князь невольно дрогнувшимъ голосомъ.

Она откинулась вдругъ въ спинку своего кресла, и поднесла руку къ глазамъ.

— О, если бы это раньше, раньше! вырвалось у нея мучительнымъ стономъ.

— Hélène, другъ мой, что съ тобою? вскрикнулъ онъ помертвѣвъ.

Она не отвѣчала, но изъ-подъ этой тонкой, прозрачной руки прикрывавшей глаза ея потокъ слезъ двойнымъ ручьемъ покатался, и закапалъ на легкія сборки корсажа ея лѣтняго платья.

Князь Ларіонъ стоялъ предъ нею безсильный сказать слово.

А Лина какъ-то вдругъ собралась, совладала съ собою, отерла глаза платкомъ и, глядя на него уже съ улыбкой на блѣдныхъ губахъ, схватила его руку:

— Дядя, милый, простите!.. Я еще слаба, нервна… я печалю васъ когда мнѣ слѣдуетъ такъ благодарить васъ… Вы говорите, вы привезли доктора, поспѣшно промолвила она, — я очень рада, дядя, пусть онъ вылѣчитъ меня скорѣе, скорѣе, если можетъ…

LII

Пообѣдавъ наскоро въ обществѣ князя Ларіона, который отъ обнимавшаго его внутренняго волненія едва прикасался къ подаваемымъ имъ блюдамъ, знаменитый московскій врачъ просилъ провести его во княжнѣ.

— Я желалъ бы чтобы вы мнѣ позволили остаться наединѣ съ больною, сказалъ онъ Аглаѣ Константиновнѣ, которая почитала теперь нужнымъ не отставать отъ него, и свидѣтельствовать ему своими охами и сентиментальнымъ ворочаньемъ глазъ о своей нѣжности къ дочери и тревогѣ за нее:- присутствіе домашнихъ всегда невольно отвлекаетъ и врача, и паціента, и мѣшаетъ имъ сосредоточиться настолько насколько это требуется въ данномъ случаѣ.

— Vous êtes un prince de la science, comme on dit, mona sieur Auvert, отпустила Аглая любезно усмѣхаясь, — et pui-vous êtes un homme si comme il faut; il ne peutyavoir rien de mauvais que vous restiez seul avec ma fille.

Оверъ слегка закусилъ губу, и обмѣнялся съ княземъ Ларіономъ быстрымъ, говорящимъ взглядомъ.

— Пойдемте, Александръ Ивановичъ, сказалъ ему тотъ вставая.

— Вотъ, Hélène, кто поможетъ тебѣ обрадовать всѣхъ кто тебя любитъ скорѣйшимъ исцѣленіемъ, молвилъ онъ, вводя его въ комнату племянницы:- ты Александра Ивановича не разъ видѣла у меня зимой, и страшнымъ онъ тебѣ вѣроятно не покажется.

— Non, non, воскликнулъ Оверъ смѣясь, — je me flatte de n'avoir jamais fait l'effet d'un Croquemitaine à mes belles malades… Что это съ вами случилось, милая княжна? заговорилъ онъ, садясь противъ нея и беря ее за руку, — не надо себя такъ дурно вести!.. Онъ какъ бы беззаботно улыбался зорко въ то же время глядя на нее и собирая въ мысли всѣ болѣзненныя подробности улавливаемыя имъ въ ея наружности.

Она тоже чуть не весело улыбнулась, и все между тѣмъ угадывала, все понимала.

— Я дурная, я знаю, говорила она, — и совсѣмъ не такъ веду себя какъ слѣдуетъ…

— Александръ Ивановичъ хорошенько побранитъ тебя за это, и чтобы не мѣшать ему я ухожу, въ свою очередь тономъ шутки сказалъ князь, выходя за двери кабинета съ какимъ-то невыносимо ноющимъ чувствомъ тоски и чуть не злости на ту никого не обманывавшую комедію которую разыгрывали они сейчасъ всѣ трое.

Онъ прошелъ въ бывшую комнату Надежды Ѳедоровны, куда ранѣе его удалился старикъ смотритель, и сидѣлъ теперь у окна, воззрясь въ даль, въ садъ, залитый въ эту минуту багрянцемъ вечерней зари, и такъ всецѣло погруженный въ это зрѣлище что и не замѣтилъ, не слыхалъ шаговъ входившаго князя. Онъ вполголоса бормоталъ что-то про себя.

Князь Ларіонъ опустился на стулъ въ глубинѣ комнаты, машинально прислушиваясь. Старикъ читалъ старинные стихи Жуковскаго:

— Есть, намъ обѣщаютъ,
Гдѣ-то лучшій край.
Вѣчно молодая
Тамъ весна цвѣтетъ;
Для тебя иная,
Тамъ, въ долинѣ рая,
Снова жизнь блеснетъ…

— «Тамъ!» громко повторилъ князь Ларіонъ въ порывѣ неудержимаго раздраженія;- что мы знаемъ объ этомъ! Мы знаемъ только что здѣсь отъ насъ уходитъ безвозвратно неповинная жизнь….