Илья Вергасов - Избранное

• Название: Избранное
• Автор: Илья Вергасов
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1982

Илья Захарович Вергасов, бывший начальник штаба партизанского соединения, а затем командир объединенного партизанского соединения в Крыму, рассказывает в этой книге о жизни крымских партизан, их борьбе с немецкими захватчиками в годы Великой Отечественной войны. Образы народных мстителей Александра Терлецкого, Михаила Македонского, Федора Кравченко, Семена Зоренко, Митрофана Зинченко написаны впечатляюще, покоряют своей правдой

---

- Понятно.

Мошкарин добавил:

- И где Митин.

- Понятно.

- О результатах докладывай через связных.

Генерал и командир отряда Мошкарин по всем правилам готовились к удару по вражескому гарнизону, были даже у южного обрыва яйлы - на личной рекогносцировке.

Идея удара по гарнизону захватила ялтинцев и всех, кто находился у родника Бештекнэ. Возник тот самый боевой задор, который обеспечивает успех там, где, по всем расчетам, его не должно быть.

Отряд напружинился, в нем появилось то, что появляется у бегуна на длинной дистанции, - второе дыхание.

Политрук группы - ялтинский электрик Саша Кучер - читал вслух книгу командующего Алексея Мокроусова о боях в тылу барона Врангеля. Глава - штурм Судака. Слушают - слюнки текут. Еще бы! Мокроусов в полковничьей папахе, на резвом коне влетает в набитый беляками город. Его с почетом встречают господа офицеры, дамы - красавец, а не полковник!… И вдруг разворачивается… Красное знамя. Свист, гик, улюлюканье: «Братцы, бей беляков, пузанов буржуев!»

…Начальник штаба Тамарлы шуршит картой, беспокойно почесывает бороду, поглядывает то на генерала, то на Мошкарина. Что-то ему не по себе, но в конце концов азарт захватывает и его. Только непонятно, почему молчит Становский - связного от него нет!

Двенадцатое декабря… День холодный, сумеречный. Над мертвой яйлой, окутанной снежным саваном, ползут тучи.

Тамарлы не спит. Еще не было полуночи, а он все выходит на дальние посты и прислушивается.

Тихо.

- Все в порядке, - докладывает начальник караула через каждые полчаса.

Все больше тревожится Тамарлы, Подсел к Мошкарину:

- Может, поднимем отряд, уйдем сейчас?

- Не паникуй, старина. Каратели не на волшебных коврах-самолетах. Они себя уже обнаружили бы.

Не спится и командиру второй группы Петру Ковалю. «Шоферское чутье!» - любил он эти слова. Когда предчувствуешь опасный поворот - вовремя ставь ногу на тормозную педаль.

Коваль подходит к начальнику штаба:

- Разрешите усилить охрану, Николай Николаевич?

- Давай! - охотно соглашается Тамарлы.

Не спит и Мошкарин, спрашивает у комиссара Белобродского:

- Как думаешь: куда пропал Степа?

- Да ты поспокойнее. Была бы опасность - предупредил бы, точь-в-точь.

Командир молчит. За землянкой посвистывает декабрьский ветер. Морозно - дух захватывает. Генерал подбадривает:

- Фрицы слишком любят себя. Не придут в такую холодяку.

И вдруг самый дальний пункт наблюдения тревожно доносит:

- Внизу шумят машины!

Петр Коваль бежит к наблюдателям, слушает.

Чу, ветер доносит звуки. Да, точно - машины приближаются к горным деревушкам Биюк-Узень-Баш и Кучук-Узень-Баш.

Тревога!

Отряд выскакивает из теплых землянок. Морозище - насквозь пробирает.

Партизанский секрет, выставленный на километр от штаба, настораживается:

- Вроде кашлянул кто-то.

- Тихо.

И вдруг из предрассветного полумрака вырастает цепь карателей. И еще одна цепь, со стороны Ай-Петринского плато.

Мошкарин приказывает Ковалю:

- Задержать во что бы то ни стало!

- Задержу!

Над молчаливой и сонной яйлой еще не раздалось ни единого выстрела, но борьба уже шла.

Генерал молча выслушивает доклады.

Мошкарин предлагает:

- Товарищ генерал, прошу отойти на запасные позиции.

- А ты?

- Организую оборону и выйду к вам, на правый фланг. Там нужно опередить немцев, не допустить окружения.

- Одобряю!

Генерал со своей группой начал отход.

Мошкарин побывал на боевой позиции Петра Коваля.

- Здесь остается начальник штаба Тамарлы. Любой ценой задержи, Петро, карателей! Я буду на правом фланге - оттуда немцев не жди, не пущу.

- Есть! Прощай, командир.

Группа Коваля занимала удобную позицию - у опушки мелкого дубняка, выклинившегося из лесного массива.

Фашисты шли на сближение не торопясь, надеясь застать отряд врасплох.

Вот уж до их авангарда рукой подать. Видны каски, заиндевелые воротники, глаза, со страхом ощупывающие мелкий кустарник.

- Огонь! - приказал Коваль.

Били в упор. Строчил из немецкого автомата часовщик Кулинич. На выбор бил политрук Кучер. Рядом с ним примостился парторг отряда Иван Андреевич Подопригора, бывший лектор Ялтинского горкома партии, больной туберкулезом, но давно позабывший о своей болезни. Беда иногда вылечивает то, что не могут вылечить врачи.

Фашистский авангард как ветром сдуло, большинство его было уничтожено.

Это отрезвило немцев, но ненадолго. Их оказалось несметное число, и у них был железный приказ: отряд уничтожить!

По землянкам стали бить горные пушки, минометы.

Врач Фадеева и медицинская сестра Тамара Ренц спасали раненых, обмороженных. Пекарь Седых закричал:

- Идите на линию огня, там вы нужнее. Слышите?!

Фадеева ушла, а Тамара осталась выносить раненых.

Атака!

Вал неудержимый, цепь за цепью на лагерь. Местами вспыхивала рукопашная схватка.

Тамарлы прислушивался к правому флангу - не дай бог оттуда немцы!

Но пока там тихо. Значит, все-таки выход есть.

- Хлопцы, на северо-восток, к скалам!

Партизаны начали отходить.

Отстреливаясь, поднимались к оледенелым скалам. Тамарлы следил за тем, чтобы ни одного раненого не осталось в лагере.

- Николай Николаевич, и вам пора!

- Хорошо, хорошо! Я сейчас.

Рядом разорвалась мина, осколком убило старого штабс-капитана наповал. К нему бросилась врач Фадеева, но пуля настигла и ее, когда она склонилась над трупом.

Парторг Подопригора и Петр Коваль уводили отряд все восточнее и восточнее, опасаясь, что на правом фланге вот-вот появятся каратели. Тогда полное окружение…

- Скорее, скорее! - подгонял партизан политрук Кучер.

Вдруг на далеком фланге, куда отошли генерал Аверкин и Мошкарин, вспыхнула ожесточенная стрельба.

- Наши! - сказал Подопригора, не останавливаясь.

Стрельба на фланге была короткой.

Отряд выходил в безопасное место.

…Только спустя четыре часа после боя в лагере с разрушенными землянками, со следами ожесточенной схватки появился начальник разведки Степан Становский.

Он натыкался на трупы, лежавшие под снегом, кричал:

- Кто есть живой?

Становский обнаружил раненного в шею разрывной пулей часовщика Василия Кулинича.

Долго искали следы генерала Аверкина, Мошкарина и тех, кто с ними отходил, кто не дал сомкнуться кольцу окружения, кто, по существу, помог сохранить главные силы отряда.

Останки генерала Дмитрия Ивановича Аверкина, Дмитрия Мошкарина, комиссара отряда Белобродского и всех, кто был с ними, обнаружили через многие дни на спуске Бештекнэ.

Какая трагедия здесь разыгралась?

Свидетелей не осталось. Горы молчали.

* * *

А Митин жил. Митин знал не только место расположения Ялтинского отряда. Пока Митин жив, покоя отрядам у яйлы не жди.

Становский! За тобой Митин!

Карательная экспедиция на Ялтинский отряд недешево обошлась генералу Цапу. До ста убитых солдат и офицеров. На окраине Ялты появилось новое немецкое кладбище.

13

«Шеф Никитского ботанического сада профессор Щербаков»!

«Бургомистр города Ялты знаменитый и почетный хирург Василевский»!

«Интеллигенция Ялты с почтением выслушала доклад майора фон Краузе о развитии искусства в великом рейхе»!

Это с газетах, в частности в издаваемой в Симферополе на русском языке, но с немецким названием «Штимме дер Крим».

«Инженер- механик Коньков делился с немецкими инженерами опытом использования малоемких котлов в процессе виноделия»!

Читаю - и волосы дыбом! Что ни фамилия - знакомый.

«Бывший лейб-медик русского царя известный заслуженный профессор Николай Федорович Голубов принял ученых коллег из Берлинского института»!

«Господин Петражицкий провел дегустацию вин в бывшем Ливадийском имении»!

Поначалу эти новости как обухом по голове.

Нет ничего выше человеческого доверия.

Вот ты, например, знаешь, что перед тобой бывший русский помещик. Он перед тобой, человеком, который впервые облачился в фабричные штаны великовозрастным парнем, чай внакладку выпил, когда было шестнадцать лет, по-настоящему стал наедаться на армейской службе. Ты знаешь, что у села Никиты, где сейчас ворота в сад, лежит бывшая земля этого помещика, рядом подвал для вин, просторный дом. Это все принадлежало ему, пока революция не отняла.

И все- таки ты уважаешь бывшего помещика, уважаешь потому, что он нужный человек, великий специалист по виноделию, по его книгам учатся студенты, его советы дороже золота. Он стар, сед, его мучают подагра, сердцебиение, годы гнут к земле, но он держится, мотается между Симферополем и Ялтой по горным дорогам, молодо спорит со студентами, подтрунивает над нами, «новоиспеченными Эдисонами» -меня и Родионова он так однажды окрестил, - подбадривает сына Петра, человека талантливого.