Лиса Си - Снежный Цветок и заветный веер

• Название: Снежный Цветок и заветный веер
• Автор: Лиса Си
• Издательство: СТОЛИЦА-ПРИНТ
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-98132-075-3

«Снежный Цветок и заветный веер» — невероятно интересный роман, рассказывающий о давно изменившейся стране, об ушедших людях и исчезнувшей культуре. Только гениальный писатель способен на то, что удалось Лисе Си, — вызвать к жизни не только своего героя, но и целый культурный слой, возродить отношения и чувства, часто нам непонятные. Столь же завораживающий и эмоциональный, как «Мемуары гейши», роман рассказывает о самой большой загадке всех времен — женской дружбе. Книга произвела невероятный фурор в издательском мире, и еще до первой публикации права на нее были проданы в 18 стран мира.

---

«Я передам ваши слова, — произнесла она наконец. В ее голосе была доброта и глубокое понимание, которые взволновали меня. — Но знайте вот что. Вы — редкая женщина. Я поняла это много лет назад. Все в нашем уезде завидуют вашей удаче. Все желают вам долгой жизни и процветания. Но я вижу, как вы разбиваете два сердца. Это так печально. Я помню вас маленькой девочкой. У вас не было ничего, кроме пары красивых ножек. А теперь у вас, Госпожа Лу, всего в изобилии — в изобилии злобы, неблагодарности и забывчивости».

Она поковыляла к двери. Я слышала, как она уселась в паланкин и приказала своим носильщикам нести ее в Цзиньтянь. Я не могла поверить, что позволила ей оставить за собой последнее слово.

* * *

Прошел год. Приближался день Сидения и Пения в Верхней комнате у четвероюродной сестры Снежного Цветка, которая жила в доме рядом со мной. В моей душе все еще было пусто, а в мозгу постоянно звучал один и тот же ритм — та-дум, та-дум, та-дум, — похожий на стук сердца или на женский распев. Мы со Снежным Цветком договаривались пойти на праздник вместе. Я не знала, собирается ли она прийти туда. Если так, то я надеялась избежать стычки. Я не хотела сражаться с ней, как сразилась со своей матерью.

Настал десятый день десятого месяца — самое подходящее время для начала подготовки девушки к брачной церемонии. Я подошла к соседней двери и поднялась в верхнюю комнату. Бледность невесты подчеркивала ее красоту. Вокруг нее сидели названые сестры. Я заметила Мадам Ван и рядом с ней — Снежный Цветок. Она выглядела чистенькой, ее волосы были зачесаны назад, как и полагалось замужней женщине, на ней был один из нарядов, которые я подарила ей.

Я почувствовала, как что-то сжалось в том чувствительном месте, где мои ребра сходятся над желудком. Казалось, будто вся кровь отхлынула от моей головы, и я подумала, что могу упасть в обморок. Я не знала, смогу ли высидеть в комнате вместе со Снежным Цветком и при этом сохранить свое достоинство. Я быстро оглядела остальных. Снежный Цветок не привела с собой ни Иву, ни Лотос, ни Цвет Сливы. Я выдохнула с облегчением. Если бы хоть одна из них была там, я бы ушла.

Я заняла место у противоположной стены. На празднике все было, как обычно: пение, жалобы, истории и шутки. Затем мать невесты попросила Снежный Цветок рассказать о своей жизни, начиная с тех пор, как она покинула Тункоу.

«Сегодня я спою Песнь Оскорбления», — заявила Снежный Цветок.

Это было совсем не то, что я ожидала. Как могла Снежный Цветок при всех выказать свою обиду на меня, когда обиженной стороной была я? Если уж на то пошло, это мне надо подготовить песню обвинения и возмездия.

«Фазан пронзительно кричит, и его крики разносятся далеко», — начала Снежный Цветок. Женщины, бывшие в комнате, повернулись к ней, услышав знакомый запев этого традиционного вида рассказа. Снежный Цветок начала петь в том самом ритме та-дум, та-дум, та-дум, который уже много месяцев стучал у меня в голове. «Пять дней я жгла ладан и молилась, чтобы обрести мужество прийти сюда. Три дня я кипятила ароматную воду, чтобы отмыться самой, отмыть свою одежду и выглядеть прилично перед своими старыми друзьями. Я вложила в песню свою душу. Когда я была девочкой, меня ценили как дочь, но все здесь знают, как тяжела была моя жизнь. Я потеряла свой родной дом. Я потеряла свою родную семью, женщины в моей семье были несчастливы в двух поколениях. Мой муж недобр ко мне. Моя свекровь жестока. Я была беременна семь раз, но только трое из моих детей вдохнули воздух этого мира. Теперь остались в живых только сын и дочь. Кажется, будто я проклята судьбой. Должно быть, я совершила дурные поступки в прошлой жизни. Я значу меньше, чем все другие».

Названые сестры невесты заплакали от сочувствия, как им и полагалось. Их матери слушали, охая и ахая в самых жалостливых местах и качая головами в знак неизбежности женской судьбы. Они восхищались тем, как Снежный Цветок выражала словами свои страдания.

«У меня было одно счастье в моей жизни — моя лаотун», — продолжала Снежный Цветок. Та-дум, та-дум, та-дум. «В нашем договоре мы написали, что между нами никогда не будет сказано ни одного резкого слова, и двадцать семь лет так оно и было. Мы всегда говорили правду друг другу. Мы были, словно две длинные лозы, которые переплелись между собой навеки. Но когда я рассказывала ей о своих печалях, у нее не хватило терпения. Когда она увидела, как я слаба духом, она напомнила мне о том, что мужчины пашут, а женщины прядут, что прилежание и трудолюбие не приносят голода, она думала, что я могу изменить мою судьбу. Но как мир может существовать без бедных и несчастных?»

Я видела, что женщины плачут от жалости к ней. Я была просто ошеломлена.

«Почему ты отвернулась от меня? — запела Снежный Цветок высоким, красивым голосом. — Мы с тобой — лаотун, в своих душах мы вместе, даже если мы не можем быть вместе в повседневной жизни». Внезапно она сменила тему: «И зачем ты обидела мою дочь? Весенняя Луна слишком молода, чтобы понять причину, но ты все равно не скажешь. Я не думаю, что у тебя злое сердце. Я прошу тебя вспомнить, что когда-то наша любовь друг к другу была глубокой, как море. Не заставляй страдать третье поколение женщин в нашей семье».

При этих последних ее словах атмосфера в комнате изменилась, все прониклись сочувствием к Снежному Цветку из-за моей мнимой несправедливости. Жизнь ее и жизнь ее дочери и без того была тяжела, а я делала ее еще тяжелее — тяжелее для тех, кто был слабее меня.

Я выпрямилась. Я была Госпожой Лу, женщиной, которая пользовалась самым большим уважением в уезде, и мне следовало быть выше всего этого. Но я запела в лад с тем ритмом, который стучал у меня в голове и в сердце столько месяцев.

«Фазан пронзительно кричит, и его крики разносятся далеко», — начала я, и в это время Песнь Оскорбления начала складываться у меня в уме. Мне все еще хотелось быть благоразумной, поэтому сначала я ответила на последнее и самое несправедливое обвинение Снежного Цветка. Я пела и смотрела на лица женщин, сидящих вокруг. «Наши дочери не могут стать лаотун. Они ни в чем не схожи. Ваша прежняя соседка хочет чего-то для своей дочери, но я не нарушу запрета. Сказав «нет», я сделала то, что сделала бы любая мать».

«Все женщины в этой комнате знают, что такое нужда. Нас, девочек, считают никчемными ветвями семейства. Мы можем любить наши семьи, но мы не остаемся в них надолго. Мы выходим замуж в деревни, которых мы не знаем, в семьи, которых мы не знаем, за мужчин, которых мы не знаем. Мы без конца трудимся, а если мы жалуемся, то теряем остатки уважения своих новых родственников. Мы рожаем детей, иногда они умирают, иногда умираем мы. Когда мы надоедаем нашим мужьям, они берут себе наложниц. Мы все знаем, что такое несчастье — неурожай, морозные зимы, засуха. Во всем этом нет ничего особенного, но эта женщина ищет особого внимания к своим горестям».

Я повернулась к Снежному Цветку. Когда я обращалась прямо к ней, слезы застилали мне глаза, и я сожалела о каждом сказанном мною слове. «Мы с тобой были, как пара уточек-мандаринок. Я всегда была верной тебе, но ты отринула меня ради названых сестер. Девочка посылает веер другой девочке и не пишет при этом на других веерах другим девочкам. У хорошей лошади не бывает двух седел; хорошая женщина остается верной своей лаотун. Возможно, именно из-за твоего вероломства твой муж, твоя свекровь и твои дети, и, да, твоя преданная тобой половинка не любят тебя так, как могли бы любить. Ты позоришь нас всех своими девичьими капризами. Если бы мой муж пришел сегодня домой с наложницей, то меня изгнали бы с моего ложа, пренебрегли мною, перестали бы обращать на меня внимание. И я, как и все женщины, находящиеся здесь, приняла бы это. Но… от… тебя…»

У меня перехватило горло, и слезы, которые я до сих пор удерживала, покатились из глаз. На секунду мне показалось, что я не смогу продолжать. Я постаралась превозмочь свою боль и вернуться к тому, что могли бы понять все слушавшие меня женщины. «Мы можем ожидать, что наши мужья разлюбят нас, они имеют на это право, а мы всего лишь женщины. Но вынести подобное от другой женщины, которая из-за своего пола видит в жизни так много жестокости, просто невозможно».

Я продолжала говорить, я напомнила соседкам о моем положении, о моем муже, который привез соль в деревню, и о том, как он помог всем людям из Тункоу перебраться в безопасное место во время мятежа.

«Мой порог чист», — провозгласила я, а потом обратилась к Снежному Цветку: «А как насчет твоего?»

И в этот момент ничем не сдерживаемый поток гнева вырвался на поверхность, и никто в комнате не смог бы остановить меня. Слова, которые я произносила, шли из самых темных глубин моего существа, и у меня было такое ощущение, будто меня заживо резали ножом на куски. Я знала все о Снежном Цветке, и я использовала это против нее под видом сохранения своей благопристойности и пользуясь силой положения. Я унижала ее перед другими женщинами и обнажала каждую из ее слабостей. Я ничего не удержала в себе, потому что потеряла всякую власть над самой собой. Давнее непрошеное воспоминание возникло передо мною: я увидела, как моя младшая сестра молотит ногой воздух, а вокруг ее ноги развеваются бинты. С каждым бранным словом в адрес Снежного Цветка я чувствовала, что мои бинты становятся все свободнее и что я, наконец, могу высказать все, что думаю на самом деле. Прошло много лет, прежде чем я осознала, что мои ощущения в тот момент были совсем неверными. Бинты не становились свободными и не летали по воздуху, ударяя мою лаотун. Они скорее оборачивались все теснее и теснее вокруг меня, стараясь выдавить из моего сердца самую глубокую любовь, о которой я мечтала всю жизнь.