Фридрих Шпильгаген - Ганс и Грета

• Название: Ганс и Грета
• Автор: Фридрих Шпильгаген
• Издательство: Типографія В. Готье
• Жанр: Короткие любовные романы
• Год: 1871

---

Человѣкъ этотъ былъ никто иной, какъ Клаусъ, который, кромѣ соломенныхъ туфлей, скупалъ на фабрикѣ корзины и цыновки и продавалъ ихъ по домамъ. Однажды онъ повстрѣчался съ Гансомъ, когда тотъ возился съ бѣлой лошадью на крутомъ спускѣ горы. Телѣжка Клауса на этотъ разъ была опять пуста; слѣдовательно, онъ отправлялся на фабрику. Молодая и горячая бѣлая лошадь родилась въ долинѣ и питала неопреодолимый страхъ ко всѣмъ крутымъ спускамъ, вѣроятно потому, что не довѣряла тормозу тяжело нагруженной телѣги, катившейся сзади. Готовый ежеминутно помчаться внизъ, бѣлый еще болѣе увеличивалъ трудности пути.

– Не легкая работа, Гансъ! – сказалъ Клаусъ, немного приподнимая изорванную рогожку, которой прикрылся съ головой отъ дождя. Гансъ, еще не забывшій своего страшнаго сна и разсерженный бѣлымъ, стоявшимъ теперь тихо, но съ раздувающимися ноздрями, вовсе не былъ расположенъ продолжать разговоръ. Онъ проворчалъ себѣ подъ носъ нѣчто такое, что должно было отбить у Клауса охоту къ дальнейшей бесѣдѣ. Но, вѣроятно, старикъ не понялъ Ганса, потому что вытащилъ свою коротенькую трубочку, закурилъ ее и повторилъ:

– Не легкая работа, Гансъ! За-то вѣрно хорошо платятъ.

– Я не спрашиваю, какую прибыль приноситъ вамъ ваша торговля, – грубо отвѣчалъ Гансъ.

– Ну, ну, не сердись, – сказалъ старикъ. – Что я получаю, счесть не трудно: съ пары туфлей мнѣ прибыли два пфенига, съ каждаго коврика три, а раньше недѣли не сбудешь всего товару – жить этими деньгами нельзя – и я давно бы умеръ съ голоду, если бъ иногда не перепадалъ лишній грошъ со стороны.

– Вотъ какъ! – сказалъ Гансъ.

– Да, – отвѣчалъ Клаусъ; – и тебѣ не мѣшало бы поискать какого-нибудь заработка на сторонѣ.

– Да гдѣ его искать-то? – проворчалъ Гансъ.

– Найти не трудно, – продолжалъ старикъ, задумчиво покуривая свою трубочку. – Клаусъ всегда радъ услужить хорошему человѣку. Я и отцу твоему доставлялъ работу, Гансъ.

– Въ самомъ дѣлѣ? – спросилъ Гансъ.

– Да, да, – продолжалъ Клаусъ, – черезъ меня твой отецъ заработалъ немало денегъ. Онѣ ему были нужны, и тебѣ, можетъ быть, скоро понадобятся.

– Какъ такъ?

– Такой славный парень, какъ ты, не можетъ остаться на вѣки-вѣчныя бобылемъ, какимъ живу я, старая перелетная птица. На меня дѣвушки никогда и вниманія не обращали! А содержать жену и дѣтей, Гансъ, стоить дорого, очень дорого.

И старикъ покачалъ головой, такъ что вода съ намокшей рогожки потекла ему на лицо.

– Никогда я не женюсь, – сказалъ Гансъ, съ грустью воспоминая о злой Гретѣ, которую не видалъ уже съ недѣлю.

– Не говори этого, не говори! – сказалъ Клаусъ, продолжая курить. – Ты, конечно, еще не покупалъ у меня соломенныхъ ковриковъ, чтобы послать ихъ Гретѣ, какъ сдѣлалъ сегодня Яковъ Кернеръ, но…

– Что вы говорите? – закричалъ Гансъ и рванулъ за поводъ бѣлаго, начавшего послѣ минутнаго отдыха снова выказывать признаки нетерпѣнія.

– Да, да, – сказалъ Клаусъ, спокойно продолжая курить. – Сегодня утромъ у меня остались только два коврика, самые лучшіе и дорогіе; я ихъ никакъ не могъ сбыть. Я только-что хотѣлъ отъѣхать отъ шинка, какъ вдругъ подходитъ Яковъ и начинаетъ торговать ихъ; долго мы не могли сойтись въ цѣнѣ. Вотъ тебѣ еще грошъ, Клаусъ, – сказалъ Яковъ и сталъ шарить у себя въ карманѣ; – заѣзжай къ школьному учителю, кланяйся ему и передай эти коврики мам-зель Гретѣ. Мам-зель Гретѣ! Вотъ ты куда мѣтишь! подумалъ я и поѣхалъ къ дому школьнаго учителя. Я его не засталъ дома, онъ былъ въ школѣ. Смотри, Гансъ, лошадь не хочетъ стоять, да и мнѣ надо засвѣтло перебраться черезъ гору. Прощай!

Старикъ засвисталъ своимъ собакамъ, которыя преспокойно улеглись въ лужѣ на дорогѣ, вѣроятно разсудивъ, что мокрѣе, чѣмъ теперь, онѣ не будутъ.

– Бѣлый еще можетъ постоять минутку, – сказалъ Гансъ.

– Мнѣ нечего больше разсказывать, – отвѣчалъ старикъ, начиная распутывать постромки. – Я засталъ Грету одну дома и передалъ ей подарокъ. Думалъ, она поблагодаритъ меня за трудъ и поднесетъ рюмочку. Какъ бы не такъ! Она вдругъ залилась слезами, бросила мои прекрасные коврики на полъ, будто старыя рогожки, и долго продолжала плакать. Ну, подумалъ я, скверное дѣло! Не желалъ бы я быть ихъ сватомъ! Однако прощай, Гансъ, счастливаго пути!

Собаки рванулись, одна даже было начала лаять, радуясь, что наконецъ можно продолжать путь, но за это старикъ наградилъ ее сильнымъ пинькомъ. Нѣсколько минутъ спустя, Гансъ опять очутился одинъ и задумчиво продолжалъ спускаться съ горы. Нѣсколько разъ онъ весело улыбался, представляя себѣ картину, какъ Грета швырнула въ уголъ коврики; въ дополненіе картины, онъ воображалъ себѣ положенiе Якова Кернера, сидящаго на одномъ изъ этихъ ковриковъ и летящаго вмѣстѣ съ нимъ въ уголъ. Но въ концѣ концовъ разговоръ съ Клаусомъ, вмѣсто того, чтобъ успокоить Ганса, еще болѣе встревожилъ его. Подарокъ Якова не выходилъ у него изъ ума, и онъ спрашивалъ себя: не полюбитъ ли Грета мало по малу соломенные коврики? Дѣвушка всегда останется дѣвушкой, а богатый женихъ… Ахъ, чортъ возьми! Бѣлый, будешь ли ты спускать, какъ слѣдуетъ?

Когда Гансъ пріѣхалъ, дождь прошелъ, и послѣ ужина дочери булочника могли опять трепать ленъ, сидя на чисто вымытыхъ ступенькахъ крыльца. Гансъ стоялъ, покуривая свою любезную трубочку, и смотрѣлъ на дѣвушекъ. Онъ уже отказался отъ надежды встрѣтить Грегу подъ тополями. Дѣвушки болтали, а Гейнцъ, опустивъ руки въ карманы, стоялъ, прислонясь къ косяку, и снова завелъ съ Гансомъ разговоръ на избитую тему: не лучше ли опять запрягать стараго буланаго, пока бѣлый не привыкнетъ къ ѣздѣ по горамъ.

Яковъ Кернеръ вышелъ въ это время изъ дому и сталъ переходить черезъ улицу. Замѣтя группу у дверей, онъ пріостановился на минуту; но потомъ, пожелавъ сухо

«добраго вечера», поворотилъ въ переулокъ. Онъ въ правой рукѣ держалъ что-то, чего въ сумеркахь нельзя было разсмотрѣть, тѣмъ болѣе, что, проходя мимо дома булоч¬ника, онъ переложилъ свою ношу изъ правой руки въ лѣвую.

Дѣвушки засмѣялись; Гансъ слышалъ, какъ Анна сказала: «Онъ идетъ къ своей милой», а Лизбета, вторая дочь Гейнца, проговорила: «А видѣла ты его громадный букетъ?» къ чему третья, Катерина, прибавила: «Значитъ дѣло идетъ на ладъ!»

И хохотъ начался снова. У Ганса было очень тяжело на душѣ; онъ не слышалъ того, что говорилъ булочникъ: ему хотѣлось побѣжать за Яковомъ, схватить его и бросить въ прудъ; но онъ не находилъ предлога уйти. Ему пришло въ голову: пока Грета кокетничаетъ съ возлюбленнымъ, почему бы и ему не позабавиться съ дочерью булочника? Онъ подошелъ къ Аннѣ и началъ пересмѣиваться съ ней.

Аннѣ только этого и хотѣлось, и скоро они подняли такой смѣхъ и гамъ, что ихъ было слышно далеко на улицѣ. Старикъ стоялъ тутъ же и улыбался своей флегматической улыбкой. Гансъ началъ разсказывать разные анекдоты изъ своей военной жизни и такъ усердно разукрашивалъ ихъ, что дѣвушки зажимали себѣ уши, или, по крайней мѣрѣ, дѣлали виду что не слушаютъ Ганса, а г. Гейнцъ хохоталъ, подперши себѣ бока. Веселье было въ самомъ разгарѣ, когда возвратился г. Кернеръ. Капризная Анна спросила его: не потерялъ ли онъ букета? она нашла какой-то букетъ. Это возбудило снова всеобщую веселость, и Гансъ принялъ въ ней самое живое участіе.

Дождь снова сталъ накрапывать, и Гансъ отправился домой, но прежде внесъ прялки дѣвушекъ въ комнату и при этомъ случаѣ успѣлъ поцѣловать Анну, которая въ темнотѣ и попыхахъ попалась ему прямо въ объятія.

– Превеселый вечеръ! – сказалъ себѣ Гансъ.

VII.

Но, на слѣдующее утро, расположеніе его духа было далеко невеселое. Ночью была сильная гроза, и можно было бояться, что вѣтеръ снесетъ всю крышу. Въ нѣсколькихъ мѣстахъ потолка оказалась течь, и дождь лилъ прямо на постель Ганса. Сонъ нисколько не облегчилъ его, и онъ чувствовалъ боль во всѣхъ членахъ, когда сходилъ ощупью по темной лѣстницѣ, еще задолго до разсвѣта. Безсонная ночь еще не была бы большимъ несчастіемъ: Гансу безсонныя ночи были не въ диковинку, и, сдѣлавъ нѣсколько шаговъ, онъ побѣдилъ свою усталость: но съ мыслями справиться было не такъ легко. Цѣлую ночь его преслѣдовала мысль – и теперь она не давала ему покоя – мысль, что шутка, которую онъ съигралъ вчера съ дочерью булочника, была безчестная шутка. Его обычное утѣшеніе, что онъ все это дѣлалъ ради Греты, не подѣйствовало на этотъ разъ. Все это не заслужило-бы одобренія Греты, а тутъ еще поцѣлуй за дверью! Гансъ покачалъ печально головой. Дружескаго поцѣлуя, конечно, никто не можетъ запретить, и ему вспомнились многіе поцѣлуи изъ его прошедшей жизни, между прочимъ и такiе, которыхъ нельзя было назвать вполнѣ безупречными. Однако – однако, все-таки лучше было бы, если бы я во время убрался домой! Право, меня точно искушаетъ лукавый; я всегда дѣлаю именно то, чего не слѣдовало бы дѣлать. Гансъ отодвинулъ засовъ у двери и пошелъ въ конюшню. Обыкновенно онъ заходилъ сначала въ кухню выпить чашку кофе, но какъ онъ ни былъ вкусенъ, сегодня у Ганса не было никакого апетита.