А. Панкова - Шри Ауробиндо. Биография. Глоссарий

• Название: Шри Ауробиндо. Биография. Глоссарий
• Автор: А. Панкова
• Издательство: Литагент «Адити»c333f41a-9cc0-11e4-9836-002590591dd6
• Жанр: Религия
• Год: 1998
• ISBN: 5-7938-0006-9

Обе представленные здесь работы – как емкая и проникновенная биография Шри Ауробиндо, написанная его учеником, так и Глоссарий терминов, составленный на основе цитат из произведений самого Шри Ауробиндо, – являются неотъемлемым дополнением к настоящему собранию сочинений. Мы надеемся, что они будут интересны и полезны не только последователям Шри Ауробиндо, но и всем, кто интересуется философской мыслью вообще и индийской философией в частности.

---

Однако мой призыв к вам сводится к следующему: этот человек, обвиненный в противоправных действиях, которые ему приписаны, предстал не только перед нашим судом, он предстал перед судом Истории, а потому я взываю к вам: пройдет много времени, успокоятся все эти споры, улягутся бушевавшие вокруг страсти и волнения; и через много лет после того, как он сам покинет нас, – его образ будут воспринимать как образ поэта, патриота, пророка национализма, возлюбленного человечности. Пройдет много времени после того, как он покинет этот мир, и его слова эхом отзовутся не только по всей Индии, но достигнут далеких морей и земель. Именно поэтому я говорю, что человек этот предстает не просто перед этим судом, но и перед великим судом Истории».[197]

Здесь уместно привести отрывки из судебного заключения, сделанного судьей г-ном Бичкрофтом: «Теперь я обращаюсь к делу Ауробиндо Гхоша, главного обвиняемого на этом процессе. Да, он обвиняемый, которого сторона обвинения стремится признать виновным более, чем кого-либо другого, и не будь его на скамье подсудимых, нет сомнения, что дело давно уже было бы завершено. Отчасти поэтому я оставил эту сторону дела напоследок…То, что он человек глубоко религиозный, может служить доводом как в пользу обвинения, так и в пользу защиты, в действительности же представитель Короны построил свое обвинение на том, что его религиозные идеи в сочетании с желанием добиться независимости Индии превратили его в фанатика. Однако представитель защиты возражает, заявляя, что обвиняемый является последователем Веданты и обращается к доктринам Веданты, чтобы сформулировать свои политические убеждения; а поскольку доктрина, в применении к отдельному индивидууму, призывает искать Бога в себе и таким образом осознавать лучшее в себе, то то же самое касается и нации в целом: она может развиваться, лишь познав лучшее в самой себе; ни один иностранец не может дать ей того спасения, которое может быть достигнуто национальными методами, присущими этой стране. Его доктрина – это не пассивное сопротивление, а осознание спасения через страдание. Если закон несправедлив, не подчиняйся ему и прими последствия. Не прибегай к насилию, однако если закон несправедлив, то морально ты не обязан подчиняться ему: откажись подчиниться и страдай. Он говорил людям, что они не трусы, призывал их поверить в себя и достичь спасения не прибегая к посторонней помощи, но полагаясь на собственные силы. Вот в чем, по словам г-на Даса, разгадка его дела…Проблема в том, достаточно ли показательны его труды и выступления – которые сами по себе защищают не что иное, как возрождение его страны, – рассмотренные вместе с фактами, свидетельствующими против него в этом деле, чтобы подтвердить его соучастие в заговоре. Собрав воедино все свидетельства, я пришел к выводу, что именно такого доказательства, которое бы позволило признать его виновным в столь серьезных преступлениях, в них нет…»

Приведем здесь несколько отзывов прессы, которыми она откликнулась на оправдание Шри Ауробиндо.

«…Оправдание Бабу Ауробиндо не только сняло тяжелейший груз беспокойства и подозрения с плеч каждого индийца, но и, мы абсолютно уверены, порадовало многих англичан. Выступления самого судьи ясно доказали, что он не мог не питать уважения к этому одаренному человеку и испытал великое облегчение, найдя возможность признать его невиновным. Однако газета Чоурингхии («Стейтсмен») никак не могла успокоиться! Вместо того, чтобы найти слова сочувствия к тем страданиям, которые выпали на долю невинного Бабу Ауробиндо, она выплеснула в его адрес поток непростительных инсинуаций: «Он (Бабу Ауробиндо) не может быть полностью оправдан в тех непреднамеренных последствиях своего мистического учения, которое столь мрачным и скорбным образом было истолковано его фанатичными учениками». Так вот, утверждение, что в его учении кроется какой-то опасный мистицизм, – абсолютная ложь. И еще большая ложь – утверждение нашего англо-индийского оракула, что будто те, кто решился бросить бомбу, были его учениками… Выступления, подобные тем, которые позволила себе «Стейтсмен», чреваты последствиями настолько пагубными, насколько они взывают к пагубным страстям определенного класса европейцев в нашей стране.

И далее, какова реальная позиция г-на Нортона как государственного обвинителя? Это позиция полусудьи-полузащитника. Частью его священного долга в качестве председательствующего на процессе является умение любым путем сохранять свой ум независимым от всяческих предрассудков и следить, чтобы восторжествовала истинная справедливость как в отношении обвинителя, так и обвиняемого. Полицейские же должны быть заинтересованы в обвинительном приговоре человеку, которого они арестовали; однако обвинитель Королевского суда должен быть выше столь недостойных чувств. Он должен не просто олицетворять высшую справедливость в обращении с обвиняемым, но должен также указать на ошибки, если они будут допущены защитой. Однако, как заметил г-н судья, все мы знаем, что обвинение, то есть г-н Нортон, заинтересовано в признании Ауробиндо Бабу виновным и таким образом допускает по отношению к нему и другим обвиняемым величайшую несправедливость, угрожая их защитнику и отказывая в освобождении под залог… Против же Бабу Ауробиндо не только нет ни малейших доказательств, подтверждающих его вину, но при необходимости вполне можно было бы представить поручительства в его защиту. И все же он вынужден был гнить в застенках почти целый год! Нужно ли напоминать читателю об ужасах тюремной жизни индийца, находящегося под следствием?».[198]

Следующий отрывок был опубликован в «Басумати» под заголовком «Приди, о Богоподобный Ауробиндо»: «Ауробиндо! Со скорбью отмечая острую нехватку еды в доме твоей Матери, в домах твоих сестер и братьев, ты с улыбкой отведал жалкой тюремной пищи. Видя нужду в одежде твоей Матери, твоей родной страны, ты принимаешь рваные тюремные обноски как украшение. Обнаружив, что твоя возлюбленная Мать лишена права говорить, ты дал обет молчания. Кто еще так, как ты, всем сердцем и всей душой служит своей Матери? Ауробиндо, приди! О, сын Матери-Родины, более любимой, чем сама жизнь, приди, приди! О, преданный слуга Матери, позволь сегодня нам от лица Матери служить тебе! Приди же, о преданный сын, вкушающий сейчас тюремную пищу, позволь нам поднести к твоим губам самые лучшие блюда, приготовленные Матерью. Приди! О, суровый аскет, одетый в рваные тюремные лохмотья, позволь нам исполнить свой братский долг и облечь твою сияющую золотом фигуру в прекраснейшие одежды, сшитые Матерью. Приди же, о ты, прославивший тюремные оковы, великий герой, давший клятву Свадеши и водрузивший на свою главу лучезарную корону славы, которой коснулась святая пыль с ног Матери и на которую мы призываем всех богов ниспослать тебе благословение. Приди же, о молчаливый аскет; позволь в благосклонном приветствии тебе протрубить в миллионы раковин и пропеть миллионами уст песни во славу твою, так чтобы звуки их донеслись до всех стран света! Приди же, о Ауробиндо, торжественный избранник новой патриотической веры, приди! О святой Ауробиндо, познавший истину! Приди! О Ауробиндо, уподобившийся Богу! Приди, о ты, плоть от плоти Индии! Приди, приди, позволь сегодня миллионам братьев и сестер в один голос приветствовать твое возвращение домой!».[199]

Как же вели себя во время этого затянувшегося судебного процесса другие заключенные, арестованные вместе со Шри Ауробиндо, молодые люди в возрасте от шестнадцати до двадцати лет? Посмотрим, что рассказывает об этом сам Ауробиндо: «…Позвольте мне рассказать о мальчиках – моих товарищах по несчастью, моих сокамерниках. По тому, как они держались на суде, я уверовал, что в Бенгалии выросло новое поколение, что на коленях у Матери взлелеяны дети новой закваски, нового склада… Один взгляд на этих мальчиков порождал уверенность, что в Индию вернулись люди совершенно иной культуры, высокие духом, неукротимые герои другой эпохи. Эти открытые, бесстрашные взгляды, этот беззаботный, бодрый смех, эти мужественные черты, исполненные силы духа, непоколебимой даже в столь мрачных обстоятельствах, эта добросердечность, отсутствие печали, беспокойства и признаков страданий были приметами не тех индийцев, что погрязли в невежестве и апатии, – а предвестников нового века, новой расы, нового образа действий. Если они и были убийцами, то очевидно, что чудовищный образ убийц не затмил их истинной природы; в них не было ни намека на жестокость, фанатизм, бессердечие. Не заботясь о будущем, не беспокоясь о результатах, которыми закончится процесс, они проводили дни в заключении как играющие дети, в веселье и радости, в учениях и размышлениях. Очень быстро они установили дружеские отношения с тюремными властями, сипаями,[200] осужденными, охранниками-европейцами, следователями и судебными представителями; они рассказывали друг другу какие-то истории, обменивались шутками, не делая различий между великими и малыми, друзьями и противниками. Часы судебных заседаний бывали им скучны, поскольку они не питали никакого интереса к слушаниям дела. У них не было книг, чтобы читать, им не разрешали разговаривать, чтобы хоть как-то скоротать эти часы… Даже те, кто занимался йогой, не научились еще медитировать среди гудящей массы людей. Для них эти часы тянулись особенно тяжело. Сначала кто-то из них пытался брать с собой книги; этому примеру последовали другие. Возникла странная сцена: идут слушания, решается судьба тридцати или сорока обвиняемых, результатом может стать смертный приговор через повешение или пожизненная каторга – и несмотря на это, они сидели и читали: либо романы Банкима, либо Раджа-йогу Вивекананды, либо Науку религии, Гиту, Пураны или Европейскую философию».[201]