Кристиан Синьол - Унесенные войной

• Название: Унесенные войной
• Автор: Кристиан Синьол
• Издательство: Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга»; ООО «Книжный клуб “Клуб семейного досуга”»
• Жанр: Современная проза
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-9910-0161-8

Это сага о нескольких поколениях семьи Бартелеми. Они трудятся, влюбляются, женятся, растят детей, мечтают о будущем, не подозревая, что война и послевоенные события подвергнут каждого из них серьезным испытаниям и внесут суровые коррективы в их планы. Кто-то окажется в партизанском отряде, кто-то — в концлагере, кто-то сумеет извлечь выгоду из ситуации, а кто-то лишится самого дорогого…

---

— Твой отец погиб… — смогла выговорить Люси.

Ганс смотрел не моргая, уставившись, как обычно, в одну точку. Люси добавила:

— …на русском фронте.

Она ждала, что хотя бы слезинка появится на его лице, но мальчик по-прежнему смотрел на нее не моргая, будто она была виновата в том, о чем только что ему рассказала.

— Иди, иди ко мне, — сказала Люси.

Он сделал два шага к двери, все еще держась за стену.

— Иди ко мне, сынок, — повторила Люси.

— Нет.

Она хотела подойти к нему, но он пошатнулся и вышел. Она выбежала за ним и увидела, как Франсуа тщетно пытается удержать ребенка. Ганс бросился к лесу и на ходу издал крик, который до этого сдерживал, — душераздирающий крик, вспугнувший диких птиц на кронах деревьев и эхом улетевший в горы.

Из-за того, что шла война, на свадьбе Шарля и Матильды весной тысяча девятьсот сорок второго года гостей было не много. Гражданская церемония и венчание проходили в городе Уссель, а застолье — в Пюльубьере, в сарае, который специально на несколько дней освободили от сена и соломы. Гости немного потанцевали, но петь не стали. Было не до песен. Эдмон все еще находился в лагере, и дело было плохо: по договору о военном сотрудничестве в январе Германия освободила сто тысяч пленных, но Эдмона среди них не было. Несмотря на усилия Шарля, который помогал родителям на каникулах, Франсуа и Алоизе было все труднее справляться с хозяйством.

Эта свадьба по крайней мере позволила молодым получить двойное назначение в Борте. Не успели они обосноваться на новом месте и насладиться днями и ночами, проведенными вместе, как войска союзников высадились в Северной Африке, что привело к оккупации юга Франции. Теперь вся страна была занята немцами. Шарль и Матильда старались не думать об этом и полностью посвящали себя урокам, которые давали в двух смежных классах школы. Они могли быть счастливы, если бы не чувствовали угрозы, которую представляло собой правительство Виши. Под нажимом оккупантов французским властям приходилось следить за всеми учителями.

Прошла зима. Она была снежной и холодной. Люди все еще обсуждали создание Жозефом Дарнадом отрядов полицаев, когда в феврале вышел декрет об обязательных работах. По новому положению правительство должно было собирать работников, подлежащих отправке в Германию. Франция становилась простым протекторатом Рейха, а ее молодежь должна была поддерживать военные действия, навязанные Гитлером всему миру.

С июля Шарль с Матильдой гостили у родителей. Там они повстречались с убитой горем Люси, которую не смогли успокоить даже приезды дочери Элизы, и с ее сыном Гансом, который все время молчал и был крайне враждебно настроен по отношению к своей сводной сестре, чьи краткие визиты никто не мог предсказать. Была там и Одилия, все ожидавшая новостей от Эдмона, а также Луиза, в свои пятнадцать лет как две капли воды походившая на мать, охваченная желанием поехать в Африку учиться на сестру милосердия. Впрочем, Франсуа и Алоиза не придавали большого значения этим планам и были уверены, что дочь передумает еще до окончания учебы в колледже.

В Пюльубьере всего было вдоволь. Франсуа починил старую печь для выпечки хлеба и выращивал овощи, особенно много картофеля, которого вместе с птицей, двумя свиньями, грибами и каштанами хватало, чтобы прокормить семью. Матильде удавалось даже возить немного продуктов в Уссель своим родителям, старым учителям, у которых не было собственного сада и которые жили, как и большинство французов, лишь на продовольственные карточки.

Это было чудесное лето с длинными солнечными днями, которые позволили Франсуа, Шарлю и женщинам собрать хороший урожай. Было приятно отдыхать в тени августовскими вечерами в ожидании осенней уборочной поры. Мужчины вели долгие разговоры, подпитываемые все более пугающими новостями, услышанными по радио. Казалось, что вся страна встала на сторону оккупантов и всюду процветал коллаборационизм, который сильно беспокоил Шарля и Франсуа.

Даже в школе Шарль чувствовал, что за ним наблюдают и что за любую ошибку или случайную оговорку он может поплатиться. Ему и Матильде продлили двойной пост на следующий учебный год, но Шарль задавался вопросом, как себя держать. Об этом он спросил отца, помогая ему укладывать солому, оставшуюся после молотьбы.

— В Германию отправляют тысячи людей, — сообщил Шарль. — Я думаю, можно ли мне как-то этого избежать.

— Отправляют в основном рабочих, — уточнил Франсуа, — им нужны мастера на оружейные заводы.

— Это пока что, но неизвестно, как все сложится через несколько месяцев.

Франсуа вздохнул и ничего не ответил. Они оба были в растерянности. Маршал Петен и правительство Виши больше не имели никакой власти, поскольку немцы заняли всю страну. Все, кто поверил, что маршал спасет Францию от величайшего унижения, «отдав себя ей без остатка», поняли, что «жертва» старика была напрасной. Французский флот причалил в Тулоне, Национальная революция, которую обещали народу, превратилась в банальный принудительный коллаборационизм. Немцы были везде, и если их еще не видели в Пюльубьере, то в главных городах департамента и некоторых кантонов их было полным-полно.

Шарль обратил внимание на то, что отец сильно похудел: кожа да кости. Шарль любил наблюдать за его руками — руками, которые держали в своей жизни столько инструментов и до сих пор крепко сжимали их, несмотря на груз лет, несмотря на полное непонимание того, что происходит. Франсуа не отрываясь смотрел на сломанные зубцы вил, которыми он скирдовал сено, затем поднял глаза на сына. Шарль прошептал:

— Думаю, что пришло время сделать выводы из сложившейся обстановки.

— Я тоже так думаю, — ответил Франсуа, — но что мы можем предпринять?

— Я не хочу сидеть и ждать, когда полиция арестует меня на глазах у моих учеников, — я умру со стыда, — произнес Шарль и добавил чуть громче: — И ехать работать на Гитлера я тоже не желаю.

— Я понимаю, — согласился Франсуа. — Знаешь, меня сильнее всего огорчает то, что землю, которую мы с братом защищали на протяжении четырех лет, топчут вражеские войска, что все сделанное нами было напрасно.

— Я думаю, — чуть понизил голос Шарль, — что достаточно одного члена семьи, который вынужден работать на них.

Об Эдмоне говорили редко — тема была слишком болезненной. Франсуа покачал головой и спросил:

— Что ты будешь делать, если не вернешься в октябре в школу?

Шарль не отвечал, и Франсуа продолжил мысль:

— Если ты останешься здесь, тебя найдут.

— Я не останусь здесь, — ответил сын. — Я пойду к партизанам.

— Куда?

— В леса за дамбой в Эгле. Я знаю, что они там собираются — мне рассказал об этом один инженер в Спонтуре.

— А Матильда?

— Это меня и останавливает. В школе ей будет небезопасно. Ее могут допросить. Также и в Усселе — там быстро ее найдут. Единственное место, где Матильда будет в безопасности, — это Пюльубьер.

Франсуа понял, что сын именно ради этого затеял весь разговор: узнать, разделяет ли отец его мнение и готов ли принять Матильду.

Без колебаний Франсуа ответил:

— Конечно, она может остаться здесь.

— Ты понимаешь, что это может плохо кончиться, что вас могут допрашивать?

— Это меня не волнует. Пришло время что-то делать. Мы уже три года как затаились и ждем. Хватит!

Будто испытав прилив энергии, Франсуа вскочил со стога сена, на котором сидел, и добавил:

— Ты хотя бы с ней об этом поговорил? Ты уверен, что она согласится?

— Матильда всегда со мной согласна, — улыбнулся Шарль.

Мужчины замолчали. Все было сказано. Они даже не подозревали этим утром, насколько опасным будет путь, на который они решили ступить, и какие страдания выпадут еще на их долю.

В Алжире Матье также задавался вопросом о судьбе страны, беспокоился о Франсуа и его семье, живущей в Пюльубьере. Поскольку информация в газетах подвергалась цензуре, Матье раз в месяц стал наведываться в Алжир, где набирало силу сопротивление политике Виши. Событием, пробудившим сознание тысяч французов, живших в Алжире, стала высадка войск союзников в ночь с седьмого на восьмое ноября тысяча девятьсот сорок второго года. Для Матье это стало откровением: существовала иная Франция, помимо той, что склонилась под немецким ярмом, той, где жил Франсуа и его родня. Именно с этого дня Матье начал часто ездить в столицу Алжира, где находилась штаб-квартира Совета Империи под предводительством генерала Жиро, вступившего на этот пост после загадочной смерти адмирала Дарлана.

В начале тысяча девятьсот сорок третьего года в Касабланке прошла конференция, в которой приняли участие Черчилль, генерал де Голль, Рузвельт и Жиро. На конференции Жиро и де Голль достигли соглашения по плану действий. Результатом этого соглашения стал визит де Голля в Алжир в мае того же года и создание совместно с Жиро Французского комитета освобождения, с которым в начале лета Матье удалось связаться. Сделать это ему не составило никакого труда: свою роль сыграли его заслуги во время предыдущей войны, на которой в тысяча девятьсот семнадцатом он потерял руку, а также давнее знакомство со своим старым сослуживцем, офицером Монтандо. Благодаря этому Матье назначили представителем Комитета в городе Блида. В его задачи теперь входило быть рупором французского освобождения и собирать единомышленников в глубине страны. В те дни Францией был Комитет освобождения, а не марионеточное правительство Виши. Все, кто думал иначе, должны были рано или поздно ответить за все. Эту мысль и пытался донести Матье до жителей Матиджи и ее окрестностей.