Герберт Уэллс - Первые люди на Луне (пер. Лачинов)

• Название: Первые люди на Луне (пер. Лачинов)
• Автор: Герберт Уэллс
• Жанр: Научная Фантастика

Мистер Бедфорд и чудак-изобретатель мистер Кэйвор на шаре, изготовленном из кейворита, вещества изобретенного Кэйвором, совершают полет на Луну. Им предстоит множество приключений, а вернуться оттуда сможет только мистер Бедфорд…

---

Он пожал плечами.

— Чего вы от нее ожидаете?

— Там увидим.

— У_в_и_д_и_м л_и? — спросил я и устремил взор в пространство.

— Вы утомлены, — заметил он. — Вам бы лучше прогуляться сегодня после обеда.

— Нет, — сказал я упрямо. — Я кончу эту кладку кирпича.

И действительно, я кончил, и обеспечил себе бессонную ночь.

Никогда еще, помнится, у меня не бывало такой скверной ночи. Было, правда, несколько худых ночей перед моим крахом, но даже самая худшая из них была сладкой дремотой в сравнении с этой бесконечной тревожной бессонницей. Мною вдруг овладел сильный страх при мысли о нашей затеи.

До этой ночи я, кажется, ни разу и не думал о рисках, которым мы подвергаемся. Теперь они предстали, как полчище привидений, осаждавших некогда Прагу, и выстроились все передо мной. Странность нашего предприятия, его надземный характер ошеломляли меня. Я был подобен человеку, пробудившемуся от сладких грез к мрачной действительности. Я лежал с широко раскрытыми глазами, и каждую минуту шар представлялся моему воображению все более и более хрупким и слабым, а Кавор — все более и более нереальным, фантастическим существом, и предприятие — все более и более безумным.

Я встал с кровати и начал ходить по комнате; затем сел у окна и вперил взоры в бесконечное пространство. Между звездами пустота, непроницаемый мрак. Я старался припомнить отрывочные сведения из астрономии, которые я приобрел в своем не систематическом чтении, но все это было слишком смутно, чтобы дать какое-нибудь понятие о вещах, которые мы могли ожидать. Наконец, я опять лег в постель и поймал несколько минут сна, вернее кошмара, в котором мне грезилось, будто я падаю, падаю все ниже, лечу все глубже и глубже, лечу вечно в небесную пропасть.

Я немало удивил Кавора, объяснив ему за завтраком, что не намерен отправляться с ним в шар.

На все его убеждения я упорно отвечал:

— Затея чересчур безрассудная, и я не желаю в ней участвовать. Затея слишком безумна.

Я не пошел с ним в лабораторию и, побродив немного вокруг моего бенгало, взял шляпу и палку и пошел куда глаза глядят. Утро было великолепное; теплый ветер и темносинее небо, первая зелень весны и пение сонма птиц. Я позавтракал бифштексом и пивом в харчевне близ Фульгама и привел в восторг хозяина харчевни замечанием по поводу погоды:

— Человек, покидающий здешний мир при наступлении таких чудных дней, поступает до крайности глупо!

— Вот это самое и я говорю, как услыхал про это, — сказал хозяин.

Я понял, что для одной бедной души, по крайней мере, наш мир оказался слишком тесен, и последовало самоубийство. Я пошел далее с новой нитью для своих размышлений.

В послеобеденное время я приятно соснул на солнечном припеке, затем, освеженный, продолжал свой путь дальше.

Не доходя Кентербэри, я зашел в комфортабельно выглядевший трактир. Хозяйка была приличная, чистенькая старушка. У меня было еще достаточно денег, чтобы заплатить за номер, и я решил переночевать здесь. Хозяйка была разговорчивая особа, и между многими прочими сведениями и подробностями я узнал, что она никогда не бывала в Лондоне.

— Дальше Кентербэри нигде не бывала, — повторяла она. — Грех сказать, чтобы я была непоседа.

— А не хотели ли бы вы совершить вояж на луну? — спросил я.

— Нет, ни за что бы я не села в воздушный шар, ни за что на свете, — быстро возразила она, полагая, очевидно, что это была довольно обыкновенная прогулка.

После ужина я сел на скамейку у двери гостиницы, болтая с двумя рабочими о выделке кирпичей, об автомобилях, о прошлогоднем крикете. А на небе красовался бледный новый месяц, голубоватый, без всяких резких очертаний, словно далекая горная вершина, и медленно плыл к западу над скрывшимся недавно солнцем.

На следующий день я вернулся к Кавору.

— Вот и я, — сказал я, — я был немного не в духе. Вот и все.

Это был единственный раз, когда я почувствовал мало-мальски серьезное сомнение насчет нашего предприятия. Просто нервы разыгрались. После этого я работал немного сдержаннее и совершал каждый день часовую прогулку.

Наконец, кроме отложенного на время накаливания сплава в печи, все наши хлопоты были покончены.

Глава IV Внутри шара

— Влезайте! — сказал Кавор, когда я сидел на краю горловины и смотрел в темную внутренность шара.

Мы были одни. Дело шло к вечеру, солнце только что закатилось, и на всем был разлит тихий полусвет сумерек.

Я всунул и другую ногу в отверстие и соскользнул по гладкому стеклу на дно шара; затем приподнялся, чтобы принять от Кавора жестянки с пищей и другие снаряды. Внутри было жарко — термометр стоял на отметке 80® Фаренгейта, — и так как нужно было уменьшить по возможности потерю теплоты лучеиспусканием, то мы были одеты в туфли и костюм из тонкой фланели. Впрочем, у нас был с собой узел толстой шерстяной одежды и шерстяных одеял на случай холода. Под руководством Кавора я расставлял этот багаж, цилиндры с кислородом и прочее вокруг моих ног, и вскоре все нужное в дорогу было уложено. Он обошел еще раз нашу непокрытую лабораторию, чтобы посмотреть, не забыли ли чего-нибудь, затем влез вслед за мной. Я заметил, что он держит что-то в руке.

— Что это у вас? — спросил я.

— Взяли ли вы что-нибудь для чтения?

— Ах, Боже мой, н_и_ч_е_г_о не взял!

— Я забыл сказать вам. Наше путешествие может продлиться… мы, может быть, будем странствовать не одну неделю.

— Но…

— Мы будем летать в этом шаре совершенно без всякого занятия.

— Как жаль, что я не знал!

Он высунулся из отверстия.

— Посмотрите, — сказал он, — тут есть кое-что!

— Есть еще время?

— Мы имеем еще час в своем распоряжении.

Я взглянул. Это был старый нумер газеты «Tit-Bits», вероятно, принесенный кем-нибудь из наших людей. Далее, в углу, я увидел разорванные листы «Lloyd's News», и, забрав их, спустился обратно в шар.

— Что вы достали? — спросил я.

Я взял книгу из его рук и прочел: «Собрание произведений Вильяма Шекспира».

Он слегка покраснел.

— Мое воспитание было чисто научное, — сказал он, как бы извиняясь.

— И вы никогда не читали его?

— Никогда.

— Это такая вещь, которую должно знать наизусть, хотя, признаюсь, я и сам мало читал Шекспира, и, сомневаюсь, чтобы много нашлось охотников читать его.

Я помог Кавору завинтить стеклянную крышку горловины, затем он нажал пуговку, чтобы закрыть соответствующий заслон в наружной оболочке. Полоса полусвета, проникавшая в отверстие, исчезла, и мы остались во мраке.

Некоторое время мы хранили молчание. Хотя наш шар не был непроницаем для звука, все было совершенно тихо. Я заметил, что нет ничего, за что бы можно было ухватиться, когда произойдет толчек при нашем старте, и сообразил, что должен буду испытывать большое неудобство по отсутствию какого бы то ни было сиденья.

— Отчего у нас нет стульев? — спросил я.

— Я уладил все это, — сказал Кавор. — Стулья нам не понадобятся.

— Почему же?

— Увидите, — отвечал он тоном человека, не желающего продолжать разговор.

Я замолчал. Мне вдруг ясно и живо представилось, что я поступил крайне глупо, согласившись сесть в этот шар. «Не лучше ли, — задавал я себе вопрос, — убраться отсюда по добру по здорову, пока еще не поздно?» Я знал, что мир вне этого шара будет довольно холоден и негостеприимен для меня — уже несколько недель я жил исключительно на субсидии от Кавора, — но все же мир этот будет не так холоден, как абсолютный нуль, и не так негостеприимен, как пустое пространство. Когда бы не боязнь показаться трусом, думаю, что даже и в эту минуту я еще мог бы добиться того, чтобы он выпустил меня. Но я все колебался на этот счет, обуявшая меня щепетильность все более и более усиливалась, а время уходило.

Последовал легкий толчок, послышался шум, похожий на то, как будто откупорили бутылку шампанского в соседней комнате, и слабый свистящий звук. На мгновение я почувствовал огромное напряжение; мне показалось, что ноги у меня точно налиты свинцом. Но это ощущение продолжалось бесконечно малое время.

Однако, оно вывело меня из оцепенения.

— Кавор, — проговорил я во мраке, — мои нервы не выдерживают долее. Я не думаю, чтобы…

Я остановился. Он ничего не отвечал.

— Будь проклята вся эта затея! — вскричал я. — Я безумец! Что мне здесь делать? Я не иду, Кавор; предприятие это слишком рискованное; я ухожу!

— Вы не можете это сделать, — сказал он.

— Не могу? А вот увидим!

Он ничего не отвечал несколько секунд.

— Теперь слишком поздно нам препираться, Бедфорд, — сказал он после этой паузы, — легкий толчок — это был старт. Мы уже летим, летим так же плавно, как бомба, пущенная в бесконечное пространство.

Некоторое время я был ошеломлен случившимся. Мне нечего было сказать, как будто я никогда ранее не слыхал об этой идее покинуть наш мир. Затем я заметил неизъяснимую перемену в своих физических ощущениях. Это было необычайное чувство легкости, нереальности. К нему присоединилось какое-то странное ощущение в голове, почти апоплексического характера, и сильный шум в ушах. Ни одно из этих ощущений не ослабевало с течением времени, но, наконец, я так привык к ним, что не испытывал ни малейшего неудобства.