Хербьёрг Вассму - Бегство от Франка

• Название: Бегство от Франка
• Автор: Хербьёрг Вассму
• Издательство: «Б.С.Г.-ПРЕСС»
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2005
• ISBN: 5-93381-201-3

Популярная норвежская писательница Хербьёрг Вассму — лауреат множества литературных премий. Ее книги изданы в двадцати странах, в том числе и у нас в России. Роман «Бегство от Франка» (2003) на русском языке издается впервые. Острая современная проблематика, отточенный стиль, обаяние главной героини, отважно сражающейся с собственными слабостями и с тяготами, посланными ей судьбой, наверняка никого не оставят равнодушными.

---

— Заедем в город? — предложила я словно для того, чтобы помочь Франку.

— Может, на обратном пути. Сейчас надо торопиться, чтобы перевалить через гору и миновать границу, — с отсутствующим видом ответила Фрида.

Мы мчались по шоссе, проносясь мимо пейзажей один живописнее другого. Низкий туман опустился будто вуаль на зелень и золото по обеим сторонам бесконечных рядов автомобилей, нанизанных на единый шнур скоростью в сто пятьдесят километров. Идиллические городки были разбросаны и в долине и высоко по склонам. Сперва показывались шпили церквей, потом на горизонте мелькали стайки домов.

Все изменилось, когда мы проехали Дрезден. Стало грозным. Ненадежным. Я пыталась, как говорят, настроиться позитивно. Пыталась думать, что мы находимся в Эрцгебирге, где резали из дерева забавные романтические фигурки. Они стоили целое состояние, поскольку это была ручная работа. В каком-то магазине в Берлине Фрида купила ниссе[13], который мог курить трубку.

В одном месте над землей, слившись с нею, нависло черное дождевое небо. Железная дорога, которая то и дело появлялась слева от шоссе, исчезла. Словно предупреждала, что если мы до сих пор верили в западную цивилизацию, то она безвозвратно кончилась у этой заброшенной, почти сровнявшейся с землей железнодорожной станции. Холм с прямыми бородатыми соснами и маленьким, словно частный бассейн, кусочком голубого неба, мелькавшим между стволами, пытался смягчить монотонность пустыни. Еще до него мы проехали мимо церкви, на которой висело большое объявление, призывающее на святую мессу, похожее на рекламу вечных ценностей и порядка.

Потом пошли мелькать черные, серые и белые краски. Географическое невежество подвело меня. Я забыла, что надо перевалить через Альпы, чтобы попасть в Чехословакию, и обрадовалась, что мы сменили покрышки. Дорога могла оказаться скользкой. Фрида кивнула и сосредоточилась на дороге.

Недалеко от границы из-за туч выглянуло солнце. Мы медленно подъехали к паспортному контролю. Убедившись, что все в порядке, постовой в форме сделал нам знак, что мы можем ехать дальше. Фрида дала газ, и мы решили, что все позади. Но громкий окрик и два пограничника, бегущих по обе стороны машины, убедили нас в обратном. Когда мы остановились, нас окружили пять или шесть человек. Меня охватило чувство нереальности, сердце стучало так, словно у нас в багажнике был спрятан не один труп. По крайней мере, тайной полиции Германии было об этом известно. Или норвежская полиция разослала ордер на арест машины с нашим номером во все пограничные посты Европы.

У меня так дрожали колени, что я радовалась, что сижу в машине. Фрида опустила окно и уставилась на ближайшего постового. Он был груб и говорил по-чешски. Здесь дело было поставлено серьезно. Машины проверялись и немецкими и чешскими пограничниками. Когда Фрида ответила ему по-английски, он начал задавать нам вопросы на своеобразном местном английском, но весьма придирчиво. Он никак не мог взять в толк, что мы едем в Прагу, чтобы собственными глазами увидеть мосты и храмы. И как будто старался заставить нас отказаться от наших планов. Заглянув в машину через обе дверцы с левой стороны, он проявил интерес к багажнику, и Фрида открыла его.

Двумя пальцами он приподнял наш плед и уставился на что-то, показавшееся ему подозрительным. Неужели он думал, что деньги Франка лежат штабелями у нас в багажнике? Когда мы поднимались в гору, мне стало холодно, и я закуталась в этот плед, не исключено, что пограничник во время осмотра нашей машины заразится чесоткой Франка. Но злорадства во мне не было, я бы все равно об этом не узнала. Для этого мне пришлось бы просидеть три месяца в грязной пограничной тюрьме или, в лучшем случае, снова оказаться в квартире в Кройцберге.

Теперь у меня дрожали и руки. Похоже, мой паспорт вызвал у пограничника подозрения. Он показал его другому пограничнику, который стоял немного в стороне. Тот долго листал паспорт и наконец подошел к нашей машине уже один.

Я постаралась изобразить подобие улыбки, протянула руку и произнесла несколько примитивных фраз по-немецки. Сперва он ответил неуверенно. Потом в его мыслительном аппарате что-то сдвинулось. Он улыбнулся и отдал мне паспорт. Немного смущенно, словно ему было неловко. Как мальчик, который вырядился в форму и привык сурово обращаться с норвежскими дамами-гангстерами, пересекающими немецкую границу.

Я взяла себя в руки, наклонилась к окошку, и мы обменялись еще парой фраз. Потом он отдал честь, широко улыбнулся и махнул рукой, пропуская нас. По лицам его помощников было видно, что люди, пересекающие границу, доставляют им не меньше мучений, чем муравьи, заползшие в трусы.

— Теперь можешь расслабиться. Нас взвесили и нашли достаточно легкими. Никто нас здесь не ищет, — засмеялась Фрида.

— Я думала, что они и в самом деле хотят арестовать нас, — вздохнула я, когда мы отъехали на несколько метров.

— Я поторопилась и не заметила, что тут два контрольных поста. Моя попытка проехать мимо их насторожила. Но как только мы пустили в ход свое обаяние, они сразу подобрели.

— Этот пограничник напомнил мне одного знакомого и даже вызвал у меня симпатию.

Асфальт был похож на разрезанную, мокрую велосипедную камеру, натянутую между нашей «хондой» и гостиницей в Праге. Оставалось только позволить этой резине тянуть себя.

— Чужие лица иногда так похожи на лица тех, кого я знала или встречала, — сказала я. — Из-за этого я больше думаю о том, кого я когда-то видела, чем о том, кого вижу в эту минуту. Если воспоминание приятно, я и держусь соответственно. Иногда это бывает кстати, вот как на границе.

— Кофе остыл. Плесни мне немного горячего, — попросила Фрида.

Мотор гудел утробным басом. Подъем оказался нелегким испытанием для коробки передач. Колеса монотонно постукивали по швам бетонного покрытия. Что-то было не так с трейлером справа от нас. Он плевался серым дымом и страшно рычал. Ландшафт справа неожиданно заволокло белым туманом. Словно где-то за горизонтом закипел, переливаясь через край, огромный котел.

— Он напомнил тебе отца твоего ребенка, каким тот был в свое время? — вдруг спросила она.

— Да, у него такой же рот. Этот чех… да, рот тот же, — сказала я. — Меня поразило, что он нисколько не изменился, хотя и стал старше. Несколько мгновений я была даже уверена, что это он.

— Почему ты порвала с ним?

— Боялась, что не выдержу. Он ждал от меня чего-то, чего я не могла ему дать. Очень было тяжело.

Дорога устала от подъемов на холмы, и теперь мы катили по ровному месту. Спидометр показывал сто сорок километров.

— А ты? Чего ждала ты… чего он не мог тебе дать?

— Мне хотелось, чтобы он дал мне все, чего мне недоставало, — призналась я.

— Другими словами, все или ничего? И ты выбрала ничего?

— После грузовика осталось только ничего.

— Как он к этому отнесся? — спросила она.

— Не знаю.

— Ты не поинтересовалась? Но ты могла бы это заметить.

— В то время… я перестала владеть языком. Была уверена, что не способна выразить даже самую простую мысль.

— Из-за этого у тебя до сих пор иногда встречаются казенные фразы? Из-за того, что ты не доверяешь своему языку?

Она хотела лишь безобидно пошутить, но я обиделась. Ведь я только что доверила ей то, чего не знал ни один человек.

— Ты никогда не говорила ему, что любишь его? Хотела, чтобы он сам разобрался в твоих чувствах? Да? — продолжала она, словно не заметила, что я замкнулась.

— Примерно так, — призналась я.

Пошел снег. Мышцы моего живота протестовали уже много километров, но Фрида не сбавляла скорости. Вскоре мимо нас в густом снегу промелькнул дорожный знак, кажется, на нем было написано — Теплице. Потом немного посветлело и вынырнула грубо состряпанная вывеска ночного клуба. В одном месте я прочитала желанное слово Эдем, заключенное в облезлое сердце, в другом — над разбитыми окнами в металлических рамах было написано Касабланка. Вывеска с надписью Кэмл, сделанная в духе ковбойских фильмов, лавки со скучными вещами из пластика на одиноких полках, выцветшие рождественские ниссе и фигурки героя фильма «Инопланетянин», которые были в продаже уже не меньше десяти лет. Покупателей нигде не было видно.

— Скажешь его имя?

— Зачем? Ведь это было уже очень давно…

— Затем, что, по-моему, это для тебя важно.

Появились обветшалые доходные дома, некоторые с разбитыми окнами. Они рядами стояли вдоль шоссе. Очевидно, заброшенные и необитаемые, но кое-где, словно тени, мелькали признаки человеческой жизни.

— Стейнар… — неохотно сказала я. Это прозвучало очень отчетливо. — Его звали Стейнар!

Я оказалась не готовой к этому. Такого у меня и в мыслях не было. Но они вынырнули словно брошенные фарфоровые куклы, почти без одежды. У первой были белые трусы и голые бедра. Тонкие голени болтались в слишком широких голенищах белых ковбойских сапог на высоком каблуке. Несмотря на такое странное зрелище, я представила себе Долли Дакк в ее башмаках, изображенных во всех комиксах. Кукольные груди этих девочек были вздернуты до самой шеи, и розовые кружевные блузки трепыхались на ветру, как паруса у потерпевших крушение судов. Тонкие синеватые руки торчали в стороны, точно стальные спицы в незаконченном вязании.