Хербьёрг Вассму - Бегство от Франка

• Название: Бегство от Франка
• Автор: Хербьёрг Вассму
• Издательство: «Б.С.Г.-ПРЕСС»
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2005
• ISBN: 5-93381-201-3

Популярная норвежская писательница Хербьёрг Вассму — лауреат множества литературных премий. Ее книги изданы в двадцати странах, в том числе и у нас в России. Роман «Бегство от Франка» (2003) на русском языке издается впервые. Острая современная проблематика, отточенный стиль, обаяние главной героини, отважно сражающейся с собственными слабостями и с тяготами, посланными ей судьбой, наверняка никого не оставят равнодушными.

---

— В то утро ты начала писать свою книгу, верно? — вдруг спросила она.

Я вздрогнула. Странный вопрос. Слова отдались эхом в моей голове. Но это было не свободное горное эхо, оно было будто заперто в ангаре или подвале.

— Почему ты так решила?

— Ведь ты Санне Свеннсен! Вот здорово!

Когда она произнесла мое имя, у меня потемнело в глазах.

— Я читала твою последнюю книгу. В общем мне книга понравилась, только не главная героиня. Она такая скучная. Слишком приличная, такие мне не по вкусу. Знаю-знаю, люди именно так и живут, но все равно… Нет, конечно, это правильная книга, во всех отношениях правильная.

— Правильная?

— Да, ведь она говорит правду.

— Это все вымысел.

— Какая разница! Твоя книга такой же вымысел, как мы с тобой.

— Что ты имеешь в виду?

Она надменно смотрела поверх моей головы, потом пожала плечами.

— Ничего. Забудь об этом! — неожиданно злобно сказала она, словно я хотела ее обидеть.

— Это большая разница… — неуверенно начала я.

— Забудь об этом! Теперь ты пытаешься писать о Франке. Навсегда соединить его с собой. Вымысел или нет. Ты хочешь заполучить его целиком. Без его ведома!

Неожиданно она сползла с высокого табурета и исчезла. На столе остались ее перчатки. Черные, на серой подкладке. Я еще недолго посидела в кафе, потом взяла перчатки и вышла на мороз.

Франк

Когда я вернулась домой, у меня на мобильнике было сообщение от Франка. Голос у него был взволнованный. Он считал, что мы с ним условились встретиться. Я задумалась. Где бы он мог сейчас быть? Если дома, то мне вряд ли стоит туда звонить. И все-таки я набрала его номер.

— Почему ты пропала? Я тебе звонил, но тебя не было дома.

— Я была на демонстрации.

— Разве мы не должны были встретиться?

Я почувствовала что-то вроде укора совести, но это быстро прошло.

— Я видела вас в пятницу. Ты привел ее в наше кафе.

— Санне! Перестань! Ведь она моя жена!

Я слышала, что он ждет моего ответа, но молчала.

— Санне? Ты меня слышишь?

— Да.

— Это все глупости. Давай лучше встретимся!

— Когда? Сегодня вечером?

— Нет, завтра. После работы. В пять часов.

— Нет.

— Почему?

— У меня встреча.

— Не будь ребенком. Никакой встречи у тебя нет. Ты просто злишься, что на твою книгу не обратили внимания. И злишься уже давно. Только не надо вымещать это на мне.

— Я сейчас положу трубку. — Казалось, я нашла верный выход, но он грозил пустотой. И тем не менее, когда Франк не сдался, я именно так и поступила.

Не успела я открыть дверь, как Франк проскользнул в нее. Такая уж у него была привычка. Он никогда не останавливался на пороге, чтобы взглянуть на меня или улыбнуться. Он ничего не делал, пока не войдет в квартиру и не закроет за собой дверь, отгородив нас от остального мира. Тогда он бросал все, что держал в руках, и обнимал меня. От него пахло смесью дорогого крема после бритья, стирального порошка и того, что он приносил с собой из своей антикварной лавки. Ведь он обычно приходил ко мне сразу после работы.

Сперва он целовал меня в шею, потом в губы, потом вталкивал меня в комнату, бормоча с наслаждением: «Е… е… еще…». Он хватал воздух между словами, и мне это нравилось.

— У меня полтора часа, — сказал он, словно речь шла о целом годе.

— Ты не должен был приводить ее в наше кафе, — буркнула я и сунула руки ему под куртку. Он был такой крепкий. И теплый.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты привел ее в «Арлекин». Я вас там видела.

— Это получилось случайно. Ей захотелось выпить кофе.

— Почему?

— Откуда мне знать. Хватит уже об этом! — добродушно сказал он и освободился от моих рук, чтобы раздеться.

Я снова обхватила его и начала расстегивать на нем рубашку.

— Если я увижу вас там вместе еще раз, тебе не поздоровится.

Он вздохнул и позволил раздеть себя.

Если смотреть сзади, голова у Франка похожа на яйцо. Плечи хорошо развиты, но не особенно широкие. Сильная шея как будто перетекает в плечи. Это, наверное, от того, что он мастер по плаванию и прыжкам в воду. Я отказалась от широкоплечего идеала. В нем было что-то гротескное.

Задолго до Франка я знала одного человека с широкими плечами. Он выглядел так великолепно, что я позволила себе забеременеть от него. Это потом уже можно было подумать, что все получилось из-за его плеч. На самом деле, конечно, все было совсем не так. Влюбленности тоже не было. Такие вещи трудно анализировать задним числом. Людей, которые приходят, чтобы тут же уйти, всегда ждут. Он никогда не тренировался. Трудно сказать, как его плечи выглядят теперь.

Франк плавал в бассейне несколько раз в неделю, но отнюдь не из-за плеч. Он вообще не производил впечатление человека, прилагающего усилия к тому, чтобы хорошо выглядеть. Он делал только то, что ему нравилось. Странно думать о том, на что способны люди, чтобы понравиться. Или обеспечить себе хороший прием. В конце концов такие усилия могут привести к тому, что ты усваиваешь чужие привычки.

Пока я была с тем широкоплечим, я стала любительницей бифштексов. Мягких бифштексов с кровью. Я даже привыкла есть сосиски с лепешками. Но все это исчезло вместе с ним. Вряд ли я когда-нибудь встречусь с ним снова. Для этого нет никаких причин. Больше нет. Но все же странно. Сближаешься с человеком, думаешь, что любишь его, потом проходит время, случаются разные события. Роковые события, изменить которых никто не в силах. И чувство пропадает. А то и хуже, превращается в неприязнь или в ненависть.

Я не ненавидела его. Даже когда он исчез. Или мне так казалось потому, что наблюдая сейчас за Франком, думать о ненависти было вообще немыслимо. Правда, время от времени я вспоминала о широкоплечем, но вспоминала как-то безучастно. Потому что после случая с грузовиком его присутствие в моей жизни стало лишним. Как старое зимнее пальто, из которого ты вырос, но кого-то оно еще может порадовать.

Франк казался даже худым, когда лежал вытянувшись во весь рост. Он всегда пропускал женщин вперед. Это мне больше всего в нем нравились. Нравилось, что он видел человека. Про себя он говорил, что был избалованным ребенком. Он очень тепло рассказывал о своей матери. Всегда.

— Ты бы понравилась моей маме, — однажды сказал он. Потом понял смысл своих слов, обнял меня и тихо шепнул: — Прости.

После того случая я часто спрашивала, как поживает его мать.

Когда я видела, как Франк, голый, стоит перед мойкой, меня всегда охватывало чувство, похожее на нежность. Как будто мы с ним были братом и сестрой или близкими друзьями. А когда он наклонялся и у него вдоль позвоночника обозначалась красиво изогнутая канавка, мне хотелось плакать. Но вот Франк медленно поворачивался ко мне, выпрямлялся, улыбнувшись, и это чувство исчезало.

Единственным, кроме гениталий, что напоминало во Франке животное, была его грудь. Она вся заросла волосами. Он очень гордился своей грудью. Я видела это по взгляду, каким он окидывал себя, когда был обнажен по пояс. По его манере медленно, словно нехотя, откидываться назад. Уголки губ и приспущенные веки как будто говорили: «Смотри! Полюбуйся на меня!»

Ноги у него были не совсем прямые и не такие волосатые. Но поскольку Франк никогда не ходил по улице в шортах, для меня это не имело значения. Мать хорошо воспитала Франка. Его отец умер, когда он учился в гимназии.

— Маме пришлось несладко, — сказал однажды Франк, как будто его самого смерть отца вообще не коснулась. Но я поняла, что коснулась. Только он не хотел говорить об этом. Если кто-то и был способен понять его, так это я. Я оставила его в покое. И все-таки он рассказал мне, что его отец повесился в столовой на крюке, на который обычно вешают люстры.

— Мама всегда мечтала о люстре, — сказал он.

— А ты?

— Я предпочитаю продавать их, — ответил он с кривой усмешкой.

В это мгновение я успела увидеть его. Таким, каким он был. Уязвимым. Он бы никогда не признался, что ему не хватает отца.

— Я был вне себя от злости, — сказал он.

— Это понятно. Он мог хотя бы уйти из дома и совершить свое предательство где-нибудь в другом месте, — сказала я, не зная, как он отнесется к моим словам.

Он глянул на меня. Мне показалось, что он мог истолковать мои слова как выражение симпатии. И даже мгновенной вспышкой любви.

— Спасибо! — сказал он.

Поддавшись бестактному любопытству, которому научилась на кухне нашего приюта и объектом которого быть так противно, я спросила:

— Твоя мать все еще живет в той квартире?

— Да. Она переставила свою кровать в столовую. Под тот самый крюк. И спит там с тех пор, как отца похоронили.

Он как будто пересказывал какой-то роман. И я, как всякий нормальный критик, подумала, что женщины так не поступают. Женщины существа нежные, они боятся смерти. Так мне всегда казалось. Женщины оплакивают своих покойников, но не посещают места их смерти. Правда, в истории и литературе описано несколько нетипичных случаев, и они оставляют тяжелое впечатление. Такие поступки, безусловно, считают неженственными. Но мать Франка поступила именно так. И мое уважение к нему значительно возросло. Я стала иначе смотреть на него. Человек, мать которого ставит свое ложе на место смерти мужа, не абы кто. Мне захотелось расспросить его именно об этом.