Стивен Кинг - Несущая огонь

• Название: Несущая огонь
• Автор: Стивен Кинг
• Издательство: Грайлик
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 1994
• ISBN: 5-8357-0062-8

Энди Макги из любопытства согласился стать участником научного эксперимента, который проводила таинственная Контора. Очень скоро он с изумлением обнаружил, что может внушать другим свои мысли. Дочь унаследовала от Энди телепатический дар и — что куда опаснее! — у нее открылась способность к пирокинезу. Агенты вездесущей Конторы грубо вторгаются в жизнь семьи Макги, пытаясь использовать девочку для претворения в жизнь своих тайных замыслов. Спасая ребенка, Энди вместе с дочерью пускается в бега.

---

Остальные три женщины из группы взялись за дело столь же рьяно. Энди поглядывал со стороны — этакий отец семейства. Его подопечных изумляла и восхищала простота новой «системы». Общефизические упражнения, некогда казавшиеся мучительно трудными и тоскливыми, сейчас были им почти в радость. А тут еще дамам вдруг загорелось ходить пешком. Все четверо сходились на том, что без основательной вечерней прогулки их начинает охватывать какое-то смутное беспокойство. Миссис Герни призналась, что она теперь каждый день ходит пешком в центр и обратно, хотя на круг это две мили. Раньше она всегда ездила автобусом, да и как иначе, когда остановка напротив дома.

Один раз — жутко болели мышцы ног — она изменила принципу, решив подъехать на автобусе, и так извелась, что сошла через остановку. Ей вторили другие женщины. И все, как бы ни ныли натруженные мышцы, молились на Энди Макги.

Третье контрольное взвешивание миссис Герни показало сто двадцать килограммов; к концу шестинедельного курса она весила сто двенадцать. Муж не верил своим глазам, тем более, что до сих пор ее увлечение диетами и всякими новомодными штучками было пустой тратой времени. Он испугался, что у нее рак, и погнал к врачу. Он не верил, что можно естественным образом похудеть за шесть недель на тридцать восемь килограммов. Она показала ему исколотые пальцы с мозолями на подушечках от бесконечного ушивания своих вещей. А потом заключила мужа в объятия (едва не сломав ему хребет) и всплакнула у него на плече.

Обычно его питомицы объявлялись рано или поздно, как объявлялись хотя бы раз его лучшие выпускники, — один сказать спасибо, другой похвастаться успехами, а по сути, дать понять: вот, ученик превзошел учителя… что, кстати, происходит в жизни сплошь и рядом, полагал Энди, хотя каждый из них считал свой случай исключительным.

Миссис Герни объявилась первая. Она зашла проведать его и поблагодарить — за каких-нибудь десять дней до того, как Энди кожей почувствовал слежку за собой. А в конце месяца они с Чарли уже скрылись в Нью—Йорке.

Миссис Герни по—прежнему была толстой, лишь тот, кто видел ее раньше, отметил бы разительную перемену — так выглядят в журналах рекламные снимки: до и после эксперимента. В тот свой последний приход она весила девяносто шесть килограммов. Но не это главное. Главное, что она худела каждую неделю на три килограмма, плюс — минус килограмм, а дальше будет худеть по убывающей, пока не остановится на шестидесяти пяти, плюс — минус пять килограммов. И никаких последствий в виде бурной декомпрессии или устойчивого отвращения к еде, что может приводить к anorexia neurosa[20]. Энди хотел подзаработать на своих подопечных, но не такой ценой.

— Вы творите чудеса, вас надо объявить национальным достоянием, — воскликнула миссис Герни в конце своего рассказа о том, что она стала находить с детьми общий язык и ее отношения с мужем налаживаются. Энди с улыбкой поблагодарил ее на добром слове; сейчас же, лежа в темноте поверх покрывала и начиная задремывать, он подумал о том, что этим, собственно, все и кончилось: его и Чарли объявили национальным достоянием.

И все-таки дар — это не так уж плохо. Если ты можешь помочь такой вот миссис Герни.

Он слабо улыбнулся.

И с этой улыбкой заснул.

* 11 *

Прежде чем осознать, что он проснулся, Энди, по — видимому, пролежал без сна довольно долго. В такой темноте граница между сном и явью практически стиралась. Несколько лет назад он прочел об одном эксперименте: обезьян поместили в среду, которая подавляла все их чувства. Животные обезумели. Теперь он понимал почему. Он не имел ни малейшего представления о том, сколько он проспал, никаких реальных ощущений, кроме…

— О Боже!

Едва он сел, как две иглы вонзились в мозг. Он зажал голову обеими руками и стал ее баюкать; мало — помалу боль не то чтобы унялась, но стала терпимой.

Никаких реальных ощущений, кроме этой чертовой головной боли. Наверное, шею вывернул, подумал он. Или…

О-о-о. Нет. Эта боль ему слишком хорошо знакома. Такое у него бывает после посыла — не самого мощного, но выше среднего… посильней, чем те, что он давал толстухам или робким служащим, и чуть слабее тех, что испытали на себе те двое возле придорожной закусочной.

Он схватился руками за лицо и все ощупал, от лба до подбородка. И не обнаружил точек с пониженной чувствительностью. Он раздвинул губы в улыбке, и уголки рта послушно поднялись вверх, как им и полагалось. Сейчас бы свет — посмотреть в зеркало, не появились ли в глазах характерные красные прожилки…

Дал посыл? Подтолкнул?

Не смеши. Кого ты мог подтолкнуть?

Некого, разве только…

На мгновение у него перехватило дыхание.

Он и раньше подумывал об этом, но так и не отважился. Если перегрузить электросеть, может кончиться замыканием. Попробуй, решись на такое.

Таблетка, мелькнуло в голове. Прошли все сроки, дайте мне таблетку, дайте, слышите. Таблетка все поставит на свои места.

Мысль-то мелькнула, но желание при этом не возникло. Отсутствовал эмоциональный накал. С подобной невозмутимостью он мог попросить соседа за столом передать ему масло.

А главное — он отлично себя чувствовал… если отвлечься от головной боли. В том-то и дело, что от нее нетрудно было отвлечься; его прихватывало и посильнее — ну, скажем, в аэропорту Олбани. В сравнении с той болью эта — детские игрушки.

Я сам себя подтолкнул, оторопело подумал он.

Впервые в жизни он понял, что должна была испытывать Чарли, ибо только сейчас впервые в жизни, его испугал собственный психический дар. Впервые он понял, как мало он во всем этом понимает. Почему дар пропал? Неизвестно. Почему вернулся? Тоже неизвестно. Связано ли это с его безумным страхом, вызванным темнотой? Или с внезапным ощущением, что Чарли в опасности (где-то в подсознании помаячил образ одноглазого пирата, явившегося ему во сне, помаячил и растаял), и отвращением к себе, из-за того, что забыл о дочери? Или с тем, что он ударился головой, упав в темноте?

Неизвестно. Одно ему было ясно — он сам себя подтолкнул.

Мозг — эта та сила, которая может сдвинуть мир.

Вдруг ему пришло в голову: стоило ли ограничивать себя обработкой мелких служащих и растолстевших дам, когда он один мог бы заменить собой наркологический центр? От этого ошеломительного предположения у него побежали мурашки по спине. Он уснул с мыслью — не так уж плох дар, который может спасти несчастную миссис Герни. А если он может спасти всех наркоманов в Нью — Йорке? Ничего себе размах, а?

— Бог мой, — прошептал он, — неужели я очистился?

Никакой потребности в торазине. Мысль о голубой таблетке на блюдечке не вызывала эмоций.

— Чист, — ответил он себе.

Второй вопрос: способен ли он и дальше оставаться чистым?

И тут на него обрушился целый град вопросов. Может ли он выяснить, что происходит с Чарли? Он дал себе посыл во сне — своего рода самогипноз. Но сможет ли он дать посыл другим наяву? Например, этому Пиншо с его вечной гаденькой улыбочкой? Пиншо наверняка знает все о Чарли. Можно ли заставить его рассказать? И сможет ли он все-таки выбраться отсюда вместе с дочерью? Есть ли хоть какой-нибудь шанс? А если выберутся, что дальше? Только не ударяться в бега. Отбегались, хватит. Надо искать пристанище.

Впервые за многие месяцы он был возбужден, полон надежд. Он строил планы, принимал решения, отвергал, задавал вопросы. Впервые за многие месяцы он был в ладу со своей головой, чувствовал себя жизнеспособным, бодрым, готовым к действиям. Главное— суметь обвести их вокруг пальца, пусть думают, что он по — прежнему одурманен наркотиками и что к нему не вернулся дар внушения; если ему это удастся, может появиться шанс на контригру… какой-то шанс.

Возбужденный, он снова и снова прокручивал все это в голове, когда свет вдруг зажегся. В соседней комнате из телевизора мутным потоком полилось привычное: Иисус — позаботится — о-вашей — душе- а — мы — о-вашем — банковском — счете.

Глаз, электронный глаз! Они уже наблюдают за тобой или вот — вот начнут… Помни об этом!

И тут открылось как на ладони: сколько же дней, возможно недель, ему предстоит ловчить, чтобы поймать свой шанс, и ведь скорее всего на чем-нибудь он да погорит. Настроение сразу упало… но, однако же, не возникло желания проглотить спасительную таблетку, и это помогло ему овладеть собой.

Он подумал о Чарли, и это тоже помогло.

Он сполз с кровати и расслабленной походкой направился в гостиную.

— Что случилось? — закричал он. — Я испугался! Где мое лекарство? Эй, дайте мне мое лекарство!

Он обмяк перед телевизором и тупо уставился на экран.

Но под этой маской тупости мозг — сила, которая может сдвинуть мир, — лихорадочно искал пути к спасению.

* 12 *

Как ее отец, проснувшись в темноте, не вспомнит толком свой сон, так Чарли Макги не сумеет потом восстановить в памяти детали своего долгого разговора с Джоном Рэйнбердом, лишь наиболее яркие моменты. Она так и не поймет, почему выложила во всех подробностях, как попала сюда, почему призналась, как ей тоскливо одной, без папы, и страшно, что ее обманом снова заставят что-нибудь поджигать.