Хоуп Мирлис - Город туманов

• Название: Город туманов
• Автор: Хоуп Мирлис
• Издательство: Росмэн
• Жанр: Детская фантастика
• Год: 2004
• ISBN: 5-353-01795-1

Есть такая земля, где не светят Солнце и Луна, где как птицы летают мечты, где звездами светят видения, а бессмертные цветы вырастают из размышлений о смерти. В стране этой вызревают плоды, чей сок порой вызывает безумие, но способен даровать мужество, ибо вкус этих плодов приправлен жизнью и смертью и потому буквально незаменим для души.

---

— Уж его-то ждет деревянный конек герцога Обри — так сказали мне джентльмены, — кивая, таинственно добавляла она.

Тем временем Люк Хэмпен доложил Немченсу о том, что маленькие пастушата рассказали ему, будто видели, как вдова и доктор ловили «рыбу» в реке. Об этом немедленно известили стоявших на границе йоменов, которым приказали пройти с сетями всю Пестрянку у того места, где река, бурля, вырывалась из своего подземного прохода сквозь Спорные горы. Исполнив приказ, йомены обнаружили груженные плодами фейри плетеные короба, так хитроумно уравновешенные, что, пребывая на плаву, оставались под водой.

Узнав об этом, господин Полидор резко изменил свое отношение к Эндимиону Леру. Разумеется, в худшую сторону.

Глава XXVI «Не деревья и не люди»

Учитывая смятение, которое произвел в народе арест Эндимиона Лера, Сенат счел возможным рекомендовать суду рассмотреть дело его и вдовы Тарабар незамедлительно. И как только два последних важных свидетеля, Питер Горошина и Марджори Бич, прибыли в город, дата заседания была назначена на ближайшие дни.

Никогда еще в Доримаре не было процесса, которого ждали бы с таким нетерпением. Суд начинался в девять утра, но уже в семь зал заседаний был набит битком, а бурлящая толпа переполняла двор и даже часть Высокой улицы.

Передние скамьи занимали дамы Календула, Жасмина, Валериана и прочие жены городских чиновников; оставшуюся часть зала заполняли торговцы с женами, а также благопристойные состоятельные горожане, за их спинами собрались ученики и подмастерья, моряки, разносчики, девицы легкого поведения. Шум стоял невообразимый.

Но когда часы пробили девять, появился господин Полидор Вигилий в фиолетовом одеянии, расшитом золотыми изображениями Солнца, Луны и Звезд. Еще десять судей в алых с горностаевыми хвостиками мантиях неторопливо вошли в зал, степенно поклонились честному собранию и заняли свои места на помосте. В зале немедленно воцарилась тишина, ибо страх перед Законом от рождения живет в душе каждого доримарита, сколь бы низкое общественное положение он ни занимал.

Но когда вооруженный топором, облаченный в зеленый мундир Немченс вместе с тремя йоменами ввел в зал обоих арестантов, по залу прокатился ропот.

Эндимион Лер давно являлся одним из самых известных жителей Луда, и все взоры устремились к нему. Многие из собравшихся заметили следы зловещей жизни, запечатленные на знакомом лице врача. Таково влияние Закона.

Менее впечатлительные не нашли в облике Лера особых изменений, если не считать разлившейся по лицу бледности. Он окинул зал привычным дерзким и оценивающим взглядом.

— Видно, решил как следует погонять судей за их собственный счет! Если ему и суждено умереть, просто так он не сдастся! — радостно перешептывались его приверженцы.

Что касается вдовы, то ее все еще миловидное, но покрытое смертельной бледностью лицо было совершенно бесстрастным, что придавало ей некую трагическую и зловещую красоту, сродни той, которой наделены лики изваяний на Грамматических полях.

— Да, не хотел бы я повстречаться с этой бабенкой с глазу на глаз в темном переулке, — шептались собравшиеся.

Клерк обвинения потребовал тишины, и господин Полидор торжественным тоном произнес:

— Эндимион Лер и Клементина Тарабар, поднимите правую руку.

Они повиновались. После чего господин Полидор зачитал обвинительный акт:

— Эндимион Лер и Клементина Тарабар, вы обвиняетесь в отравлении покойного Иеремии Тарабара, фермера и законоведа волости Лебедянь-на-Пестрянке, плодами, носящими название «ягод милостивой смерти». Это произошло тридцать шесть лет назад.

Истица, юная девушка (как вы догадываетесь, наша старинная знакомая Хейзл), преклонила колени возле помоста, после чего ей дали поцеловать великую печать, затем клерк обвинения подвел ее к резной кафедре, и она поведала историю убийства своего деда. Говорила она негромко, но ее звонкий голос был слышен в самых отдаленных уголках зала.

После нее мистрис Айви пересказала судьям — в несколько хаотичной манере — то, что уже поведала господину Натаниэлю.

Далее в качестве свидетелей выступили Питер Горошина и Марджори Бич. Последний передал судьям документ, составленный покойным фермером.

— Эндимион Лер! — обратился к подсудимому господин Полидор. — Закон предлагает вам говорить или молчать — в зависимости от того, что повелевает вам совесть.

И когда Эндимион Лер поднялся, чтобы произнести последнее слово подсудимого, все затаили дыхание.

— Милорды судьи! — начал он. — Прежде всего хочу напомнить вам, что жизнь моя была отдана служению Доримару.

Слова эти вызвали в задней части зала ропот и выкрики: «Долой сенаторов!», «Да здравствует добрый доктор!» Но тут раздался громоподобный голос клерка обвинения:

— Требую тишины!

— Я врачевал и хранил вашу плоть и не только плоть, но и душу. С этой целью написал книгу, опубликованную анонимно несколько лет назад, в которой попробовал показать те странные семена, которые дремлют в каждом из вас. Однако книга моя не вызвала заслуженного внимания. Более того, нераспроданные экземпляры были сожжены обыкновенным палачом… Если бы вы нашли автора, наверняка сожгли бы его вместе с книгой. Уверяю вас, после написания ее я жил в страхе за собственную жизнь и не смел даже взглянуть в лицо рыжему человеку, не говоря уже о голубой корове!

Тут приверженцы доктора восторженно заржали.

Сделав небольшую паузу, Лер продолжил уже более серьезным тоном:

— Но зачем я потратил столько сил! Употребил всю свою эрудицию и мастерство? Признаться, я и сам не знаю… Быть может, мне просто нравится играть с огнем, или же меня побудило это сделать сочувствие к вам.

Друзья, вы стали отверженными, хотя и не сознаете этого, утратили положенное вам место на земле. Ибо существуют два народа — деревья и люди, и каждый устроен по-своему. Деревья молчаливы, неподвижны и безмятежны. Они живут и умирают, не зная вкуса жизни и смерти; тайна была доверена им, но не открыта.

Но как быть с другим племенем — страстным, трагичным, лишенным корней, — с людьми? Увы! Человек наделен величайшими привилегиями, которые стали его проклятием. Рот его всегда наполняет сладкая горечь жизни и смерти, неведомая деревьям. Его влекут за собой вперед два диких коня — память и надежда; его мучает тайна, которой он не может понять. Ибо любой человек, достойный своего имени, является посвященным — только каждый в свою мистерию. И некоторые ходят между своих собратьев с соболезнующей, чуть пренебрежительной улыбкой адепта, находящегося среди новообращенных. Другие, напротив, доверчивы и болтливы, они охотно поделились бы своим уникальным секретом — но их попытки тщетны! Они кричат о собственной тайне на рыночных площадях, такие люди подобны призракам, которым доверена весть колоссальной важности, но они в состоянии только звенеть своими цепями и плести околесицу.

Таковы оба эти племени. К какому же из них принадлежите вы, жители Луда? Ни к тому, ни к другому. Я не способен превратить вас в деревья, но надеялся сделать из вас людей. Я питал и исцелял ваши тела и пытался проделать то же самое с вашими душами.

Смолкнув на мгновение, он промакнул лоб: речь явно стоила Леру больших усилий, о чем можно было бы догадаться. Потом он продолжил, и голос его обрел странную пронзительность:

— Есть такая земля, где не светят Солнце и Луна, где, как птицы, летают мечты, где звездами светят видения, а бессмертные цветы вырастают из размышлений о смерти. В стране этой вызревают плоды, чей сок порой вызывает безумие, но способен даровать мужество, ибо вкус этого плода приправлен жизнью и смертью, и потому буквально незаменим для души. Вы недавно узнали, что многие годы я помогал тайно провозить эти плоды в Доримар. Фермер Тарабар хотел лишить вас этой возможности, и я прописал ему ягоды милостивой смерти.

Из задней части зала понеслись крики:

— Не верьте ему! Доктор, смерть не для вас! — и так далее.

Йоменам пришлось выдворить из зала нескольких разбойного вида мужчин, и господин Амброзий со своего места на помосте узнал среди них моряка Себастьяна Головореза, которого они с господином Натаниэлем видели на Грамматических полях. Когда тишина и порядок были восстановлены, Эндимион Лер продолжил:

— Да, я прописал ему ягоды милостивой смерти. Не все ли равно для окружающих, какие поля он будет обрабатывать — пшеничные в Доримаре или засеянные левкоями за горами?

А теперь, милорды судьи, позволю себе предугадать ваш приговор. Я признал собственную вину, и вы посадите меня, как принято говорить в народе, на деревянную лошадку герцога Обри, полагая, что я помог убить фермера Тарабара. Однако, милорды судьи, вы подслеповаты и даже в очках способны прочесть только написанное крупными буквами. Не вы наказываете меня, но другие — за совершенный мною духовный грех. Во дни своего заточения я много размышлял над собственной жизнью и понял, что грешил. Но как? Я гордился тем, что являюсь хорошим химиком, и в моих тиглях выдают собственные секреты самые тонкие субстанции — будь то белый мышьяк, розальгар, ртутный сублимат или шпанские мушки. Но какой химик и в каком тигле сумеет проанализировать духовный грех?